Питер - мертвый город.

Как-то мне удалось записать рассказы двух женщин, переживших погром Петрограда. Одну из них звали Валентина Николаевна. Мы с ней жили в одной коммуналке. И как-то раз я приехала откуда-то из гостей, дома была только она одна. Это было 7 ноября. Поскольку я думала, что все отмечают седьмое ноября, то поздравила и её. Но Валентина Николаевна ответила: «Спасибо, не надо. Я там была и всё это видела сама». И вот что она рассказала о тех днях.

Жили они в пятикомнатной квартире на Малой Конюшенной. Жили ни бедно, ни богато. Тогда все так жили. Её отец был мужским портным и хорошо шил. Заказчикам нравилось, и они приводили к отцу своих знакомых. Заказов было много, и дела шли потихоньку. На жизнь хватало.

Потом началась война. Отец стал шить военную форму. Военных было много, и заказов стало больше, пришлось нанимать людей и искать мастерскую побольше. Трудности войны их не коснулись, потому что у отца были деньги. Валя тогда училась в гимназии.

Мать Вали была очень красивой женщиной. Да и сама Валентина Николаевна в старости была красавицей. Мне она очень нравилась. И красивая, и умная, и характер хороший. Её 75 лет я вообще не чувствовала. Мне с ней было интереснее, чем со своими подругами. Однажды отец вернулся домой и на столе нашёл записку от матери. Мать сбежала с офицером. Отец её любил и тяжело переживал её бегство. Отец стал выпивать, не сильно, но характер у него стал портиться, и дома стало неуютно. Всё свободное время Валя старалась проводить у своих подруг по гимназии.

Мужчины тогда ушли на фронт, у многих в их классе отцы уже погибли на фронте. И дома у них тоже было грустно. Матери её подруг разрешали, чтобы они приходила в гости к их дочерям, потому что она была веселая и хоть как-то отвлекала от грустных мыслей. Тогда всем было тяжело. Мужчины ушли на фронт, и женщины лишились их заработка. Им пришлось пойти на работу, чтобы накормить детей. Когда мать сбежала с офицером, отец вызвал из деревни двух своих сестер, чтобы они вели дом и занимались с детьми, пока отец был на работе. А на работе он пропадал с утра до вечера. В тот день Валя сидела у своей подруги по гимназии, и они вместе готовили уроки. Потом с работы пришла её мать, сели пить чай с вареньем и засиделись допоздна. Валя опомнилась, что пора уходить домой, когда за окном уже стемнело. Был уже десятый час. Телефона дома не было, чтобы позвонить отцу и предупредить его, что Валя останется ночевать у них.

Женщина стала собираться, чтобы отвести Валю домой. Но Валя воспротивилась, сказала, что отец тогда ещё больше будет ругать её, и лучше она добежит сама. Там всего-то пройти надо было два квартала. Подруга жила на Невском. Когда она вышла на улицу, то вдалеке был слышен какой-то странный гул. В воздухе было что-то тревожное и ей стало страшно. По дороге она увидела ночлежку, гостиницу на ночь, и решила до утра переждать в ней. Деньги у неё с собой были, и заплатить за ночлег она могла. Ей было 14 лет. Хозяин ночлежки, узнав, сколько ей лет, стал гнать её домой. Он боялся, что придёт полиция с проверкой, увидит её и у хозяина ночлежки будут неприятности с полицией. Но иди на улицу ей было страшно, она стала плакать, и хозяин, хоть и ругался, но всё же разрешил ей остаться в ночлежке до утра.

