И спросили ученики Иисуса: «Скажи нам, каким будет наш конец?» И сказал Иисус: «Открыли ли вы начало, чтобы искать конец?»
Евангелие от Фомы, ст.19.
Темой этой статьи является вопрос, который, не будучи официально признанным, смог завоевать сердца и поддержку, как минимум, нескольких сотен тысяч человек.
Это вопрос, о котором написано немало, но который, тем не менее, остается, возможно, самым большим белым пятном в истории взаимоотношений России и народов Северного Кавказа. Это вопрос, сквозь который адыгские народности смотрят в прошлое и с которым они связывают свои надежды на лучшее будущее.
ПРИЗНАНИЕ ГЕНОЦИДА ЧЕРКЕССКИХ НАРОДОВ В ХОДЕ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
Это сложный вопрос. Сложный — потому, что в подобных моментах нет и не может быть однозначного трактования; потому, что в нем, как нигде более, велика доля личностных ощущений и потому, что немалое количество граждан нашей стран — целый народ! — принимает его очень близко к сердцу.
Прежде, чем мы пойдем дальше, хочу сказать, что в этой статье не стоит искать — оскорбительных выпадов а адрес адыгского народа. Их тут нет и не может быть. Адыги — прекрасный, умный, трудолюбивый, добрый и верный народ, который многого добился и у которого есть свои проблемы, выход их которых многие адыги искренне видят, в частности, в признании геноцида.
Задачей этого материала является попытка разобраться в ситуации и показать проблему с тех сторон, которые ПРИНЦИПИАЛЬНО И НАПРОЧЬ не рассматривают сами адыгские историки и адыгские общественные организации. Это крайне важные стороны. Важные настолько, что при их учете они коренным образом меняют ситуацию и позволяют взглянуть на нее во всей целостности, в сочетании с множеством других факторов и других доказательств и оценить насколько выбранный курс действительно соответствует тому, куда, по его мнению, стремится адыгский народ.
Корни вопроса о признании геноцида уходят в ХIХ век, когда Россия пришла на Западный Кавказ и в ходе почти 100-летней войны завоевала предков нынешних адыгов. Тогда из более чем миллионного населения Черкесии на родной земле остались только 5% адыгов — остальные погибли в войне, умерли от эпидемий, голода, были выселены в Турцию и другие исламские страны. Конечно, это огромная трагедия. Как по-иному можно назвать смерть или исход девятнадцати из каждых двадцати коренных жителей этих мест?! В результате войны из 12 адыгских племен только 3 — кабардинцы, бжедуги и шапсуги — остались на своих традиционных, исторических местах, а остальные оказались либо перебиты, либо отправлены в Турцию, либо выселены на равнину «под присмотр» казачьих станиц. Тогда и позже, из них — «выселенных под присмотр» — в ходе взаимодействия с русской, а потом и с советской администрациями были образованы 2 новых народа — черкесы и адыгейцы. Потомки народа, некогда занимавшего территорию от современной Тамани до Сочи, оказались разделенными на 4 территориальных единицы — Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкессию, Адыгею и 11 шапсугских аулов в Туапсинском и Сочинском районах Краснодарского края.
Сейчас, обращаясь к тому времени, адыги в большинстве своем называют его геноцидом. Западно-кавказские историки и общественные деятели самым активным образом воздействуют на умы и чаяния людей, живописуют страдания уничтожаемого и выселяемого народа (что было абсолютной правдой!), говорят о стремлении Российской Империи не столько захватить Кавказ, сколько уничтожить черкесов как народ и раздать его земли своим колонистам. Ну разве это не геноцид? — восклицают они! Геноцид… Или не геноцид?
