Скандал вокруг этнической киргизской бани «Бодрость» приобрел уже международный масштаб. В Киргизии был вызван российский посол, которому вручили ноту, российский МИД делает официальные заявления, «омбудсмен» Т. Москалькова берет «дело Бодрости» на контроль, сети и СМИ переполнены сообщениями.
Интересно было бы взглянуть на лица референтов российского МИД в тот момент, когда они вставляли в официальный текст новые термины в дипломатии вроде «столичный банный комплекс «Бодрость». МИД России, решение вопросов войны и мира, континентальной безопасности и… «банный комплекс».
Это можно было бы воспринять как гротеск, если бы под этим гротеском и абсурдом не лежало несколько серьезных концептуальных проблем и один большой краеугольный камень, имя которому «евразийство».
Знаковые слушания в парламенте Киргизии
Для стран Центральной Азии в отношениях с Россией традиционно, и надо сказать, безотказно, долгое время работала довольно простая схема — все резонансные вопросы уровня «Бодрости» спускались для комментирования на третье-четвертое звено управленческой вертикали, а второе-первое звенья сглаживали и формализовывали реакцию.
В той же Киргизии для этого есть ряд депутатов, прямо связанных с прошлым управлением американского USAID и его рупорами вроде «Радио Свобода», есть спикер парламента (Н. Шакиев), который постоянно «седлает» языковую тему. Но в целом подобная схема присуща всем региональным игрокам. Здесь работают сугубо прагматичные соображения.
Комментарии министра иностранных дел Киргизии Ж. Кулубаева в отношении «дела Бодрости», хоть и не резко контрастируют, но уже несколько выходят за рамки устоявшейся схемы. Тем они и показательны, тем они и интересны. Впрочем, они первоначально все-таки не предназначались для широкой публики в России, поскольку сказаны были во время дискуссии в комитете по международным делам парламента Киргизии. Часть этой дискуссии стоит привести в некоторых цитатах.
А. Кылыч-беков: «Вы упомянули, что нам могут перекрыть бензин, газ и другие ресурсы. Рассматривали ли вы альтернативы для поставок бензина и газа из других стран?»
Ж. Кулубаев: «Можно закупать у Азербайджана или Ирана, но у России мы получаем нефть без пошлины. Надо оценивать последствия. Один шаг может повлечь за собой санкции. Я не говорю, что так будет, но мы должны быть готовы. Было бы хорошо, если бы из чувства патриотизма наши граждане вообще не ехали туда. Там действительно не хватает рабочей силы, поэтому нас и зовут. Но если бы люди отказывались ехать и игнорировали эти предложения, ситуация была бы иной. Мы говорим: «Не езжайте», но наши ребята все равно уезжают».
А. Кылчыбаев: «Пусть уезжают в арабские страны, в Америку, Европу. Но они не могут этого сделать, потому что не знают языков. Мы должны создавать для них условия».
Ж. Кулубаев: «Вы правы, образованные граждане не едут в Россию, они уезжают в Европу, США, Японию. А в Россию в основном едут те, у кого уровень образования ниже. Поэтому необходимо создавать условия, повышать качество образования, обеспечивать рабочими местами, а уже потом думать об отъезде».
А. Кылычбаев: «России не нужны трудовые мигранты из Кыргызстана. Судя по такому отношению, складывается именно такое впечатление».
Ж. Кулубаев: «Хорошо, что дело получило широкий резонанс. Это создает условия для дальнейших переговоров, выдвижения ультиматумов. Конечно, таких ситуаций быть не должно. Но мы постараемся использовать эту ситуацию».
Российские СМИ, до которых часть этого диалога дошла, сосредоточились на слове «ультиматум». Дескать, страна, которая от трудовой миграции в РФ получает до 30% дохода, слово «ультиматум» использовать не должна. На самом деле, по контексту дискуссии вполне понятно, что глава киргизского МИД совершенно не горит желанием выставлять ультиматумы. Ему надо было вырулить слушания в нейтральную сторону, и он это сделал. Намного хуже не слово «ультиматум», а вся дискуссия как таковая. Но в ней как в зеркале отразилось все восприятие проекта евразийской интеграции со стороны Центральной Азии. Дискуссия в киргизском парламенте это просто вынесла на поверхность.
Во-первых, мы там (а это внутреннее обсуждение) не видим диалога по поводу нелегалов, которые были оформлены во время рейда, ни проблемы с темой «вход только для киргизов», ни проблемы работы данного заведения без кассовых аппаратов, документов, разрешений. Всё это уходит за скобки, будто отсутствуют вопросы в принципе. Министерство труда Киргизии заявляет, что нарушаются базовые принципы ЕАЭС. А нелегальный бизнес и этническая сегрегация, видимо, помогают соблюдать базовые принципы?