Он показал ей на кровать и сказал, чтобы она шла туда. Вокруг были бомжи с жуткими рожами, какие-то проститутки. Они пили и ругались между собой. Валя легла на кровать, не раздеваясь, только ботинки сняла, и залезла с головой под одеяло. Прошло совсем немного времени, когда на улице раздался большой шум. Гопники забегали на улицу и обратно. Они ругались и что-то кричали. Потом гопники убежали на улицу. Хозяин ночлежки тоже выскочил на улицу, но вскоре вернулся. Он был очень злой и страшно ругался. Он подошел к Вале и сказал, давай ползи под кроватями к чулану, чтобы тебя никто не видел. Она залезла под кровать и поползла под кроватями. Она не понимала, в чем дело, но злить хозяина ночлежки она не хотела. Когда они уже были в чулане, она спросила: «Полиция?». Но хозяин ответил: «Если бы полиция! Я бы сейчас отдал всё на свете, чтобы она только появилась! Там погром! Настоящий погром!».

Хозяин ночлежки завалил Валю старьем, закопал её в тряпки, приказал ей молчать и не подавать вида, что она тут есть. Что бы ни произошло и что бы она ни услышала, она должна сидеть тихо. Он сам потом придёт и её выпустит. Хозяин ушел. Сидя в чулане, она слышала крики гопников, их беготню, как потом выяснилось, гопники носили в ночлежку какие-то вещи. Они всё время кричали и ругались. Потом она услышала крики гопников на хозяина ночлежки: «Где девка! Куда ты дел девку?! Давай её нам!» Хозяин тоже ругался на гопников и отвечал им, что он за девкой следить не нанимался: «Сбежала девка! Ищите её теперь на улице, среди тех!».

Гопники грозили убить хозяина ночлежки, если он не выдаст Валю. Но хозяин ночлежки её не выдал. Погром длился четыре дня, на пятый он стал стихать. Тогда хозяин ночлежки пришёл к ней в чулан и приказал ей снять с себя её хорошие вещи, а и надеть на себя какое-то рваньё, которое он выбрал из этой же кучи старья. Сначала Валя подумала, что хозяин ночлежки хочет взять её хорошие вещи себе в уплату, но спорить не стала. Переоделась молча и отдала свои хорошие вещи хозяину ночлежки. Он её выпустил через черный ход и на прощанье ей сказал, чтобы она больше не появлялась в этом районе. Гопники её запомнили. И если её увидят, то убьют и её, и самого хозяина ночлежки.

И только выйдя на улицу, Валя поняла, почему хозяин ночлежки так сделал. На улицах не было ни одного человеческого лица. Носились красноармейцы, бандиты, гопники, проститутки. Все были одеты в лохмотья и рваньё. И если бы она была одета по-другому, не как они, её бы убили тут же.

Выйдя из ночлежки, Валя побежала к себе домой. То, что она увидела на улице, это был ужас! Все улицы и панели были завалены трупами хорошо одетых мужчин. Рядом с некоторыми из них валялись их бумажники. На трупах людей были хорошие часы, перстни, их даже не грабили.

Трупов было очень много, ими было завалено всё, весь Город. Весь Город был завален трупами и залит лужами крови. Трупы стали разлагаться, и по всему Городу стоял удушающий трупный смрад. Собаки, которых никто не кормил, ели эти трупы. Чтобы избавиться от трупов, большевики согнали гопников и приказали сбросывать эти трупы в Неву и каналы.

Трупов было столько, что они плыли по реке ещё полтора года. Когда Валя вошла в подъезд своего дома и поднималась по лестнице, она увидела, что во всех квартирах выбиты двери. Двери либо лежали рядом с квартирами, либо болтались на одной петле. Все квартиры были открыты. Дверь в их квартире тоже была выбита. Валя вошла в квартиру и первое, что она увидела, был труп её отца. Он вышел с топором, чтобы отбиваться от погромщиков, и был убит ими у самой двери, на пороге квартиры. Труп одной из тетушек она увидела в кладовке. Тетушка хотела спрятаться, и её убили. Труп второй тётушки лежал у открытого окна. Она пыталась звать на помощь. Валя вошла в детскую. Рядом с кроватками лежали трупы её младших братиков, они пытались спрятаться под кроватками, но их оттуда вытащили и убили. Все стекла и окна в квартире были разбиты. Осколки стекла были по всей квартире. По всей квартире были кровавые мужские следы, и было видно, как убийцы ходили по квартире и что-то в ней искали. Всё, что можно было забрать, они забрали с собой. Всё, что не смогли забрать, они разбили, изломали и попортили. Картины и фотографии были изрезаны штыками. Обивка на диване была порезана. Все стены в квартире и даже потолки были забрызганы кровью.

