ЧТОБЫ ПОМНИЛИ

— Шаман!

Негромко позвал вождь.

Ответа не последовало. Вождь осторожно взялся за краешек шкуры, закрывавшей вход в пещеру, и потянул.

— Шама-ан!

Повторил он.

— Шаман, ты тут?

В пещере завозилось, зашуршало, зачавкало губами, потом из дымной полутьмы донеслось недовольное:

— А где еще мне быть?

— Я тут это…

— Заходи внутрь.

Перебил его голос шамана.

— Тепло не выпускай. Небось, не май месяц на дворе.

Вождь боком протиснулся в пещеру, заморгал, пытаясь привыкнуть к слабому свету костра, разведенного под глиняным горшком.

Шаман сидел на грязной шкуре, расстеленной в дальнем углу пещеры, позевывая и протирая кулаками глаза.

— Я разбудил тебя, шаман?

Ужаснулся вождь.

— Прости меня, пожалуйста…

— Я не спал.

— Просто сейчас середина дня, я думал…

— Сказал же — я не спал!

Рявкнул шаман и широко зевнул. — Я размышлял. Чего тебе нужно?

Вождь замялся.

— Я тут подумал…

И замолчал, смущенно ковыряя пол пещеры большим пальцем ноги.

— Ну, молодец.

Похвалил его шаман.

— Делай так почаще, это хорошее хобби.

— Чего?

Переспросил вождь. Он быстро заморгал, мохнатые брови сошлись у него над переносицей, что было верным признаком усиленной работы мысли.

— Неважно

Отмахнулся шаман.

— Все равно не поймешь. Это все?

— Не…

Сказал вождь, запуская палец в нос.

— Я это, чего подумал: вот мой отец был вождь племени, так?

Шаман пожал плечами.

— Ну, более или менее.

— И мой дед был вождь племени, верно?

— Тебе виднее, я вас всех не запоминаю.

— Вот именно, шаман. А ведь и до них были вожди!

И никто их уже не помнит.

Я спрашивал племя — моего отца еще смутно помнят, особенно женщины.

А деда даже старухи не вспомнили, память у них уже не та.

Ну, а тех, что до деда были, и вовсе никто не знает.

А ведь, должно быть, мудрые были вожди, сильные, славные! А?

Палец вернулся из ноздри с добычей, вождь критически ее осмотрел и вытер о набедренную повязку.

Шаман вздохнул.

— Очень мудрые.

Подтвердил он.

— Так вот.

Продолжал вождь.

— Я и подумал: а если меня мамонт на охоте затопчет, или я с дерева упаду?

Шаман снова передернул плечами.

— Было бы неплохо.

Буркнул он себе под нос.

Вождь быстро замотал головой, грязные волосы разметались вокруг его головы.

— Я не о том.

Сказал он.

— Что, если и меня племя забудет? Вот, помру я, пройдет время, и никто не вспомнит?

Шаман кивнул.

— Ага.

Сказал он.

— Что «ага»?!

Взвился вождь.

— Я тут вождь или хвост коровий?

Шаман внимательно осмотрел вождя, пожевал губами.

— Вождь. Неохотно признал он.

Вождь кивнул.

— Ну так вот

Сказал он.

— Хочу, чтобы меня помнили.

Хочу, чтобы внуки моих внуков говорили:

— «Вот, был вождь Угу, самый лучший вождь племени».

Шаман вздохнул.

— А от меня-то что требуется?

Спросил он.

Вождь смущенно почесался под набедренной повязкой.

— Ну…

Неуверенно сказал он.

— Ты это… Наколдуй чего-нибудь. Ты же все можешь.

Шаман потеребил бороденку.

— Это трудно…

— Пять бизоньих шкур.

Поспешно сказал вождь.

— Хм-м-м…

— И нога антилопы.

Шаман кивнул.

— Ну и большой горшок для варки мяса, разумеется.

Произнес он задумчиво.

— Пусть твоя жена принесет его завтра. Проследи, чтобы она не забыла наполнить его вареным мясом.

— Конечно.

Кивнул вождь.

— Значит, сделаешь?

Шаман важно кивнул.

— Конечно. Но это еще не все. Нужно, чтобы ты выполнил кое-какие ритуалы…

— А без этого нельзя?

Забеспокоился вождь.

— Может ты как-нибудь сам? Постучишь в бубен, поколдуешь, а?..

— Я-то постучу.

Сурово ответил шаман.

— Кого люди должны запомнить, тебя или меня?

— Меня.

Уныло признал вождь.

— Ну так слушай сюда.

Сказал шаман, загибая на руке палец.

— Во-первых, нужны открытые голосования.

— Чего?

— Голосование. Обряд такой. К примеру, ушли олени на юг. Выходишь к племени, говоришь: голосуем!

Кто хочет перекочевать на юг, за стадами оленей, поднимите руку. Потом считаешь руки.

— Э-э…

— Я сам посчитаю, ясно? И тебе скажу. Если поднятых рук много, говоришь: большинство проголосовало «за», значит, кочуем.

— Так ведь это… Если стада уйдут на юг, нам и так придется следом идти. Зачем это… как его… голое сование?..

— Сказал же: обряд такой!

Рассердился шаман.

— А ЛЮДИ ПОТОМ СКАЖУТ: —

МУДРЫЙ ВОЖДЬ С НАРОДОМ ПОСОВЕТОВАЛСЯ. НИКТО И НЕ ПОЙМЕТ, ЧТО ВЫБОРА НЕ БЫЛО.