Во-вторых, весь диалог построен на тезисе-основании: «ЕАЭС — это зависимость, хотели бы избавиться, пока не можем, но будем очень стараться». Это основание (прекрасно видно по контексту) является консенсусом. Глава МИД Киргизии в парламенте не просто так был вынужден выйти за рамки обычной дипломатической риторики, история с баней в Киргизии имеет максимальный резонанс за последние лет десять.
В-третьих, как продолжение предыдущего тезиса о ЕАЭС как о зависимости, следом идет второе основание, дескать, именно Россия нуждается в таком количестве мигрантов, именно Россия вытаскивает из Киргизии не очень образованное население, именно Россия зависит от этих ресурсов. Следовательно, чтобы «привести Москву в реальность», надо ограничить Россию в этих ресурсах, «чтобы почувствовали».
Этот тезис вообще интересен тем, что он пронизывает весь дискурс в Центральной Азии по вопросу трудовой миграции. Если этих рабочих рук не будет, то Россия экономически зашатается, поскольку именно на мигрантах стоит ее экономика. Это не единичное мнение, а сквозной тезис, который является там аксиомой: «Только за счет нас у России есть рост».
В самой России такую убежденность воспринимают как абсурд, но такая убежденность есть. И надо подумать о том, кто ее вообще создал и подпитал — уж не российские ли функционеры, которые на каждом углу говорят о «нехватке рабочей силы», при этом категорически отказываясь стимулировать производительность труда и роботизацию?
Вот три тезисных основания, которые хорошо высветила дискуссия в парламенте Киргизии. В них не сложно заметить логические противоречия, но это в данном случае нормально, ведь подобная тезисная база не столько формально логическая, сколько когнитивная. Только это даже хуже, чем просто противоречие в логике, ведь такая база идет сверху донизу, от парламента и министерств до рабочего на стройке. Если Россия зависит от трудовых ресурсов Киргизии (и не только), то трудовым и не трудовым ресурсам Киргизии (и не только) можно всё или почти всё.
Да, ирония в том, что, как хотят в парламенте, «ехать в Европу и арабские страны» могут в Киргизии «не только лишь все». На Запад едут работать 8–10 тыс. человек в год, в Россию — от 1,5 млн человек. И то, что соотношение «образованные на Запад» по отношению к «необразованным в Россию» в Киргизии составляет 0,7%, хорошо показывает общий уровень образования в этой «союзной республике». Если брать за основу данную дискуссию, то сами же киргизские администраторы признаются, что образования в Киргизии нет.
Всё вместе — это исключительный маркер того, что т. н. «евразийская интеграция» как концептуальный проект потерпела, мягко говоря, неудачу. А говоря прямо, история с ЕАЭС зашла в свой прогнозируемый и предсказуемый тупик.
Евразийские симулякры
У нас в России сейчас делают акценты на том, что министр Киргизии констатирует простой факт — в Россию едет необразованное население и едет массово. Но ведь у этого факта, как у медали, есть и другая сторона. Если экономика России инкорпорирует миллионами необразованное население, а у соседа по ЕАЭС от партнерства с ЕАЭС доля образованных работников — 0,7% (если брать за основу именно миграционный фактор), то что же это за «эффективная форма культурной и экономической интеграции»?
ЕАЭС часто пытались показать как некий прообраз СССР-2.0, только по итогам индустриализации доля образованных работников в Центральной Азии у СССР поднялась на порядки, а не составила 0,7%, что по сути является показателем середины XIX века. Понятно, что не одна Россия в таком финале «интеграции» является причиной, но Таможенный союз переводился в ЕврАзЭС и потом в ЕАЭС за российским же лидерством.
То, что высказали в дискуссии в парламенте Киргизии, на самом деле является общим местом для всего региона, просто обычно об этом не говорят с трибун. Но вернемся к этим тезисам, ведь одним из главных посылов является то, что Россия критически, на прямо-таки экзистенциальном уровне зависит от «ценных специалистов».
И такое ощущение в регионе создано было самой Россией, нашими идеологами и функционерами. Со всеми мантрами про «перегрев экономики», «нехватку рук», «катастрофу с трудовыми ресурсами», «россияне не идут на зарплаты Х и требуют зарплат Х*10» и т. д. и т. п. При этом по самым оптимистичным оценкам минимум 15% от общего числа трудовых мигрантов занимаются в стране вообще непонятно чем, а еще не меньшая часть — не трудовые мигранты, а их семьи на пособиях и социале. Но кто автор этих замечательных тезисов? Киргизы, узбеки, таджики? Нет, сами, все сами.
Когда мы удивляемся миграционным проблемам, то по понятной причине за всем этим бедствием видится коррупционная тень. Всё это так, но не меньшее значение имеют и весьма специфические идеологические установки, которые так или иначе уходят корнями в разные изводы такого направления, как «евразийство».
Евразийство — это сугубо «кабинетная модель», которая так бы и осталась кабинетным исследованием, если бы не СССР. Проблема в том, что СССР строился вне евразийских идей. Если евразийство ставило на щит антизападничество, то в идеологии СССР противником являлся не Запад как таковой, а конкретные формы общественно-политического строя.
