Девятый вал

Где-то в начале 90-х приятель настоятельно рекомендовал мне послушать какую-то голландскую музыкальную группу, напирая на то, что это настоящий мейнстрим. Приятель был падок на всякие модные штучки, отлично владел тусовочным сленгом, знал, где лучший обменный курс валюты, одним словом – держал нос по ветру. Группу я послушал, но не впечатлился и даже название не запомнил. Но запомнил выражение, с которым приятель говорил «мейнстрим». И даже его лицо при этом выражало некое чувство, - чувство принадлежности к чему-то особенному, элитарному, к чему-то такому, что ставило его выше серой массы людей, засасываемых метрополитеном на станции «Багратионовская». Тогда мейнстрим представлялся нам как самое актуальное направление, прежде всего, в музыке. Не попсовое, не андеграундное, а именно актуальное - то что находится на самом острие и может определить дальнейшее развитие музыкальной моды. Вообще с терминологией за последние двадцать пять лет мы не преуспели. Все, что имеем – в экономике, искусстве, музыке, политике и т.д. – все заемное, пришедшее с модными западными гуру, школами, тренингами, а потом целиком и полностью – из Всемирной Паутины. Когда-то я болезненно относился к появлению в городе вывесок, уличных указателей, названий магазинов и захудалых пивнушек на английском языке. Я не думал, что колонизация будет столь стремительной и агрессивной. Апофеозом стало появление в некоторых магазинах ценников в долларах. Правда довольно быстро людей поправили, и ценники стали сообщать цену в безразличных «у.е.». Эти времена давно прошли, разговорный язык вобрал в себя словесную шелуху той поры и большую часть выплюнул, часть приспособил, изменив до неузнаваемости. Изменился и «мейнстрим». Теперь это невидимое, вездесущее чудовище, обладающее специфическими инструментами, способными формировать сознание человеческих масс.

«Успевай за жизнью!» - вот что такое сегодня мейнстрим. А жизнь меняет стеклышки в калейдоскопе так быстро, что не успеваешь разглядеть один узор, а на экране уже другой, потом третий… Главное течение стало не просто главным: оно стало монструозным потоком, пробивающем даже заскорузлые религиозные догмы. Мейнстрим – это наиболее мощное, концентрированное, целенаправленное движение экзабайт информации, охватывающее все слои населения; движение, в котором живет современная литература, философия, музыка, кино, технологии, компьютерные игры, театр, автомобилестроение, дизайн, мода и т.д.

«Ты этого достойна!», «Обладай мечтой», «Если вы хотите большего», или - «Если я хочу – я могу!» Мейнстрим – это автобан, по которому мчатся роскошные автомобили туда, где знойные красавицы ждут суровых мачо в роскошном бунгало на берегу лазурной лагуны, а рядом, на причале их ждет не менее роскошная яхта, готовая к отплытию прямиком в рай. Сегодняшний мировой мейнстрим – это вчерашняя Великая американская мечта. Можно подумать, мало что изменилось с 60-х годов: обычная пропаганда, усиленная технологиями. Но это совсем не так. Нет двух соперничающих социально-экономических систем, нет СССР, коммунистическая идея низведена до уровня маргиналки. Да и ценности претерпели изменения: мейнстрим узаконивает однополую любовь, завтра - брак с андроидом или животным; Папа Римский по воле мейнстрима призывает всех объединиться и восславить Единого Бога… Реформа образования касается не только России, но именно в России она должна принести свои плоды в ближайшие десять лет (что сделала реформа образования на Украине известно всем). А мейнстрим уже написал правила жизни: 1) будь самим собой – что означает: бери только то, что нужно тебе, остальное не имеет ни ценности, ни значения; 2) не тормози – что означает: все, что ты пропустил, тебе все равно не понадобится, знаний и умений нужно ровно столько, чтобы быть успешным; 2) будь успешным – что означает: когда идешь к цели, то ничего важнее этой цели в жизни не существует.

Мейнстрим – понятие общее, часто остающееся за кадром. Главным инструментом мейнстрима является тренд. Именно тренд формирует сегодня модные тенденции, заставляет людей действовать определенным образом, диктует актуальные направления развития. Кажется, простое словечко, употребляемое к месту и не к месту, звучащее из уст радио- и телеведущих, приглашенных в шоу-программы экспертов. Тренд! Ты - в тренде! Определяющим трендом на юго-восточных биржах будет... А если я скажу: "Хватит, не тры(е)нди!», - меня сразу же обвинят в лингвистическом волюнтаризме. Да, терминологию мы просрали. А чужие слова – это чужие мысли, чужие формы. Это чужая жизнь.

И напоследок. Мир изменился радикально. Нет больше пролетария и земледельца – есть гастарбайтеры (наемные рабочие, ау!). Буржуазия, как класс, по жизнеспособности и приспособляемости очень похожа на некоторые вирусы, – постоянно модифицируется, поэтому нечувствительна к антибиотикам и инсектицидам. Аристократия земельная и финансовая, как и прежде, управляет своими активами, и, как всегда, – неподсудна и неприкасаема. И всегда в тени политических клоунов и шутов, писателей, артистов, футболистов, манекенщиц. Но жизнь требует перемен снова и снова. На каких противоречиях сломается современная модель мира? Главное уже есть: противоречие между девятым валом мейнстрима и коренной культурой народа, на который эта волна рухнет. Василий Константинович Калясев, мой покойный дядя, самодеятельный скульптор и отличный рыбак, затягиваясь беломориной, хмыкнул бы:«Не боись, паря. Живы будем – не помрем!». Рыбаком он был классным, а вот прозорливостью не отличался. А Василий Макарович Шукшин мучился сознанием надвигающейся беды и предчувствовал, что придет НЕЧТО и разорвет русский народ на части, и части эти разлетятся по свету – те, что уцелеют. И будут серой ветошью скитаться среди толп всемирного человечества, подгоняемые все тем же мейнстримом.

Р.S. У мейнстрима много имен. Его поражающая энергия постоянно растет. Его инструменты становятся все более изощренными и технологичными. Среди нас есть люди, изучающие этот феномен, собирающие воедино документы, факты и цифры, рисующие на основании полученных данных не слишком оптимистичные картины ближайшего будущего. Но пророков среди этих людей нет. Их роль ничтожна: констатировать неизбежное.