ДА И ВООБЩЕ, СДЕЛАТЬ МОЖНО ПО-СВОЕМУ,

ГЛАВНОЕ.ЧТОБЫ ГОЛОСОВАНИЕ БЫЛО

— А-а-а…

Почесал в затылке вождь.

— Понял.

— Ничего ты не понял.

Сказал шаман.

— Просто делай, как я скажу.

Он загнул второй палец.

— Слушай дальше. Всем старикам, кто не может охотиться, назначишь пенсии.

— Чего?

— Пенсии, говорю.

Повторил шаман.

— Тьфу… Кормить стариков мясом надо. Всех, даже тех, кто уже ходить не может.

— А ЧЕГО ИХ КОРМИТЬ?

Удивился вождь.

— БЕРЕШЬ КАМЕНЬ ПОБОЛЬШЕ, ХРЯСЬ И НЕ НДО НИКОГО КОРМИТЬ…

— Это пенсия, осел.

Оборвал его шаман.

— Колдовство такое.

Вождь открыл было рот, чтобы возразить, но шаман уже продолжал:

— И в-третьих…

— Сколько же у тебя этих пальцев.

Обеспокоенно сказал вождь.

— Это самое важное.

Сказал шаман.

— Ты сейчас от всей добычи берешь себе половину, так?

— Ага.

Кивнул вождь.

— Я же вождь!

— Вот,.

Сказал шаман.

— А с сегодняшнего дня бери поровну со всеми.

— Это еще зачем?

Не поверил ушам вождь.

— За деревом!

Огрызнулся шаман.

— Чтобы люди думали, что ты щедрый и справедливый.

Вождь нахмурился, слова шамана показались ему зловещими, хотя смысл от него ускользал.

— Через какую-нибудь пару лет.

Продолжал шаман.

— Люди будут тебя обожать. Хорошего вождя люди сами захотят помнить.

Возьмут каменный топор, высекут на скале твой портрет, подпишут:

— «Угу, самый лучший вождь племени».

Я потом придумаю письменность, может, на той неделе, чтобы можно было подписать…

И уж тогда тебя никто не забудет.

— Никогда?

Недоверчиво спросил вождь.

— Никогда.

Пообещал шаман.

Вождь задумчиво пожевал губами.

— Ждать уж очень долго.

Сказал он.

— Ну, а ты как хотел?

— Побыстрее бы…

Шаман вздохнул.

— Иди. Сегодня назначаешь пенсии, завтра — устроишь голосование. Про добычу не забудь: со всеми поровну.

Вождь печально вздохнул и вышел.

Когда шкура за ним опустилась, шаман почесался и улегся обратно на шкуры.

Через несколько минут тишину пещеры нарушал только мирный раскатистый храп.

На следующий вечер вождь вернулся.

— Вот и ты, шаман.

Сказал он, завидев шамана, сидящего на корточках рядом с пещерой.

Перед шаманом стояла плошка с ягодами, которые шаман неторопливо отправлял в рот.

— Вот и я.

Хмуро отозвался шаман.

— А вот ты. Мы оба тут, нет только моего горшка с вареным мясом.

Вождь отмахнулся от него.

— Шаман, я все сам придумал. Я сделал по-другому.

— Да ну?

Приподнял бровь шаман.

— Ага.

Радостно кивнул вождь.

— Пойдем, покажу!

Шаман не двинулся с места.

— Идем, идем!

Потянул его за рукав шкуры вождь.

Шаман неохотно поднялся и последовал за вождем. Тот обогнул холм, спустился по лощине и наконец остановился перед плоским обломком скалы, лежавшим у тропинки.

— Вот!

Гордо сказал вождь.

— Вот, видишь? И не надо никаких этих, сований, или как их там.

Шаман взглянул на камень.

На гладкой поверхности виднелись глубокие царапины, приглядевшись, шаман понял, что они изображают человека с дубинкой в руке.

— Примитивное искусство.

Сказал шаман.

— Это, стало быть, ты сам?

— Ага!

С гордостью произнес вождь.

— Отличный рисунок, ты с первого взгляда понял, что это я.

По этой тропинке все племя каждый день ходит, все будут видеть меня, и никогда не забудут.

Будут говорить:

— «Вот, это Угу, он самый лучший вождь племени, потому что он на камне нарисован!»

Здорово я придумал?

Шаман помолчал. Потом пожал плечами.

— Ну.

Сказал он.

— Что-то в этом есть.

— Я мудрый.

Сказал вождь.

— Ты тоже мудрый, шаман, но я мудрее.

Шаман вздохнул.

— Горшок с мясом чтоб был в моей пещере завтра.

Сказал он.

— И про бизоньи шкуры не забудь. Это моя идея, так что ты мне должен.

Потом он отвернулся и неторопливо побрел по тропинке обратно. Дойдя до поворота, он обернулся к вождю, все еще любовавшемуся своим портретом, и добавил:

— И вот что еще… Я конечно не спорю, можно и так. Помнить-то они будут, вот только…

— Что?

Недовольно спросил вождь.

— Да нет, ничего.

Ответил шаман.

Секунду помедлив, он снова повернул голову к вождю и добавил:

— Если захочешь узнать, почему люди над тобой смеются — заходи, растолкую.

И ушел.

Алексей Березин 1 дек, 2011 at 11:57 AM