И здесь начинается самое странное! В своем желании представить многолетнюю Кавказскую войну геноцидом, современная адыгская элита не доказывает сам факт геноцида и не дискутирует о нем — она его навязывает! Она назначает прошедшее геноцидом! Из общественной, научной и учебной жизни трех северокавказских республик она вырубает под корень все оппонирующие точки зрения, административными путями перекрывает людям к ним доступ, при этом сама наглухо закрывается от публичного и открытого обсуждения, использует крайне ограниченный набор доказательств и закрывает глаза на огромный мир исторических и иных фактов, который просто лежит под ногами и просит «Учти меня! Учти меня!» Это выглядит абсурдно, но, говоря, о том, что «геноцид черкесов был настолько велик, что не имеет аналогов в мировой истории», для доказательства этого факта новые адыгские лидеры ни с какими мировыми аналогами его просто не сравнивают!
Утверждая, что Кавказская война подпадает под определение геноцида, данное ООН, адыгские общественные деятели каким-то странным образом не считают нужным разъяснить людям само это сложное понятие, дать примеры широчайшей мировой правоприменительной практики в этом вопросе и пошагово разобрать их совпадение с адыгской ситуацией. В лучшем случае они приводят «голое» определение геноцида и тут же восклицают «Ну кто же может сомневаться в геноциде адыгского народа!»
Почему так происходит? Что это говорит нам о силе и обоснованности подобной позиции? Пока ничего! Давайте разбираться. Начнем с азов — с того, от чего виднейшие представители адыгской общественной науки, конечно же, борясь за народное счастье, этот самый народ тщательно оберегают — с рассказа о самом понятии «геноцид» — что им является, что ему сопутствует и как и в каких случаях он признается.
ГЕНОЦИД
Сам термин «геноцид» был придуман Рафаэлем Лемкиным, по происхождению польским евреем, человеком, который еще в 1930-е годы занимался вопросом преступлений против национальных групп, беря за основу резню армян в Турции и еврейские погромы.
В начале 1940-х годов, Лемкин эмигрировал в США и, говорят, что, услышав там в августе 1941 года выступление по радио английского премьер-министра Уинстона Черчилля, где тот сказал:
«На наших глазах совершается преступление, которому еще не придумано название», Лемкин тут же предложил использовать изобретенный им термин «геноцид». В годы войны термин получает развитие, его даже фиксируют в документах Нюрнбергского процесса, описывая «преднамеренное и систематическое истребление расовых или национальных групп гражданского населения на определенных оккупированных территориях с целью уничтожить определенные расы и слои наций и народностей, расовых и религиозных групп...»
Но наибольшее развитие термин «геноцид» получает в послевоенное время. В 1948 году ООН принимает Конвенцию «о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него» и постепенно это понятие входит в нашу повседневную политическую и историческую культуру как одно из наиболее серьезных преступлений, которое должно быть осуждено и наказано.
В Конвенции дается определение геноцида, остающееся в силе и по сей день:
«Под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:
убийство членов такой группы;
причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;
предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;
меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;
насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую»
Если разбить определение геноцида на два смысловых блока, то оно будет выглядеть так: с одной стороны будет идти перечисление совершаемых преступлений, которые приведут к исчезновении какого-либо этноса (отсюда и название — (от греч. γένος — род, племя и лат. caedo — убиваю), с другой же стороны будет стоять всего одно слово: «ПРЕДНАМЕРЕННО».
Именно в этом кроется главная особенность и главное отличие геноцида от других преступлений. Геноцид — это когда в качестве цели чьих-то действий выступает именно уничтожение национальности или этноса. Фактор преднамеренности выступает крайне важным, абсолютно ключевым и определяющим сам термин «геноцид» моментом. Геноцид — это «преступление с намерением», как называла его Галина Старовойтова. Люди, совершающие геноцид, должны понимать, к каким последствиям это приведет, но, тем не менее, а может быть и именно поэтому и совершать его. Именно наличие фактора преднамеренности делает из «обычного» кровавого преступления геноцид, только имея в качестве ЦЕЛИ уничтожение всего народа, а не что-либо еще, например захват территории или материальных богатств, можно всерьез говорить о геноциде.
