Внешнеполитические уроки Майдана для Белоруссии

Украинский кризис запустил процесс эволюции внешней политики Беларуси. Минск пытается найти собственную выгоду в кризисе европейских международных отношений и в соответствии с этим корректирует свою позицию на международной арене. Однако в основе изменений лежат прежде всего экономические, а не политико-идеологические мотивы.

При этом открытым остается вопрос: в состоянии ли Минск удержать этот процесс в сугубо экономических рамках?

Равносторонний треугольник

Белоруссия практически сразу после переворота в Киеве 22—23 февраля 2014 г. обозначила официальную позицию по украинскому вопросу, которая оказалась равноудаленной от взглядов как Киева, так и Москвы.

Президент Республики Беларусь Александр Лукашенко на совещании с членами Совета безопасности в Минске в марте 2014 г., не оценивая законность и характер смены власти на Украине, заявил, что Минск будет сотрудничать с новым руководством страны.

При этом он осудил майдан как политическое явление и механизм смены власти, что неудивительно, если вспомнить безуспешную попытку «цветной революции» в Минске в декабре 2010 г. и приближающиеся очередные президентские выборы. Дальнейшая эскалация украинского конфликта не привела к разбалансировке белорусской внешней политики.

А.Лукашенко раздал «всем славянским сестрам по серьгам»: Крым в его трактовке де-юре украинский, де-факто — российский, Россия на Восток Украины влияет вынужденно, а конфликт с ДНР и ЛНР можно решить только путем переговоров.

Нейтральность позиции по украинскому вопросу объясняется прагматизмом внешней политики Минска: Россия и Украина занимают первые две строчки в рейтинге внешнеэкономических партнеров Белоруссии.

Согласно данным Государственного таможенного комитета РБ, по итогам 2014 г. на Россию приходилось 48,7% торгового оборота республики, на Украину — 7,5%. Кроме того, как откровенно заявил А.Лукашенко осенью 2014 г. на традиционной пресс-конференции для российских региональных СМИ, от всесторонней поддержки политики России — как в случае с Грузией в 2008 г., так и в случае с Украиной в 2015 г. — Минск удерживает страх перед западными санкциями, которые подорвут национальную экономику.

«Вы меня не очень напрягайте по Крыму! Не долбите меня, как по Абхазии... — сказал президент. — Я положил список Медведеву, что случится с Беларусью, если мы признаем Абхазию. Это как сегодня с Россией в санкциях, только в квадрате».

Беспокоиться белорусскому руководству действительно есть о чем: на страны ЕС (в совокупности) приходится более 30% экспорта и пятая часть импорта республики. Минск же, судя по всему, намерен получить дивиденды от украинского кризиса, причем не только экономические, но и политические.

Кризис — время возможностей

Эту бизнес-мантру Минск реализует и в политике. При этом в качестве главного ресурса используется нейтралитет, исповедуемый с самого начала Евромайдана.

Украинский конфликт создал условия, в которых геополитическая близость Белоруссии к России стала в глазах европейских политиков не недостатком, а ценностью, и А.Лукашенко не преминул этим воспользоваться в своих политических и экономических целях.

Наиболее наглядно это проявилось в предложении Минска выступить в качестве переговорной площадки по украинскому вопросу, которая на данный момент может рассматриваться как наиболее эффективная — и Западная Европа, и Россия считают подписанные 12 февраля 2014 г. Минские договоренности единственно возможным на сегодня компромиссным механизмом урегулирования кризиса на Украине.

Первая причина подобной активизации европейского вектора внешней политики Белоруссии связана с пропагандистским эффектом в преддверии назначенных на октябрь 2015 г. президентских выборов. Демонстрация возможностей потепления в отношениях с Европой, которая выразилась прежде всего в инициировании «минского процесса», не могла не произвести эффект в обществе Белоруссии.

Согласно данным социологического опроса, проведенного осенью 2014 г. Независимым институтом социально-экономических и политических исследований, посреднические усилия А.Лукашенко действительно стали одним из инструментов улучшения его имиджа среди населения — 60% белорусов положительно восприняли превращение Минска в площадку для переговоров по украинской проблеме.

Вторая причина связана с нереализованными по политическим причинам экономическими интересами РБ на западном направлении, которые Минск начал продвигать с самого начала украинского кризиса. Еще в феврале 2014 г., после игнорирования на высшем уровне Вильнюсского саммита «Восточного партнерства» Белоруссия договорилась напрямую с Брюсселем о «Временной фазе» — новом формате взаимоотношений с Евросоюзом.

Согласно публичным заявлениям, формат предусматривает, прежде всего, сотрудничество в области инвестиций и торговли, оставляя политические вопросы открытыми, но вынося их за скобки диалога. Обсуждение данного проекта не форсируется ни в СМИ, ни на политическом уровне.

Более того, МИД РБ поначалу даже не признавал существование программы как таковой. Поэтому могло сложиться впечатление, что сближение Белоруссии и Евросоюза весной 2014 г. носило временный, случайный характер.

Однако подготовка к Рижскому саммиту «Восточного партнерства» продемонстрировала повышенный интерес Брюсселя к «вечному троечнику» по евроинтеграции. Со стороны Минска была заметна та же линия на активизацию экономических отношений с Европой вопреки политическим разногласиям.

Так, в апреле 2015 г., когда в экспертном сообществе активно обсуждалось будущее «Восточного партнерства», А.Лукашенко после встречи с комиссаром ЕС по вопросам расширения и политики добрососедства Йоханнесом Ханом прямо заявил: программу следует переформатировать и перейти от «обычной политики к более тесному конкретному сотрудничеству, основанному на решении экономических проблем».

Дополнительным катализатором активизации западного вектора внешней политики Белоруссии стала начавшаяся в 2014 г. «санкционная война», которая хотя и косвенно, но все же ударила по экономике республики.