Все ящики в столах и шкафах были выдвинуты, открыты и вывернуты, вещи были разбросаны по всей квартире. Валя подошла к комоду и открыла шкатулку её матери, в которой мать хранила свои женские украшения. Шкатулка была пуста. Ни колечка, ни заколки, ничего не оставили. От матери не осталось ничего, чтобы можно было взять на память. Валя вышла из своей квартиры и зашла к соседям. У них было то же самое. Валя стала заходить в другие квартиры по лестнице, надеясь найти так хоть кого-то из оставшихся в живых. Но живых не было. Везде были одни трупы. Тогда Валя побежала к своей подружке по гимназии, у которой она была вечером, накануне погрома. Подружка и её мать были убиты. В их квартире было то же самое. Тогда Валя решила обойти всех родственников, чьи адреса она знала. У всех было то же самое: выбитые двери, разгромленные квартиры и везде одни трупы.

Тогда она стала заходить просто в квартиры, надеясь найти хоть кого-то из живых. Никого. Одни трупы. Не было даже раненых. Такое ощущение, что их всех добивали специально. Потом, через много лет, когда она уже была проституткой, пьяный гопник в кабаке рассказал ей про то, как большевики их согнали в команды и заставили их прочесать весь Город. Обыскивали все квартиры, все чердаки и даже подвалы, искали выживших и спрятавшихся людей. Кого находили, убивали на месте. Все трупы большевики заставляли переворачивать. И если находили кого-то раненного, но ещё живого, большевики приказывали гопникам убить этих людей. Добивали раненных. После этого рейда гопники страшно боялись большевиков и разбегались при одном их появлении, как только их видели. Уже после войны Валентина Николаевна пыталась найти в Ленинграде тех, кто знал бы о погроме, кто выжил. Найти никого не удалось. В Ленинграде уже давно жили приезжие, и о погроме они даже ничего не слышали. Она прожила в Ленинграде всю жизнь и ни одного разу, ни один приезжий даже не поинтересовался, а что тут было? До его приезда. Я была первой, кто задал ей такой вопрос. Но я ей не стала говорить, что я не совсем приезжая. Из Петрограда мы уехали в 1916 году. Если бы не уехали, то тоже попали бы под погром, как все.

Вторая женщина была еврейкой. На момент погрома ей было 12 лет. В тот день к её матери пришёл любовник и предупредил её, чтобы забирала детей и немедленно уходила из Города. Ночью будет Погром.

Она спросила: «Еврейский погром? Убивать будут евреев?» Мужчина ответил: «Нет. Это будет русский погром. Но убивать будут всех, так что уходи немедленно. Бросай всё и беги, спасай детей». Её мать заранее подготовилась к такому повороту событий. Был куплен дом в деревне, на чужое имя. Были куплены документы, в которых она была крестьянкой и документы на её детей. Заранее была приготовлена крестьянская телега и крестьянская одежда для неё и детей.

Она приказала детям быстренько одеваться, а сама пошла за телегой. Посадила всех детей на телегу и пошла на выход из Города. С собой она захватила всё золото и драгоценности. Пока они шли, насчитали не то пять, не то семь кордонов. К четырем часам весь Петроград уже был оцеплен войсками красноармейцев в пять, семь колец. Из Города уже никого не выпускали. И хотя она и говорила, что она крестьянка, приезжала, чтобы найти своего мужа, выпускать её не спешили.