В качестве примера можно привести простой и незамысловатый случай. Если в пустыне враждуют два племени и одно из них захватывает у другого источник воды, то это не геноцид. Но если это племя задумывает именно уничтожить соперников, умертвить их всех и с этой целью захватывает их единственный источник воды, зная, что теперь они все умрут от жажды, то это будет просто классическим примером геноцида. При этом, надо понимать, что геноцид абсолютно не равнозначен войне. Да, зачастую акты геноцида совершаются именно в ходе боевых действий, но если непосредственной целью этих действий не является полное физическое уничтожение всего народа, воюющего против него, то геноцидом это считаться не может, а гибель мирных жителей, пусть даже массовая, должна быть признана военными жертвами. Так, как мы знаем, уничтожение немецких евреев Гитлер осуществлял без ведения боевых действий, но это признается геноцидом, а бомбардировки Дрездена, когда в течении нескольких недель погибли 135 тысяч мирных граждан и когда и англичане, и американцы прекрасно знали кого они бомбят — нет.
Как видно из определения, Конвенция не ограничивает нас в видах и формах геноцида. Он может выступать в любой форме, которая при условии преднамеренности приводит или по замыслу организаторов должна привести к смерти всего народа. Может ли выселение, депортация быть геноцидом? Да, может! Но обязательным, необходимым условием для этого должно являться, чтобы целью депортации было не выселение само по себе, а уничтожение народа, то есть выселение должно стать не целью, а средством достижения цели — убийства народа. Если это правило не соблюдается, то геноцидом эту депортацию назвать нельзя.
Примером такой депортации может быть существовавшая в XVI-XVII веках в английском Королевском Флоте практика казни путем высадки человека без припасов, вооружения, снаряжения и т.д. на небольшой необитаемый остров, а то и просто выбрасывание его за борт в открытое море — своего рода «депортация» с корабля. Делали это просто — на борт выставлялась доска, человек шел по ней как по помосту, доска заканчивалась и человек падал в воду. С того времени в английском языке осталась фраза «to walk the plank» — «пройти по планке, по доске», которая переводится как «погибнуть, пропасть, попасть в лапы смерти». Естественно, в подавляющем большинстве случаев такие «депортации» заканчивались смертью, для чего, собственно они и были предназначены. Кстати, одним из счастливчиков, которому посчастливилось «пройти по планке» и выжить, был английский матрос Александр Селькирк, ставший прототипом Робинзона Крузо из знаменитого романа Даниеля Дефо. Его высадили на необитаемом острове за драку с капитаном, что тогда каралось смертью.
Так вот, если представить, что такого рода депортация применена к целому народу, то мы действительно получим явный и неоспоримый случай геноцида. Была ли таковой депортация адыгов? Это мы увидим далее.
Необходимо сказать, что в современном международном праве приоритет человеческой жизни возведен практически в абсолют и, как показывает Конвенция, право не устанавливает количественных рамок по тому сколько надо уничтожить людей или разрушить городов, чтобы это преступление было признано геноцидом. В этом отношении у некоторых людей, даже самого высокого ранга, может возникать определенное недопонимание, либо желание использовать красивый и громкий термин в своих целях — вспомним известную фразу представителя России в ООН Виталия Чуркина, сказанную им во время 5-дневной войны с Грузией: «Сколько еще людей должны убить, чтобы вы признали это геноцидом?» При этом, окончательно подсчитав количество погибших в Цхинвале как 116 человек, и Россия, и Осетия говорят о том, что это был геноцид, т.к. грузины, якобы, хотели стереть город с лица земли и уничтожить всех осетин, а 140 тыс. японцев, погибших при бомбардировки Хиросимы мировое сообщество геноцидом не признаёт, т.к. по заявлению американцев, цель бомбардировки была как раз в обратном — устрашить Императора, чтобы он прекратил боевые действия, что тем самым спасло бы гораздо больше жизней.