Так, Европейский банк реконструкции и развития в мае 2015 г. понизил прогноз падения ВВП Белоруссии в текущем году до -2,5%, объясняя данную тенденцию в том числе и зависимостью экономики РБ от России через торговые отношения, денежные переводы и банковские активы.

При этом снизилась экономическая активность в целом на евразийском направлении: по итогам 2014 г. товарооборот Белоруссии с Россией сократился на 5,8% (до 37,2 млрд долл.) по сравнению с 2013 г., а с Казахстаном — на 0,5% (до 976,1 млн долл.).

В итоге активизация европейского вектора белорусской внешней политики стала не только предвыборной акцией, но и попыткой нивелировать издержки от плохой экономической конъюнктуры на Востоке за счет неиспользованных резервов на Западе.

Неустойчивое равновесие

Модель развития отношений с ЕС, на которую претендует Минск после начала украинского кризиса, теоретически может быть успешной. Торговые отношения Белоруссии со странами Евросоюза развивались последние годы вопреки искусственно создаваемым преградам.

Снятие этих ограничений, без сомнения, откроет скрытые резервы роста, тем более что интенсивность торговых отношений Белоруссии с ЕС ослабевает с 2012 г. (1, 2) Зеленый свет экономическому взаимодействию с Минском со стороны Брюсселя не наносит ущерб другому вектору внешней политики Белоруссии — евразийской интеграции и стратегическому сотрудничеству с Россией. На первый взгляд, все выглядит максимально удобно и гармонично.

Однако подобная модель чрезвычайно нестабильна, особенно в условиях кризиса системы международных отношений. Такое геополитическое состояние наиболее точно характеризует физическое понятие «неустойчивое равновесие»: при малом отклонении тела из такого положения равновесия возникают силы, стремящиеся увеличить это отклонение.

В случае с Белоруссией и ее попыткой придерживаться «неустойчивого равновесия» такие силы уже заметны.

Так, в рамках прошедшей в мае 2015 г. экспертной дискуссии «Минск после Риги», посвященной перспективам сотрудничества Белоруссии и ЕС, глава представительства Европейского союза в Белоруссии Рудольф Ришар, оценивая «разновекторность» Минска, прозрачно намекнул: «Хорошо быть на перекрестке, но иногда сидеть долго на шпагате не очень удобно». Европейским политикам не интересно прагматическое сотрудничество, если оно не подкреплено политическим «цивилизационным выбором».

Справедливость этого тезиса Брюссель продемонстрировал еще накануне Вильнюсского саммита «Восточного партнерства», когда игнорирование Киевом «списка Фюле» (перечня реформ, необходимых для продвижения по пути евроинтеграции) не помешало принять Украину в ряды ассоциированных членов ЕС.

Теперь тот же принцип демонстрируется в отношении Белоруссии. Именно поэтому так часто можно встретить скептические оценки активизации экономического диалога Минска и Брюсселя со стороны экспертного сообщества Литвы и Польши, которые традиционно примеряют на себя в ЕС роль «учителей демократии» для постсоветского пространства.

К примеру, в интервью белорусским СМИ литовский политолог Лауринас Кащюнас, близкий к правящим кругам Литовской Республики, прямо заявил: «ЕС, действуя по принципу more for more, в определенный момент выдвинет определенные вещи, которые могут противоречить фундаменту режима Лукашенко».

После украинских событий у белорусского истеблишмента вряд ли могут остаться иллюзии относительно реальности диалога с ЕС на равных. Тем не менее даже белорусские эксперты, традиционно критикующие руководство страны с позиции «европейских ценностей», признают постепенное дистанцирование национальной элиты от России.

«Белорусские власти становятся не столько проевропейскими, сколько нероссийскими. Это отрицание является наиболее важным», − отметил директор Института политических исследований «Палітычныя сфера» Андрей Казакевич в ходе работы секции с говорящим названием «Белорусское национальное самосознание и противостояние «русскому миру"»на XII Варшавской восточноевропейской конференции в июле 2015 г.

Положение усугубляют два обстоятельства.

Во-первых, подобный «дрейф элит» не может не подорвать имидж стратегического союзника России, под который Минск получает жизненно необходимые экономике страны кредиты от Москвы и евразийских финансовых структур.

Во-вторых, подобная эволюция белорусского истеблишмента может вступить в противоречие с процессами, развивающимися на общественном уровне. Так, согласно социологическому опросу, проведенному летом 2014 г. Белорусской аналитической мастерской в Варшаве (ее сложно заподозрить в симпатиях к А.Лукашенко или Кремлю), после начала украинского кризиса симпатии жителей Белоруссии к России резко выросли — более 60% белорусов предпочли бы восточную интеграцию западной.

Обозначенные выше «проевропейские» политические процессы на данный момент сложно назвать доминирующими в общественно-политической жизни Белоруссии.

Тем не менее выстраивание «геополитического шпагата» на ближайшее время станет приоритетом для Минска, а особенность «неустойчивого равновесия» состоит в том, что для потери баланса достаточно слабого толчка.

Без сомнений, западные партнеры Белоруссии будут лишь усиливать эти «толчки» в своем направлении, которые могут привести к дестабилизации общественно-политической жизни в стране. Поэтому, проводя разновекторную политику, белорусская политическая элита неминуемо столкнется с необходимостью купировать подобные негативные тенденции в обществе.

Украинская элита эту проверку качества не прошла. Белорусскому же руководству, как ни парадоксально, этот экзамен может помочь сдать то, с чего началась современная эволюция внешней политики Минска, — урок украинского майдана.

Сергей Рекеда Россия

Главный редактор аналитического портала RuBaltic 

По материалам: http://russiancouncil.ru/inner...