На каждом кордоне её пропускали только после того, как она давала красноармейцам деньги, золото или драгоценности. За то, чтобы выйти из Города, ей пришлось заплатить 250 тысяч золотом. Но даже на этом революция для них ещё не закончилась. После Погрома красноармейцы стали шнырять по всем окрестным деревням, выискивая городских. Кого находили, сразу убивали. Убивали даже похожих на городских. Пришли и к ним. Стали проверять документы и сразу прицепились. Крестьянка, у которой они остановились на ночлег, сказала их матери: если она даст ей денег, то она их спасет. Мать пообещала, но только тогда, когда уйдут красные. Крестьянка согласилась. Она отвела мать в погреб и спрятала её в бочке с соленными огурцами.

Красные прицепились к детям: где их мать? Крестьянка сказала, что их мать умерла, а отец погиб на фронте. Это дети её брата. Красные поматерились и ушли, пообещав убить её, если узнают, что она их обманула. Мать просидела в бочке с огурцами, но уйти пришлось в ту же ночь. Боялись оставаться в этой деревне.

В Город она вернулась только в 1929 году. Их дом был национализирован, и начинать пришлось с нуля. Знакомых не было. Она скрыла своё настоящее имя и всю жизнь жила по чужим документам, тем, которые купила мать ещё до 1917 года. Вышла замуж за комиссара, устроилась неплохо. Но всю жизнь она молчала, не рассказывала никому, что она из Петрограда. Этого не знали ни её муж, ни её дети, ни внуки. Она их боялась. Не знаю, каким образом она поняла, кто я? И однажды заманила меня к себе домой, когда никого не было. И несколько часов я слушала её исповедь. Ей надо было выговориться за всю жизнь. Она знала, что я не стану никому рассказывать о том, что она мне рассказала о себе. Наш разговор остался тайной даже для её внуков, с которыми я поддерживала приятельские отношения на тот момент. 

Первое, что я услышала, когда приехала в Ленинград, так это предупреждение о том, что никому и никогда нельзя говорить о том, что жили в Петрограде. Тех, кто жил в Петрограде до 1916 года, в Ленинграде не прописывали. А последствия могли быть ещё хуже. Все считают, раз книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли Мир» написана коммунистом и по приглашению большевиков, то ей можно трясти. Сейчас.

Трясти можно было перепечаткой, сделанной большевиками и хорошо отредактированной. За хранение подлинника книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли Мир», в Ленинграде грозила высылка из Ленинграда и десять лет лагерей. Большевики тщательно охраняли тайну революции в Петрограде. Вся та шумиха и тысячи книг и фильмов о старых большевиках и «бескровной» революции в Петрограде, были пущены на то, чтобы закрыть правду о том, что на самом деле произошло с ночи на 25 и по 29 октября 1917 года и что потом было в Петрограде до его заселения после 1921 года. Валентина Николаевна, которая всё это время находилась в Петрограде, сказала, что несколько лет Город стоял мёртвым, Город без людей. Ни одного человеческого лица. На улицах одни страшные рожи бандитов и проституток. Сразу же после погрома на Петроград налетели крестьяне с телегами из окрестных деревень: грабить опустевшие дома. Красноармейцы прогоняли крестьян, считая весь Петроград своей добычей. Мёртвый Петроград кинулись грабить все подряд, и между группировками грабителей часто были перестрелки и настоящие бои.

По условиям брестской капитуляции 04 марта 1918 года в Петроград должны были войти немцы. А если в Петроград войдут немцы, то они вырежут всех. Так говорили в Ленинграде. И Ленин с Троцким драпанули в Москву. По этой причине Москва и стала Столицей СССР. Столицей России Москва никогда не была. В СССР смеялись по этому поводу: «Москва – столица Московской области!». Ещё рассказ одного их тех, кто был во время революции в Петрограде, потом сбежал, потом опять вернулся. Когда они приехали в Петроград в 1921 году, то Петроград стоял мёртвым, Город без людей. Людей было очень мало. Его деда вызвали знакомые, которые работали в ЧК, и он попал на Гороховую. На Гороховой он увидел внутри двора кучи документов, которые жгли чекисты. Это были документы убитых петроградцев. Ими был завален весь Петроград.

