Михаил Хазин. Почему цифрового концлагеря не будет

Я так много слышу о «цифровом концлагере», что возникает желание объяснить, почему я считаю, что его никогда не получится сделать

Если коротко, то фокус тут вот в чём: для того, чтобы создать и контролировать сложную технологическую систему, для неё нужны кадры. А если вы автоматически выкидываете большую часть элиты в «быдло», лишая их образования, вы автоматически лишаетесь таких кадров. Более того, люди, которые выросли в тепличных условиях, могут быть очень умными и рафинированными, но они не готовы «впахивать». Бедные ради карьеры готовы на многое, в том числе и работать по 16 часов в день, богатые этого делать не будут, как следствие, любые попытки закрыть лифты вертикальной мобильности, заканчиваются для всей системы катастрофой.

Это объективная картина, она повторялась раз за разом. Можно вспомнить политику Кеннеди, который стал возрождать школьное образование в США после первого спутника и полёта Гагарина, можно вспомнить промышленную революцию в конце XVIII — начале XIX века в Западной Европе, которая была вызвана появлением вертикальных лифтов. Можно вспомнить, что в России промышленная революция началась после отмены крепостного права, а до того паровоз братьев Черепановых и изобретения Кулибина и Ползунова никакого эффекта не давали. И даже поддержка спонсоров не помогала – не было экономической среды, в которой он могли бы применяться.

Ещё один пример – современный Запад с его экономической теорией. Тут тоже была создана система научной элиты, оторванной от широких масс и результат налицо: даже в условиях острой опасности и категорического требования элит что-то сделать и что-то изменить, ничего не получается. На Западе просто нет людей, который могли бы что-то сделать. А у нас есть –достаточно почитать обзоры Фонда Хазина – но мы для западных элит люди чужие.

К слову, тянуть долго тоже опасно, поскольку в условиях кризиса приходится открывать лифты вертикальной мобильности в чрезвычайной ситуации, без проверок потенциальных специалистов. В результате они проникают во власть очень быстро и оставляют в себе лютую классовую ненависть, с которой и радостно разрушают действующую политическую модель. Революция 1917 года произошла не из-за крестьян и рабочих, главной её действующей силой стали разночинцы, проникнувшие во власть и разрушившие её изнутри. К слову, именно они поддерживали террор боевых организаций, начиная с 60-х годов XIX века, из той же классовой ненависти.

Иными словами, идеи разделить общество на небольшую долю «аристократии» и остальное «быдло» неминуемо заканчивается катастрофой, исключений в истории человечества не было. Нынешняя тоже плохо закончится (особенно, с учётом экономического кризиса), причём довольно быстро, поскольку есть страны и территории, в которых лифты вертикальной мобильности ещё работают, пусть и плохо. И это, если угодно, закон природы, точнее, социального устройства общества. Но объяснить это адептам точно не получится, слишком она для этого привлекательна.

К слову, основными адептами такого разделения, чаще всего, являются не столько потомственные элиты (эти понимают риски), а нувориши, которых слишком быстро подняли до уровня элит. В нашем случае – это «новые» финансисты и «цифровики» у Запада и приватизационная олигархия у нас. Обращаю внимание: не профессионалы в какой-то технически-управленческой сфере, а люди, в результате довольно случайных событий очень быстро получившие в руки колоссальные финансовые потоки. Те, кто делал честные карьеры (даже в царской России), к усилению сословного неравенства обычно были не готовы.

В общем, это, конечно, очень упрощённое описание, но, в целом, смысл его понятен. Законы поведения социума отменить нельзя, как и управления сложными системами.

khazin.ru