Кукла

   Когда Володе подарили куклу, он не очень удивился. От него ушла жена и своим дурацким подарком друзья конкретно оформляли идею, что не стоит расстраиваться из-за такой мелочи, как развод. Кругом полно симпатичных и интересных женщин, с которыми можно провести время, но пока можно развлечься и с куклой, разница невелика, к тому же она, слава богу, не говорит. 

  По правде, это и не кукла была, а парикмахерский манекен, т. е. голова девушки с натуральными волосами и довольно милым силиконовым лицом. Кукла в полный рост стоила бы слишком дорого и отношения с ней могли бы затянуться - шутили друзья довольные своим остроумием.

   А Володе она понравилась с первого взгляда. Он установил голову на кронштейн и прикрутил к письменному столу. Маша молчала и смотрела куда-то мимо, как-будто стеснялась. Конечно, Маша! Имя родилось само собой в голове Володи. Такое милое и умное лицо, хотя, кроме него ум на этом лице никто не различал. Володя причесывал Машу, собирал волосы в пряди и закалывал парикмахерскими заколками. Глаза у Маши были карего цвета, а губы красными, почти бордовыми. Володе очень хотелось поцеловать Машу, но он говорил себе, что это извращение и дурдом. Представлял, что сказали бы его приятели, если бы узнали, что он целует силиконовую голову. Но Маша была так безучастна, так скромна и, при этом, совсем не равнодушна. Нет! Она, как- будто, улыбалась, зная о его намерении, и не сомневалась, что рано или поздно он обязательно её поцелует. А Володя стеснялся. Это было смешно и совершенно глупо – стесняться поцеловать куклу, никто же ведь не видит. Но Володе нравилось это стеснение. Оно, как- будто подтверждало, что между ним и Машей завязались отношения. И, в конце концов, он может позволить себе, будучи взрослым человеком – не быть циничным. Именно, так! Снова ощущать где-то внутри головы и сердца романтические чувства, как в юности, когда он относился к девушкам, как к совершенным и прекрасным существам. Маша, пластмассовая девичья голова, неожиданно вернула Володе нежное желание любить. Хотя разум говорил ему, что игра в любовь с головой манекена, это, конечно, мило, но, как бы, не закончилось шизофренией.

  Еще и поэтому он себя сдерживал. Пока не сорвался. Маша на кронштейне была прикручена к письменному столу, совсем близко. И, в конце концов, Володя не удержался и, как-будто случайно, поцеловал Машу в губы. Она, что неудивительно, никак не отреагировала, тогда он поцеловал ее еще раз. Маша не пошевелилась, не поджала губы, как бывшая жена, но и не ответила на поцелуй, как подруги из студенческой юности. И это было восхитительно! Она, просто, абсолютно ему доверилась и приняла его любовь, как божественное предназначение, а ему, как известно, противится бесполезно. Она ничего не хотела, не на что не претендовала, ни к чему не стремилась, а просто была прикручена к столу и ждала Володю с работы каждый раз, как в первый. Всегда аккуратно причесана, губы подкрашены, глаза красиво подведены, лицо не усталое и всегда светится приятным позитивом, если включить настольную лампу, стоящую рядом на столе. Она всегда была рядом, за ней не надо было ухаживать, кроме как причесывать и смахивать пыль.

  С ней можно было позавтракать, и она всегда радовалась Володиному аппетиту. С ней можно было смотреть любые фильмы, и она сопереживала и отдавалась сюжету вместе с Володей. Даже, когда он заходил на эротические сайты, Маша, каким-то необъяснимым образом, давала понять, что ей нравится, а что нет, но ведь и Володе не все нравилось, столько было там не настоящего, не естественного, а поддельного и искусственного. Главное, там не было любви, и страсти, естественно, тоже. А у них с Машей была страсть. Не физическая, и не платоническая, а волшебная. Связь существ из разных измерений, встретившихся здесь, в этой точке пространства и времени. 

  Иногда, ему казалось, что она грустит. Уголки ее губ, стремились вниз, и она могла вот-вот заплакать, а глаза смотрели всегда куда-то мимо. Володя понимал, что Маше страшно. Она боялась, как наивная пастушка, что он ее бросит. Она боялась будущего. И он жалел ее, успокаивающе гладил по щеке и шептал о том, что все будет хорошо, надо, просто, немного привыкнуть друг к другу, перестать боятся и оставить между собой только тихую и отчаянную любовь без ядовитых примесей быта и социума.

  Маша постепенно оживала, наполнялась чувствами, становилась все более доверчивой и эмоциональной. И Володя все сильней ощущал, исходящую от нее живую энергию. Когда к Володе снова наведались друзья, один из них небрежно потрепал Машу по голове и поинтересовался, как она себя ведет. Володя еле сдержался, чтобы не дать ему в рожу, но взял себя в руки и, отцепив Машу от стола, убрал на полку в шкаф. Когда друзья ушли, ему пришлось просить у Маши прощения и успокаивать ее нежными словами и поцелуями. Маша не плакала, не обижалась, лицо ее по-прежнему было спокойным и милым, но Володя чувствовал, что она потрясена тем, что с ней могут обращаться, как с вещью. С тех пор, он никогда не оставлял ее на столе, если ожидал кого-то с визитом.