Поскольку их никто не отмечал в Книге Мёртвых, как умерших, то все они юридически считались живыми. И этим воспользовались уголовники, чтобы уйти от возмездия за бандитизм во время революции. Они брали себе чистые документы убитых петроградцев и найти этих бандитов потом стало невозможно. По документам это уже были другие люди. Кстати, когда интеллигенция говорит о том, что при Сталине фабриковали судебные процессы против петроградских и московских профессоров и творческой элиты, то интеллигенция лукаво опускает тот самый момент – наличие документов убитых петроградцев и москвичей. Красные петроградские профессора "академиев" не кончали! В Ленинграде это была аксиома. Тогда многие бандиты нахватали документов убитых профессоров, князей, "графьёв" и прочих известных людей, в том числе и тех, кто занимался творчеством и был известен в Европе и России.

Скандал начала белоэмиграция в Европе, когда в Петрограде выползли «подснежники». Большевики захотели показать, что научная и прочая элита перешла на их сторону. И как только в Петрограде и Москве нарисовались эти красные профессора, в Европе тут же разразился скандал такой силы, что Сталину пришлось применять меры по отношению к этим красным петроградским профессорам.

На Западе доказали, что настоящие были убиты во время погрома Петрограда, а их документами завладели эти оборотни, которые сейчас выступают от имени убитых профессоров, художников и прочих. И вот тогда в Петрограде начались «чистки». Из Москвы и всей России, через НКВД приезжали люди, которые знали этих бандитов в лицо, либо знали убитых профессоров. Они ходили по Ленинграду, посещали мероприятия и отлавливали этих оборотней. Этих красных петроградских профессоров и прочую «элиту», замешанную в революции в Петрограде, сталинские соколы тогда отстреливали, как бешеных собак.

Дед моего знакомого, который всё это рассказывал, так же взял себе чужие документы. Было, что скрывать, с этими заслугами перед революцией. Но он был поумнее, похитрее и из груды документов выбрал себя документы убитой семьи петроградских рабочих, с таким же составом семьи, как и у него. И ушёл на дно. Искать какого-то простого рабочего никто никогда не будет. А рабочее прошлое у бандита, занимающего хорошее положение в ЧК, тогда было не лишним.

Дома в Петрограде тогда стояли пустыми, с выбитыми стёклами, и люди почти нигде не жили. И он тоже употребил тот же самый термин в описании Петрограда 1921 года: Мёртвый Город, Город без Людей.

Пустых квартир было море: бери себе любую, вселяйся и живи. Но он выбрал большую коммуналку недалеко от ЧК, чтобы на работу пешком ходить. Поближе к работе. Чем объяснялся такой выбор в пользу коммуналки? Тогда в Петрограде был страшный бандитизм, и налеты происходили каждую ночь. Одному в квартире от целой банды не отбиться. А вот когда мужчин в квартире много, то тогда отбиваться от нападений бандитов намного проще. То есть, появление коммуналок было связано не с уплотнением квартир буржуев, как это нам представляли. А с реалиями жизни после «бескровной» революции в Петрограде.

Тогда не было необходимости в уплотнении буржуев, потому что буржуи – это горожане, жители бурга – петербуржцы. А их всех убили во время «бескровной» революции, и почти весь Петроград стоял с пустыми домами, которые некем было заселять. Людей не было. Заселять Петроград стали уже при Сталине, и когда Петроград был переименован в Ленинград. Бандитизм и пустые дома были причиной появления коммуналок в Ленинграде. Но началось это ещё в Петрограде. Погром Петрограда ударил по всей России. Три дня, которые были нерабочими днями в СССР на 7 ноября, это были три дня общенационального траура по убитым петроградцам.

