Евгений Спицын: «Правда о пакте»

 85-лет назад подписан советско-германский договор о ненападении между Германией и Советским Союзом (пакт Молотова – Риббентропа) в Москве. Слева направо: Ф. Гаус, И. Риббентроп, И. Сталин, В. Молотов. 1939 год

Столько лет прошло, а этот исторический документ продолжают использовать в пропагандистских целях, навязывая концепцию «преступного договора двух диктаторов». Хотя, казалось бы, многократно приводились безупречные контраргументы, начиная с известной брошюры «Фальсификаторы истории» далёкого 1948 года.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

И всё-таки мы вынуждены в очередной раз проводить ликбез, прежде всего для молодого поколения наследников Победы, ведь на фальсификации истории договора строится лживая антисоветская, а теперь и антироссийская концепция причин начала Второй мировой, из которой следует вывод о равновеликой ответственности СССР и нацистской Германии. В демонизации этого договора наши противники зашли настолько далеко, что в 2009 году Европарламент принял законодательный акт об установлении 23 августа «Европейского дня памяти жертв сталинизма и нацизма».

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Однако факты – упрямая вещь, и в современном информационном обществе не надо даже быть историком, чтобы оппонировать фальсификаторам.

Итак:

1. Хорошо известно, что советско-германский договор стал последним в череде аналогичных договоров с нацистской Германией. Начало положил gакт Пилсудского – Гитлера, который был подписан К. Нейратом и Ю. Липским в Берлине ещё 26 января 1934 года. Правда, по мере ухудшения германо-польских отношений Берлин расторгнет его в одностороннем порядке 28 апреля 1939 года, то есть буквально через две недели после утверждения Гитлером плана войны против Польши под кодовым названием «Вайс». Однако практика подписания таких соглашений не была прервана, и уже 7 июня 1939 года министры иностранных дел Эстонии и Латвии (К. Сельтер и В. Мунтрес) в Берлине подписали с И. Риббентропом аналогичные пакты. Таким образом, все попытки представить дело так, будто именно советско-германский договор стал дипломатической аномалией того времени, просто смехотворны.

2. Известно, что вопрос о начальной дате Второй мировой уже не первый год вызывает горячие споры, и не только у историков. Например, в китайской историографии начало Второй мировой традиционно датируют 7 июля 1937 года – началом широкомасштабной агрессии Японии против Китая. В современной российской и отчасти в европейской историографии целый ряд авторов отправной точкой считают вовсе не 1 сентября 1939 года (начало германо-польской войны), а либо аншлюс Австрии и её «воссоединение» с Германией 13 марта 1938 года, либо подписание Мюнхенского договора о расчленении Чехословакии (30 сентября 1938 года).

Подобная трактовка не лишена веских исторических оснований. Так, уже в январе 1939 года в газете «Правда» была опубликована статья первого замнаркома иностранных дел СССР В. Потёмкина «Международная обстановка второй империалистической войны», где прямо заявлено, что «идёт вторая империалистическая война. Пылает она одновременно на трёх материках. 

В главных её очагах – Абиссинии, Испании, Китае – приводятся в движение целые армии; мирные города предаются огню… В других странах – в Австрии, Чехо-Словакии – насильственный захват чужих земель закрепляется... видимостью соглашений с изнасилованными государствами… Фронт второй империалистической войны всё расширяется. В него втягивается один народ за другим… 

Не все понимают, что началась вторая империалистическая война, которая уже втянула в свою орбиту более полумиллиарда населения. Для разбойников, ведущих войну, выгодно, чтобы она шла без шума; поэтому в Китае они называют её «инцидентом», свои войска в Испании – «волонтёрами», свои захваты территорий в Средней Европе – «мирным разрешением международных споров». 

Государства – пособники этих насильников помогают им обманывать бдительность народов; этой цели служат широковещательные декларации, нарочитая дипломатическая суета, непрерывные поездки руководителей правительств из одной страны в другую, газетная трескотня вокруг совещаний в Берхтесгадене, Годесберге, Лондоне, Париже, Риме. Так фашистским хищникам обеспечивается безнаказанность, а их жертвы обрекаются на беззащитность».