Певцом, пропагандистом и агитатором геноцида самым неожиданным образом можно считать везде положительного и всюду правильного известного советского писателя и поэта, одноклассника Н.И. Бухарина, человека, которого называли «придворным евреем Сталина» — Илью Эренбурга. Это он в 1942 году создал ставший популярным лозунг «Убей немца!», который в наше время безвариантно признали бы призывом к геноциду и убийству людей по их национальному признаку. В то военное время, когда он появился, о том геноцид это или нет, никто не думал и призыв этот вызывал широкое одобрение в советских массах.
Лозунг выходит летом 1942 года, в разгар немецкого наступления на Дону и практически одноименно появляется в статье под названием «Убей!». В ней будущий создатель повести «Оттепель», которая много позже даст название целой эпохе советской истории, пишет следующие проникновенные, берущие за душу строки: «Мы поняли: немцы не люди... Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал... Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля...Убей!» Призыв «Убей немца!» в СССР моментально становится популярным. Его неоднократно повторяют, разрабатывают, углубляют. Помните известное Симоновское — «Сколько раз его (немца — А.Е.) увидишь, столько и убей!»?
В наше время подобные призывы невозможно представить! Кстати, и тогда им, к счастью, следовали далеко не буквально, иначе трудно понять почему столько людей, рискуя жизнью, спасали из голодной Ленинградской блокады полумертвую маленькую девочку-немку по имени Алиса Фрейндлих. А через 3 года, когда Красная Армия вошла на территорию Германии и призыв «Убей немца!» стал фактически охватывать не только немецких солдат, но и мирное население, кровожадных литераторов «поправили» старшие товарищи — в печати появилась знаковая статья заведующего Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александрова под угрожающим названием: «Товарищ Эренбург упрощает», а несколько позже на эту тему высказался и Сам! «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся» — сказал И.В. Сталин.
В современном международном праве геноцид стоит особняком. Он является одним из самых сложных, многовариантных, труднодоказуемых, что крайне важно — без всякой меры заполитизированных и.... да простят меня его жертвы! — желанных преступлений. В противоречивой и зачастую несправедливой реальной жизни его признание или непризнание зависят не от следования духу и букве Конвенции ООН, а от совпадения множества самых разных факторов, в числе которых и наличие достаточных доказательств, которые всегда сложно собрать, т.к. подобные преступления, как правило, тщательно скрываются, и необходимость наличия высокой степени организованности, настойчивости и влияния у людей, подвергшихся геноциду или их потомков, и политическая оправданность того или иного шага и еще множество самых разных моментов.
Все это приводит к тому, что в признании геноцида все без исключения народы, страны, международные и общественные организации руководствуются не простым и честным вопросом «Было-не было?», а более прагматичными и иезуитскими: «Можно ли это доказать?», «Нужно ли?» и «Что все это будет означать для меня самого?»
Подобная практика приводит к тому, что у многих и многих людей или социальных групп возникает горячее желание облечь собственное поражение в вид геноцида, заставить народ поверить, что то, что с ними произошло — это не фиаско, когда по целому ряду причин в споре двух сторон проигрывает одна, а жестокое убийство, выходящее за рамки человеческой морали. В случае успеха такой подход может позволить более слабой стороне чужими руками и мирным образом вернуть потерянное, улучшить свои позиции, получить компенсацию или уступки, объединить свой народ, да и просто — «перевоевать» давно проигранную войну — вернуть мирным путем то, что не смог отстоять военным. Примеров подобного очень много. Их много настолько что специалисты в один голос твердят, что сам термин «геноцид» политики уже настолько затаскали до дыр, пытаясь применить его к любой, мало-мальской заварушке, что в практической жизни он уже потерял свое значение.
Хотим мы этого или не хотим, но таковы реалии. Мы можем не соглашаться с ними, отвергать их, возмущаться, говорить, что «мы — другие» скрывать их от своего народа, но когда дело дойдет до решения, то все без исключения стороны, включая нас с вами, все равно будут руководствоваться ими. А вы думали, мы в сказке живем?