Хорошее отношение к себе, которым хвастались ленинградцы, и которое было к ним по всей России, было связано не с Ленинградом, и не с их достоинствами. Это жалели убитых петроградцев и их родных, переживших такой шок и такую страшную потерю, как гибель всех родных. Кстати, ленинградцев в Ленинграде терпеть не могли. Слово «ленинградец» в Ленинграде было жестоким оскорблением. Особенно, когда это был «ленинградец коренной». В Ленинграде себя называли петроградцами, петербуржцами, ксикрикцами, на худой конец, приезжими. Но «ленинградцами» себя никто не называл.

Так же избегали названия «Ленинград». Ленинград в Ленинграде называли: «Город» или «Столица». Город и Столица – это имена собственные, военно-исторические. Когда-то он был единственным Городом на Земле, отсюда и имя такое – «Город». От словосочетания «Город Мёртвых», «Вечный Город». А Столицей он был всегда. Столицей Мира. Армии.

Что означало название книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли Мир»? Четыре дня шел погром Петрограда Красной (Советской) армией романовских, ленинских и сталинских.

А потом эти орды красноармейцев из Петрограда хлынули в Москву и в Москве ещё шесть дней шли ожесточенные уличные бои между населением Москвы и красной (советской) армией романовских, ленинских и сталинских.

Для справки. Во время последней переписи населения в СССР, выяснилось, что в Ленинграде было около 250 тысяч оборотней. Столько ленинградцев коренных заявило во время переписи населения, что их семьи жили в Петрограде до 1916 года. Это были внуки и правнуки тех бандитов, и уже не знали о том, что в Петрограде тогда было убито всё население. Это была «элита» Ленинграда, которая представляла собой реальную власть и была частью всей советской элиты. Целая армия оборотней и только в одном Ленинграде. Сколько их реально окажется по всей захваченной советской армией, России? Не смогут сказать ни милиция, ни Госкомстат. Зато это нам показала сама жизнь, когда советская элита стала проводить свои экономические реформы Ельцина-Гайдара. Все помнят, что тогда было.

История – это вся цепь военно-исторических событий хотя за такой мизерный срок, как какая-то паршивая тысяча лет. Вернуться во вчерашний день и «переписать» весь ход военно-исторических событий за 1352 – 1952 гг., пока ещё никому не удалось.

Можно только уничтожить информацию по захвату России советской армией в 1853 – 1921 гг., оставив в дураках своих собственных детей и внуков.

Красной (советской) армией были романовские войска – войска Гогенцоллерна. Красная, еврейская и советская – это одна и та же армия романовских, ленинских и сталинских. Ленин с Троцким не создавали красную армию, потому что та красная армия – это была романовская банда из 1853 – 1917 гг.

И вот они как раз и оказались внутри России. Далее, интеллигенция, депутаты Госдумы, ещё при Николае, уже стали вооружать уголовников. А потом выпустили всех уголовников, вооружили их и дали им амнистию на все виды уголовных преступлений, на пять лет вперёд. За это они должны были пойти в красную армию. Далее, именно большевики, интеллигенция, депутаты Госдумы, устроили интервенцию иностранных войск в Россию с целью добивания России. По этой причине в Белой (Русской) Армии было всё Народное Ополчение России. России тогда был подписан смертный приговор. И люди сражались за свою жизнь и свою свободу. Потому что выживших потом сделали рабами. А красные (советские), те же самые романовские, ленинские и сталинские, снова обрушили свой красный (советский) террор на всю Россию, захваченную советской армией Гогенцоллерна. Мы жили в Петрограде до 1916 года. Здесь были убиты мои родные, очень много родственников было убито в этом погроме Петрограда. Для тех, кто выжил после революции и вернулся в Город, я была своей. Знаю я, кем были эти ленинградские профессора из Дома Ученых. Лично была знакома. Моих всех убили в революцию. А потом приказали молчать, под страхом смертной казни. Говорить стало можно только через сто лет. Да и то, смотрите, какое идет сопротивление. Как будто не было этих массовых убийств населения России советской армией, и всего ужаса советской власти.