   Они стало больше разговаривать, Володя не стеснялся доверить Маши самые дурацкие мысли, возникающие, иногда, в голове, хотя по-прежнему стеснялся говорить о своих тревогах и страхах. Ему не хотелось представать перед ней свои слабые стороны. Хотя она от него ничего не скрывала, была не по-женски честна и откровенна, и своей простосердечной открытостью покоряла Володю все больше и больше. Однажды, он купил Маше Шампанского. Налил в высокий хрустальный бокал и поставил перед ней. Маша немного испугалась, ведь она никогда не пила этого странного шипучего напитка. Но Володя ее успокоил, рассказав, что все женщины любят Шампанское. Оно щекочет ноздри и быстро пьянит, создает веселое настроение и заставляет женщин танцевать. Маша не могла понять, как это танцевать? Тогда Володя снял ее с кронштейна, прижал к своей щеке и начал двигаться по комнате под медленную красивую мелодию. Маша сказала, что не знала, что танцевать это так поэтично и немного грустно. Володя рассказал о быстрых и веселых танцах, даже включил ламбаду. Тогда Маша стала смеяться над тем, как он двигает своими бедрами и тазом, смешно отрывая ноги от пола. Она заметила, что Володя похож на танцующий циркуль. 

  Потом Володя стал покупать Маше конфеты, не дешевые, сделанные неизвестно из чего, а самые дорогие, изысканные и вкусные, с нежной шоколадной пралине. Пока Володя работал за компьютером, Маша ела конфеты и старалась ему не мешать. Иногда, у Маши возникали вопросы, но она сдерживалась. Хотя Володя это чувствовал и сам обращался к ней: Ну что тут не понятного? Это то-то, а это то-то. Маша кивала, старательно пытаясь понять Володю, и при этом продолжала жевать конфету, на её губах выступал шоколад, она улыбалась, мило щурясь. 

  Страшное произошло, когда к Володе приехал в гости его отец. У него была привычка, уезжая из гостей всегда прихватывать какую-нибудь вещь на память, а уезжал он, как правило, не предупреждая. В этот раз Володя не подумал, что папа будет лазить по шкафам. И когда вернулся домой, обнаружил, что папа уехал и прихватил с собой Машу. У Володи впал в ужасное состояние. Мобильный телефон отца отвечал, что находится неизвестно где, поэтому связи нет. 

  Володя бросился на вокзал и купил билет в тот зачуханный город, в котором жил его отец, и из которого сам был родом. Заснуть в поезде ему не получалось, было так страшно, что с Машей что-нибудь случится, что папа подарит её какой-нибудь бабе- парикмахерше и она ее обстрижет, а потом волосы вернуть Маше уже будет невозможно. Или еще страшней - поменяет её где-нибудь на рынке на бутылку коньяка. Такие сценарии настолько пугали Володю, что волосы вставали на голове дыбом: как сможет Маша это перенести, как она отчаянно и неслышно зовет его, как горько плачет без слез, как беззвучно кричит от страха.

   Наконец, он забылся коротким тревожным сном, потом проснулся, еще было темно. За окном поезда, мелькали фонари переездов и платформ. На душе было муторно и пусто. Володю грела только одна мысль, что он благополучно найдет Машу и что она не пострадает. Конечно, устроит ему истерику, будет обвинять в том, что он ее бросил, забыл, поступил с ней, как с вещью. Но потом успокоится и простит его. И снова обретет свое место на столе рядом с Володей. Будет смотреть с ним фильмы, читать его работы, задавать вопросы и есть шоколадные конфеты. Все будет по старому – тихо и спокойно.

  Володя проснулся, когда поезд подъезжал к городу. Пейзаж не радовал. Кое -где появились новостройки, только подчеркивающие убогость провинциальной столицы. Володя вышел на платформу и набрал номер отца. Пошли длинные гудки, потом он ответил: 

- Что случилось?

 - Папа, привет. Это ведь ты забрал Машу?

 - Какую Машу? Не видел никакой Маши.

 - Манекен Машу! – закричал Володя, - Ты забрал?

 - Не знаю я никаких манекенов! У меня в подъезде есть прекрасная Маша, груди как два арбуза. Вот это женщина, а зачем мне манекен? Володя начал нервно соображать: куда могла исчезнуть Маша? В голову ничего не приходило. Наверное, папа врет. 

- Я сейчас приеду. Ты дома?

 - Дома, конечно, а ты где?

 - Через пол часа приеду. 

  Володя взял такси и поехал к отцу. По дороге у него разболелась голова. Ему очень хотелось верить, что Маша действительно осталась дома, но он не мог понять где, в каком месте? Он всегда прятал её в шкафу, когда отец уехал, Маши в шкафу не было. Что остается? Отец не признавался. Он соглашался, что, да, бывало, прихватывал некоторые вещи раньше, но манекен не брал, даже его не видел. В конце концом Володе пришлось поверить. 

  Он вернулся на вокзал, купил билет обратно до Москвы и еще успел встретиться со старым школьным другом. Тот посадил его на поезд и обещал, когда-нибудь, заехать. Когда Володе сидел в поезде и смотрел, как березы мелькают в окне, он окончательно успокоился. Возможно, он положил Машу не в тот отдел и прикрыл бельем. Но, все-таки, не верилось – как это могло стереться из его памяти. Поэтому тревога оставалась, только где-то в глубине мозга, отодвинутая туда чувством надежды.

  Вернувшись домой, он открыл дверь и вошел в квартиру. Бросил рюкзак, снял обувь, постоял немного в коридоре, потом решился и вошел в комнату. Маша была на столе, в глазах ее играли радость и смех. Володя, потрясенно сел на диван, посмотрел на Машу и сказал обреченно:

 - Маша, я тебя люблю…