В архиве московского «Мемориала» хранятся дневники 1930-х годов школьника Олега Черневского. Часть дневников записана простым шифром, который Олег придумал сам.
Итак,
Биография героя
Основные события дневника приходятся на конец 1937 года и начало 1938-го. В 1937 году Олег Черневский учился в девятом классе. Школа находилась в центре Москвы, семья Олега жила в Потаповском переулке. Отец, Всеволод Черневский, занимал большой пост — он был начальником отдела Строительно-квартирного управления РККА . В школе у Олега было прозвище Чинар. Отличник, убежденный комсомолец и активист — его даже выбрали старостой класса, а во время подготовки к выборам в Верховный Совет он ходил по домам и помогал составлять списки избирателей. Олег много занимался самосовершенствованием: читал, записывал все свои оценки и спортивные результаты, ему было принципиально важно выполнить все нормативы предвоенного времени: «Проплыл 50 метров с гранатой и 2 раза прыгнул с вышки (трехметровой), один раз вниз головой, другой раз солдатиком».
Как и многие другие люди, жившие в 1930-е годы, он пытался встроить свою частную жизнь в общую советскую повседневность — освоить ее язык и практики. Олег дотошно записывал фамилии кандидатов в депутаты Верховного Совета, фиксировал в дневнике все возможные официальные годовщины (юбилей образования ВЧК — ГПУ — НКВД, день смерти Ленина, день убийства Кирова) и негодовал на разоблаченных «врагов народа»: «Утром слушал приговор по делу троцкистского центра. Приговор получился довольно милостивый: расстрел не для всех». И все же в основном он пишет в дневнике о дружбе и любви и описывает отношения с одноклассниками.
Первая любовь
В центре дневникового повествования — отношения внутри зарождающегося любовного треугольника одноклассников: Олег — Марат Новгородцев — Ася Иванова. Олег дружил с Маратом, и оба они испытывали симпатию к Асе. Задача, с которой столкнулись все трое, — сформулировать для себя, каким образом может быть устроена дружба — любовь и как она может быть вписана в процесс обретения собственного «я».
В октябре 1937 года Олег, подражая языку комсомольской ячейки, дал Асе характеристику:
«Внешность. В восьмом классе казалась мне красивой, сейчас, в 10[ом], я убедился, что нет. Но отталкивающего ничего нет. Фигура ничего, только очень портит маленький рост. Комсомолка. Учится средне. Не избегает [оценок] плохо, но их исправляет. Наклонность к гуманитарным наукам (литература). Хорошая гимнастка и спортсменка. Романтическая натура. Пишет легкомысленные стихи. Любит мечтать. Немного кокетлива, сейчас немного меньше, но в начале 9 класса Лева ей даже написал об этом. Кокетство мальчикам мало нравиться. Кем хочет быть не знает. Разбрасывается между различными отраслями. С малолетства имела „любовные похождения“. Но никому она не верна. Во всяком находит недостатки, и долго не выдерживает. Примеров таких много. Очень изменчива. Происхождение — живет не с родным отцом. Любит брата Анатолия — [служит] во Владивостоке, моряком. Имеет некоторые литературные способности, своенравна. Ну хватит. Вообщем не плоха».
Арест родителей
16 ноября 1937 года Всеволода Черневского арестовали по обвинению в участии в военном заговоре. Олег оставил в дневнике скупую запись об этом событии:
«В два часа [ночи] — будят. В квартире обыск. Ужас. Кончили обыск в 1 ч [дня], забрали папу. Ужасно. Попрощался по хорошему. Последние его слова ко мне: Будь хорошим комсомольцем, береги маму. В школе получил два отл[ично]. За немецкий и геометрию. Не могу писать. Жутко».
Через день Олегу пришлось выступить на комсомольском собрании и рассказать о своем отношении к аресту. К этому моменту он уже, по всей видимости, считал арест отца оправданным: «Меня волнует, мучает вопрос, виновен ли папа. По всем данным — да». В похожей ситуации оказались и многие одноклассники Олега, однако автор дневника только кратко фиксировал факты, но избегал оценок. В начале 1938 года арестовали и маму Олега: «Все это пережилось гораздо легче. Утром ходил в школу, посидел там часок, хотел поехать на лыжах, но раздумал, т. к. не выспался и холодно».