Пример наибольшего, классического, совершенного иезуитства, или, если хотите, иезуитства в квадрате, дает нам в этом вопросе страна, чей народ, без сомнения, сам подвергся страшному геноциду в Новейшее время — Израиль. В наше время это — государство, против которого, наверное, выдвигается наибольшее количество обвинений в геноциде. Это страна, чья позиция по вопросу признания геноцида не имеет ничего общего с Конвенцией ООН и определяется исключительно лишь собственными интересами на данный момент, т.е. не по закону, а по понятиям и понятия эти — не равенство и братство и не главенство права, а «Свой-Чужой», «Надо-Не надо», «С кем и Против кого дружить». Выставляя себя, (причем, во многом справедливо!) народом — жертвой геноцида и в огромной степени монетизируя это понятие, Израиль с легкостью совершает деяния, за которые его самого можно свободно обвинить в этом преступлении и использует вопрос признания-непризнания других геноцидов, как важный элемент своей активной международной политики.
Так, находящемуся в активно-агрессивном мусульманском окружении Израилю, как воздух нужны хорошие отношения с Турцией, как с практически единственной светской исламской страной, которая может изнутри повлиять на отношения мусульман к Израилю. Понятно, что этого невозможно добиться, признав геноцид армян со стороны турок! Соответственно, Израиль полностью закрывает глаза такие мелочи, как фактическая сторона армянского геноцида, доказательная база, признание его некоторыми другими странами и на все прочее. Он отказывается признавать геноцид армян и вообще поворачивается к ним спиной, тем более, что какой-либо значительной армянской диаспоры в Израиле нет и начинает укреплять отношения с турками, говоря уже о (внимание!) геноциде, развязанном самими армянами во время боев в Карабахе, устраивает выставки фотографий геноцида азербайджанцев в Ходжалы и т.д.
Какое отношение это все имеет к действительной, реальной, правовой стороне дела? Решительно никакого — это чистая, вернее, как раз наоборот — грязная политика.
Но ради целей этой статьи нам интереснее другое, как уже говорилось, Израиль активно использует тему геноцида, якобы развязанного другими народами и в этой связи крайне интересно посмотреть каково же отношение — Израиля к Кавказской войне и к трагедии адыгского народа связанной с поражением в ней. Здесь следует сказать, что если сравнить с одной стороны итоги Кавказской войны и исход адыгов и с другой стороны итоги арабо-израильских войн, трагедию арабов, потерпевших в них поражение и их уход с территории нынешнего Израиля, то становится несколько не по себе от того, что эти две истории похожи друг на друга почти как две капли воды! В них столько параллелей, что, кажется, как будто израильские военачальники и политики специально изучали историю Кавказской войны, чтобы потом повторить это все у себя на Ближнем Востоке против арабского населения.
Посмотрите: одной из причин проигрыша как арабов, так и черкесов было более отсталое и патриархальное общество, которое долгое время жило достаточно замкнуто и в решительный момент не смогло перестроиться и модернизироваться. Начало колонизации евреями арабской территории во второй половине 1940х-х годов один в один повторяет русскую тактику на Кавказе, в частности, строительство казачьей Линии — евреи выстраивают свои поселения так, чтобы обеспечить их непрерывность и сообщаемость, они используют их как опорные пункты и совершают из них набеги на соседние арабские деревни. Взгляните на карту — это же типичная казачья Линия на Кавказе! Отношение к населению захватываемых деревень тоже идентичное — его делят на «мирное — немирное», при этом мирным арабам позволяют остаться, а немирных изгоняют или просто убивают.
И русские на Кавказе, и израильтяне на Ближнем Востоке неоднократно предлагают варианты мирного сосуществования двух народов на одной территории, но все они отвергаются и арабами, и адыгами — многие и многие арабы до последнего, даже сейчас говорят о непризнании государства Израиль и даже после ряда военных катастроф согласны только на одно — сбросить евреев в море; аналогичным образом и потерявшие практически все, не имевшие сил противостоять огромной русской армии и стоявшие на пороге самой огромной трагедии своего народа, адыги, в 1861 году получив от Александра II очередные условия мира, потребовали от царя, чуть ли не капитуляции в войне — полного ухода России за Кубань, срытия крепостей, выдачи соплеменников, перешедших на русскую сторону и т.д.