Абсурдное по сути концептуальное построение, что Центральная Азия и Россия изначально являются частью одной цивилизации, одной системы ценностей, одной этики, можно было пропустить в середине ХХ века, во время великих строек и тогда, когда формировалась наднациональная «советская общность», но после распада СССР этот евразийский симулякр стали поднимать на щит как альтернативу ушедшим идеологизированным Советам.
В итоге мы получили идеологический концепт намного хуже предыдущего. В прошлом советская идеологическая надстройка скрепляла разные культурные и даже разные цивилизационные общности. Сейчас евразийство предлагает без советского строя, без социалистической базы принять за основу, что на просторах бывшего СССР у нас у всех априори есть некий общий «код», «этика» и т. п. Дескать, сам Чингисхан еще заложил нам всем общую базу, вот и Л.Н. Гумилев вкладывал идеи, что, дескать, всё от Кашгара до Калининграда — это «одна цивилизация» в разных вариациях (ордынской, имперской, советской и т. п.).
Между тем, когда Российская империя добралась-таки до активного поглощения Центральной Азии, выяснилось, что никто в ней вообще не знает, что делать с этим регионом, как там торговать, как управлять, как взаимодействовать. Это разительно отличалось от политики Империи в отношении Турции, Персии, Кавказа, где не просто велась активная работа, но торговля и политика велись с полным пониманием реалий.
Когда же Империя пришла в Центральную Азию, то выяснилось, что за исключением ряда особо одаренных купцов никто вообще не знает, как в регионе взаимодействовать. Борясь с происками Британии, Россия шла, по сути, в «терра инкогнита» и чем больше с Британией боролась, тем больше в эту «терру» залезала.
Сохранилось масса отчетов и статистики конца XIX века, которые хорошо показывают, что и экономического смысла в этом глубоком проникновении не было. Мы расширялись, потому что расширялись, чтобы Британия не расширилась. До конца XIX века Россия вообще плохо ориентировалась в регионе, шла буквально наощупь. Хорошо евразийцу Л.Н. Гумилеву было писать о «единой монгольской этике Евразии», только проблема в том, что не было никакой единой этики, если не брать постулат, что «грабить караваны плохо», да и то постулат формальный. Формально плохо, а неформально так и хорошо.
И уж совсем «сова натягивается на глобус», когда под евразийство заводят СССР. Многие народы действительно увлеклись идеей социализма, это так. Идеями прогрессизма, индустриализации, советизации. Но в таком случае евразийцами надо называть латиноамериканцев, европейских социалистов, арабских социалистов, китайских маоистов, вьетнамских коммунистов, а еще в общей «этике империи Чингисхана» и т. п. видела себя добрая половина Африки. Это абсурд, но у современного евразийства социализм и СССР — это продолжение Орды.
Этот симулякр задает тезисную планку, что Таджикистан или Киргизия находится с Россией в «одной цивилизации». А раз так, то нет «ни эллина, ни иудея» — все евразийцы. Русский в Таджикистане у себя дома, а киргиз в России у себя дома. Нет, и те и другие в гостях — у одного дом свой, у другого свой, или возврат к наднациональным социализму и советизму во всей их полноте. Возврата никто не хочет и не может, цели такой никто не ставит, однако евразийство с его «ни эллина, ни иудея» как ценностный ориентир задается. При этом даже Советы не дошли до того, чтобы убрать из паспорта графу «национальность». Нынешние евразийцы считают ее излишней.
Российское евразийство опасно тем, что подспудно заставляет носителей идей «одной цивилизации» постоянно уступать тому, кто к такой цивилизации себя не относит, но демонстрирует якобы интерес к этим идеям. Уступки, помноженные на несовершенство управленческих практик, приводят к коллапсу самой идеи, ее внутреннему народному неприятию, потому что евразиец еще может объяснить на лекции, что у киргиза и русского «один цивилизационный код», но на уровне народа это не воспринимается.
За 1000 лет мы жили вместе как действительно «цивилизация» менее 70 лет, одно полное поколение. Тридцать лет после распада Союза соседи строят сугубо национальные государства, но только Россия по факту строит удивительное безнациональное государство, хоть и называет это многонациональностью. Это еще худо-бедно может работать сугубо внутри России, но категорически не подходит для форм вроде ЕАЭС.
Пересмотр ЕАЭС как организационного формата — дело давно назревшее. Но не менее актуальным является отказ от симулякров евразийских концепций, которые по сути не дают взглянуть на взаимодействие с соседними народами и государствами как на взаимодействие с полноценным культурным, этическим и экономическим отдельным субъектом. Не разделив субъектность, невозможно выработать модель, где учитываются интересы одного субъекта и субъекта другого. Но именно этому евразийство и противоречит, интересы в евразийстве размыты, рассредоточены, не акцентированы и априори проигрывают игроку, который эти интересы формулирует и артикулирует твердо и четко.
Михаил Николаевский
Оценили 12 человек
13 кармы