Из-за того что встал вопрос о выселении семьи Олега из квартиры, с ним и его сестрой Гелой стал жить их дядя Борис. Другой дядя, Аля, тоже старался помогать племянникам. Между дядями шел важный спор: «Борис: „Нужно быть солдатом, слепо итти за вождями“. <…> Аля: „Вся иллюминация, флаги, украшения не нужны, лучше бы больше мяса и т. п. Продуктов, которых у нас мало“». Сам Олег, по-видимому, тоже не мог до конца определиться. Подводя итоги года, он писал, что ненавидел отца как врага и в то же время ощущал пустоту из-за его отсутствия.
Графики чувств
Олег и его одноклассники, как многие советские подростки, были увлечены идеей рационализации своего эмоционального мира — ведь идеальный комсомолец должен был уметь контролировать свои чувства. В ноябре Ася показала Олегу график своего отношения к нему, по которому видно, как день ото дня ее отношение к Олегу меняется — от ненависти к «чему-то похожему на любовь». Олег тоже ответил ей графиком, из которого видно, как его чувства к Асе стали ровными и спокойными.
Преобразовывая самые важные события своей жизни в схемы, Олег и Ася могли сообщить себе и друг другу то, что не получалось передать словами. В конце января 1938 года Ася передала Олегу схему района, по которому они часто гуляли, и предложила ему догадаться, почему некоторые зоны были отмечены красным. Он быстро сообразил, что на красных участках «нельзя гулять подручку» (а то увидят одноклассники и учителя).
Скупость записей о событиях, связанных с арестом родителей, и произошедших из-за этого переменах компенсировалась в дневнике Олега подробностью схем перестановок в квартире. 18 декабря, когда вывезли казенную мебель, он сделал схему, отметив крестиками исчезнувшие кровати и буфет, и записал:
«Стало значительно просторнее. Я даже катался по комнате на велосипеде. Больше писать не хочется».
После ареста матери он перерисовал схему квартиры уже с одной опечатанной комнатой и указал место, где был телефон, который у них тоже изъяли.
Шифр
Дневник Олега одновременно альбом, которым можно было обмениваться с ближайшими друзьями и переписывать в него стихи и рассказы. Он несколько раз обменивался дневниками с Маратом и Асей, и некоторые записи были специально рассчитаны на Асину реакцию. У каждого из троицы был свой элементарный шифр (Олег называл их «шрифтами»), и вряд ли он рассматривался как серьезное средство сокрытия информации. По крайней мере, самому Олегу легко удалось разгадать Асин шифр. Сам он пользуется шифром, чтобы не писать открытым текстом фамилию человека, подвергнувшегося проработке (см. «Ключ 1»), и чтобы скрыть скабрезный эпизод (см. «Ключ 2»).
Ключ 1
Ключ 2
Наверху шифра видны буквы-ключи, подписанные самим Олегом. Двух этих кусочков достаточно для того, чтобы прочитать и другие зашифрованные записи в дневнике. Например, вот эти, в скобках:
29 января 1938 года
Встал в 10.5 часов. А с Асей сговорился на 10.15 быть у нее. Моментально позвонил, что бы на 10 мин.отсрочить. Пошли в райком и там наконец обменяли билет, у меня № 432518. В райкоме в корридоре Ася и я занимались нелегальщиной [она стригла мне ногти]. Пошел прямо к Марату. Занимались немного у него. На немецком дочитывали до конца § 7. На литературе начали Островского. На грамматике спрашивали. На физике задачи и пример на электролиз. На истории подготовка вооруженного восстания. Была комсомольская группа. Выбрали новым группоргом Фиру, я голосовал за Катю Щ[еглову], я был в счетной комиссии. Сыграл с [дядей] Алей в шахматы. Счет + 2 − 2 = 1; общий счет + 12 − 4 = 1. Лег в 12.30.
30 октября 1937 года
Встал в 10 ч. В 11 поехали с Геной в ЦДКА. Там смотрели «Путь далекий». МТЮЗ’а. Детская вещь. Перед обедом я катался на велосипеде предпоследний раз в этом сезоне. Заезжал к Марату во двор. Купил словарь иностранных слов. Заходил к Филе. Учил химию. * [Раскапывая старые дневники, много в них нашел интересного. Например, прежнюю характеристику Аси. Решил попраковаться в шрифте. То, что в сегодняшней записе шрифтом нет ничего интересного, показывает звездочка в начале записи.] Приходила Елена Александровна. Лег в 11 ч.
Post scriptum
О дальнейшей судьбе этой истории нам пока известно немногое. Отец Олега был расстрелян в 1938 году, мать умерла в лагере в 1942-м. В 1990-е годы сам Олег передал свои дневники и документы в «Мемориал», но разговаривать с исследователями отказался. Дневники оканчиваются 1948 годом.
Оценили 36 человек
70 кармы