Обстоятельства исходов арабов и адыгов тоже поражают своим сходством — в обоих случаях уход совершается в результате активных призывов к этому зарубежных союзников, в случае адыгов — Турции, а случае арабов — арабского мира и прямых приказов местной власти — адыгской знати и арабских начальников. К оставшимся же мирным арабам и черкесам и Израиль, и Россия тоже демонстрируют одинаковое отношение — их полностью интегрируют в свое общество, дают им гражданство, равные права и т.д.
И в арабском мире, и в черкесской среде поднимается вопрос возвращения ушедших на свою Родину — арабские страны ставят возвращение беженцев обязательным условием любых мирных соглашений с Израилем, адыги все громче заявляют о необходимости и желательности возвращения на Кавказ своей зарубежной диаспоры. Израиль решительно отказывается от этого, а Россия официально не определяет свою позицию, но в практическом плане ставит препоны массовому возвращению адыгов. При этом, в арабском мире четко понимают, что даже при получении разрешения на возвращение, большинство беженцев и их потомков предпочтут остаться в тех странах, где они уже успели пустить корни, но тем не менее возьмут израильский паспорт, если им представится такая возможность. Абсолютно аналогичная ситуация и с адыгской и с абхазской диаспорой, вопрос массового возвращения которых все больше представляется адыгам бесплодной фантазией и адыгские лидеры уже начинают настаивать даже не на возвращении всех потомков ушедших адыгов, а о предоставлении им российского гражданства.
Ситуации похожи как близнецы-братья! Все одинаково! Но одинаково ли реагирует на них Израиль?
Во-первых, стоит сказать, что, конечно же, Израиль с негодованием отвергает все обвинения в свой адрес в геноциде. Он говорит, что евреи сами — народ-жертва страшного геноцида и поэтому никак не могут быть стороной, которая его осуществляет. В отношении же к Кавказской войне со всем её поразительным сходством с событиями на Ближнем Востоке, у израильтян наблюдается принципиальная, диаметральная, зеркально противоположная и иезуитская разница. Не признавая геноцид адыгов официально, внутри Израиля его называют не иначе как «холокост», «черкесский холокост». Израиль является единственной страной, где день окончания Кавказской войны — 21 мая — официально объявлен Днем памяти черкесов, павших во время Кавказской войны. Любой живущий в Израиле адыг может в этот день взять официальный выходной и принять участие в многочисленных митингах памяти и торжественных поминовениях черкесов — жертв войны.
В мероприятиях принимают участие израильские официальные лица, которые приносят адыгам соболезнования, говорят о том, как они сопереживают их страдания и как больно для них то, что адыгский народ стал жертвой несправедливости со стороны России и был частично уничтожен, а частично депортирован с земли предков.
Здесь следует сказать, что в самом Израиле находятся 2 адыгских селения — Кфар-Кама и Рихания, которые оказались там как раз в результате исхода адыгов с Кавказа в ходе Кавказской войны. Заполучив сотни тысяч адыгов-переселенцев, турки пытались использовать их как некий аналог российского казачества — компактно расселив их на неспокойных границах Османской империи. Именно так на окраине арабского мира очутились 2 черкесских села, в которых сейчас живет около 3 тысяч человек, преимущественно этнических шапсугов и кабардинцев. Их образ жизни и отношение к ним государства Израиль может служить образцом межнациональных отношений и правильной государственной политики в области национальных меньшинств. Израиль всячески поддерживает адыгов, ежегодно выделяет им немалые средства на развитие, официально разрешил вести образование на адыгском языке и т.д. Все просто прекрасно! В эти деревни любят ездить делегации из черкесских республик Северного Кавказа, их постоянно посещает кто-то из адыгской интеллигенции, непременно подчеркивая единство ближневосточных и кавказских адыгов, а одним из хитов современной адыгской эстрады является красивая песня «Рихания», исполняемая звездой адыгской эстрады Альбертом Тлячевым.