3. Чуть ли не главным аргументом исторической ответственности СССР для антисоветчиков всех мастей стала история с секретным дополнительным протоколом к пакту, которую со всей изощрённостью и подлостью разыграл «архитектор перестройки» Александр Яковлев в своём полном фальсификаций докладе «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года». Доклад обнародован на II Съезде народных депутатов СССР, именно он и лёг в основу одноимённого съездовского Постановления от 24 декабря 1989 года, где в пункте 7 говорилось, что съезд не только осуждает факт подписания, но и «признаёт секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания». Наши оппоненты на Западе и сепаратисты всех мастей получили идеальный аргумент в пропаганде, использовали его при разрушении СССР.

Однако даже спустя три с половиной десятилетия вопрос о достоверности этого «протокола», несмотря на его многочисленные публикации, остаётся открытым, что отчётливо видно из целого ряда научных публикаций. В том числе статьи 2019 года военного историка Олега Сдвижкова «Чудесное обретение».

Но даже если предположить, что с этим «протоколом» всё чисто, следует подчеркнуть ряд важных обстоятельств. Во-первых, с инициативой его подписания выступил вовсе не Сталин, о чём «свидетельствовали» сам И. Риббентроп и молотовский помощник Владимир Павлов, бывший переводчиком при подписании этого договора. Судя по документам, инициатива исходила из Берлина, о чём тогдашний врио советского посла Георгий Астахов информировал Молотова ещё в первой половине августа. Так, в шифровке от 12 августа он писал, что «отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши – это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей».

Во-вторых, в тексте данного протокола нет и слова о разделе Польши или какой-то иной европейской страны. Там всего лишь говорится, что в «случае территориально-политического переустройства областей», входящих в состав Польского и Прибалтийских государств, они, а также Бессарабия определялись как сфера интересов СССР и Германии. Поэтому, как справедливо указали целый ряд авторов, никакого «вопиющего попрания» норм международного права в этом протоколе не было, ибо разграничение сфер интересов являлось обычной практикой. Тем более, как справедливо указал исследователь Игорь Шишкин, «никаких решений, обязательных для третьих стран, в пакте и секретных протоколах нет и не могло быть. Иначе зачем же их делать секретными от будущих исполнителей».

Если отбросить все пропагандистские манипуляции, следует признать, что советско-германский договор содержал всего лишь обязательство Москвы сохранять нейтралитет по отношению к Германии в случае военного столкновения Берлина с третьими странами. А секретный протокол, по сути, оформил обязательство Германии не вмешиваться в отношения Москвы с пограничными государствами, в состав которых входили исторические части бывшей Российской империи, утерянные в 1918–1921 годах.

4. Наконец, последним и самым «убедительным» аргументом «преступной политики Москвы» объявляется её участие в совместном нападении на Польшу в сентябре 1939 года.

Эти «аргументы» не менее смехотворны.

Во-первых, 1 сентября 1939 году войну с панской Польшей начали германский вермахт и союзная ему словацкая армия «Бернолак», вошедшая в состав 14 й полевой армии вермахта генерала Вильгельма Листа. 

Во-вторых, освободительный поход РККА в восточные кресы Польши, то есть земли Западной Украины и Белоруссии, отторгнутые от Советской России по Рижскому договору в 1921 году, начался только 17 сентября 1939 года, когда рухнула польская государственность. Ещё 7 сентября польский кабинет сбежал из Варшавы, а спустя десять дней улизнул в Румынию. 

В-третьих, в этой ситуации нужно было не только восстановить историческую справедливость, но и не позволить немцам оккупировать Западную Украину, где по тогдашним планам Берлина предполагалось создать альтернативную Украину со всеми вытекающими для СССР последствиями. Наконец, в-четвёртых, если бы Москва совместно с нацистской Германией начала войну с Польшей, то её военные союзники Великобритания и Франция были бы просто обязаны объявить войну СССР. Но странным образом Лондон и Париж 3 сентября 1939 года объявили войну только Берлину, а Советский Союз, напротив, после начала Великой Отечественной войны стал одним из главных членов антигитлеровской коалиции.

Все эти факты следует повторять, чтобы историю с пактом не могли использовать в пропаганде, теперь – и в отношении Российской Федерации.

Евгений СПИЦЫН