Хроники Прорыва™ очередного дна: «Нужно было раньше думать» (часть 5)

*часть 1*

*часть 2*

*часть 3*

*часть 4*

Какой вид боя в артиллерии самый опасный? Правильно, противотанковый. «Ствол длинный – жизнь короткая» - так про артиллеристов-противотанкистов говорили во время той Войны. Фронтовые поговорки – штука не только фольклорная, но во многом, все же, именно фольклорная. Смертниками противотанкисты не были только потому, что у них была такая воинская специальность. Разумеется, если пришлось встретить наступление танков противника на неподготовленной позиции – смерть почти верная. Но такие моменты есть в любом роде войск. На заранее подготовленной позиции жизнь расчета зависит от подготовки расчета и, в первую очередь, от подготовки командира орудия. Если он не будет ртом мух ловить, будет не только давать целеуказания, но и отслеживать танки, готовые открыть огонь по его огневой позиции, да во время расчету командовать «В укрытие!»…

Но есть вид боя для артиллеристов не менее опасный, но, при этом, гораздо более сложный. Специальной статистики я не встречал, но, думаю, погибло артиллеристов и потеряно материальной части при этом виде боя не меньше, чем при отражении атак танков. Это – контрбатарейная борьба. Причем, это у расчета противотанкового орудия была возможность увидеть танк, который делал короткую остановку и начинал наводить своё орудие на их пушку, хоть и несколько секунд, но было, чтобы прыгнуть в окоп до того, как по позиции был из танка сделан выстрел. При контрбатарейной - часто расчеты слышали только шелест падающих на позиции их орудий снарядов, бежать к окопчикам уже было поздно. Почти единственное, что могло спасти – первым уничтожить орудия противника. А для этого нужно было точно установить их местонахождение на местности, всё остальное – дело техники.

Одним из основных средств для определения местонахождения орудий противника во время ВОВ была – звуковая разведка. Из нескольких точек засекались направления звука от выстрелов вражеских орудий, место пересечения этих векторов на карте давало координаты огневых позиций противника. Это сложные и точные расчеты. Ошибки в них приводили к тому, что наши снаряды падали в чистом поле, а в ответ на позиции советских артиллеристов летели снаряды фрицев.

Служба в подразделениях артиллерийской звуковой разведки, конечно, была не такой опасной, как на огневой, но на порядок сложней и ответственней. В эти подразделения направлялись особенно грамотные офицеры с хорошей математической подготовкой. Такие, как выпускник математического факультета университета Александр Солженицын. Кадры в артиллерии почти на вес золота. Таких было совсем немного. Они и борзели от осознания своей исключительности. Например, Солженицын себе на фронт жену выписал и она несколько недель жила у него на батарее. И командир артиллерийской бригады, в которой Исаич служил, помалкивал. Где он еще мог взять математика с высшим образованием на батарею звуковой разведки? Поставь на эту батарею недоучку и при первом же бое противник, по которому ты открыл огонь по неточным данным, ответным огнем орудия твоей бригады смешает с землей.

А Солженицын в должности командира батареи звуковой разведки был на своем месте, судя по тому, что и в звании рос, и орденами награждался. Поэтому смершевцы не рискнули бы принести командиру артиллерийской бригады в качестве материала на Солженицына для согласования вопроса о его аресте какую-нибудь залепуху. На такого офицера материал должен быть серьезным. Была бы ерунда – не получили бы согласия от командира на арест, побегали бы по своим инстанциям.

А потом – этапирование из-под Кенигсберга аж в Москву. Там серьезное следствие в течение нескольких месяцев. Материалы для рассмотрения пошли не в какой-нибудь трибуналишко на фронте, а в ОСО при наркоме НКВД. Инстанция серьезней, чем любой трибунал армии. В дальнейшем рассмотрим уже конкретней эту структуру – ОСО.

Во всяком случае, если кто-то думает, что Смерш материалы лепил для «галочки», нашли бы кого-нибудь другого, а не командира батареи звуковой разведки.

Но наступает 1957 год. Специально обученные люди берут в архиве следственное дело Солженицына, изучают его и, в результате, выписывают ему такую справку:

Это либо колдовство, либо волшебство. Из дела, которое хранилось в архиве, исчезли все материалы, содержащие сведения о составе преступления.

Несомненно – волшебство, потому что сам Александр Исаевич в «Архипелаге ГУЛАГ» четко написал, что он себе статью заработал, обозначил себя как сознательного борца с Системой.

Но как такое могло произойти с делом, которое хранилось в охраняемом архиве МВД? Какие гномы-тролли проникли ночью в этот архив и поколдовали с делом «жертвы сталинизма», в результате чего полковник юстиции Конов в нем не обнаружил доказательств преступления?

Как вы, наверно, начали уже подозревать, я дальше буду «слегка» глумиться над ставшей почти аксиомой у наших историков – «историк должен работать в архивах». Автор этого выражения – тоже личность интересная, мы и о нем поговорим…

© Черновой вариант предисловия (часть 5)

"«за председательствующего судебного состава» — странное выражение… калька с английского «put signature for»?" ©