Но в этом прекрасном отношении и проявляется двуличие и цинизм израильской политики! Разница в восприятии Израилем геноцида своего и геноцида чужого измеряется даже не терминами международного права, не фактической стороной вопроса и не названиями народов, а просто километрами. Дело в том, что в нескольких десятках километров от этих благополучных и процветающих адыгских деревень находились еще 8 деревень (Ф. Бадерхан дает цифру 22 адыгских селения [2]), в которых проживали такие же адыги, как и в Кфар-Каме и Рихании и которые оказались на Ближнем Востоке в то же самое время и по тем же самым причинам. Только, в отличии от жителей этих двух счастливых деревень, турки расселили их предков на территории, которую мы сейчас называем Голанскими высотами.
Это и определило их последующую судьбу.
После Шестидневной войны 1967 года, остро переживающий по поводу зла и несправедливости, проявленных по отношению к адыгам в Кавказскую войну, Израиль стер эти деревни с лица земли. И под словом «стер» я здесь подразумеваю первое, основное значение этого слова — стер физически: бульдозерами и экскаваторами, чтобы и духа неизраильского на этой земле не осталось, чтобы потомки проживавших там адыгов знали, что их на новой Родине уже ничто не ждет и возвращаться им некуда.
Очевидцы говорят, что на месте этих деревень сейчас лишь кое-где виднеются остатки фундаментов бывших черкесских домов. Если в Кфар-Каме и Рихании сейчас живет около 3 тысяч адыгов, то более 18 тысяч таких же адыгов были депортированы с Голанских высот в Сирию и Иорданию Израилем, остро сопереживающим горе адыгов по поводу их депортации с Кавказа. Они сами и их потомки даже не могут посетить могилы предков, оставшиеся на Голанах — во-первых, с Сирийским и Иорданским паспортом в Израиль приехать практически невозможно, а во-вторых, специально для того, если кто-то из потомков тех адыгов все-же прорвется на могилу своих предков, израильтяне, скорбящие о холокосте адыгов, тщательно заминировали остатки адыгских кладбищ, расположенных теперь уже на своей земле.
Вот такие метаморфозы являет нам одно из лидирующих государств современного мира, страна, которую принято называть цивилизованной, демократической и свободной. Как говорится — «Два мира — два Шапиро». При этом, хочу чтобы меня правильно поняли — у меня нет никакого желания обвинять Израиль в геноциде — в первую очередь это дело арабов и самих израильтян и лишь потом чье-то еще. Да если и делать это, то подходить к проблеме надо не с позиций понятий и вопроса «против кого дружить», а с точки зрения международного права и международной правоприменительной практики, но только в её чистом, а не избирательно-подленьком и двуличном израильском варианте.
Всю эту информацию необходимо иметь в виду при восприятии позиции Израиля по процессам, проистекающим на Кавказе и, в частности, на Кавказе Северном. Речь идет как о позиции официального Тель-Авива, так и о тех статьях, написанных израильскими политологами по вопросам геноцида адыгов, будущего Кавказа и т.д., появляющихся в российской прессе, и в том числе на этом сайте. В первую очередь я говорю об уважаемом мной раввине Аврааме Шмулевиче. Пишет он много, хорошо и читать его интересно. Конечно, в некоторых моментах чувствуется непонимание кавказской специфики, что, впрочем, вполне объяснимо, т.к. от Кавказа человек находится далеко и с ним его, видимо, мало что связывает, но в целом, очень хорошо, что такие материалы, содержащие взгляд со стороны, появляются в прессе. Вместе с тем, читая их, необходимо отдавать себе отчет, что если какая-то страна и может выступать в роли рефери в вопросах геноцида и тем более геноцида на Кавказе, то это уж точно и не при каких обстоятельствах не Израиль, у которого если и не руки в крови, то уж точно рыльце в пушку и который уже в наше просвещенное и цивилизованное время, уже после принятия Конвенции о геноциде организовывал массовые депортации арабов и тех же черкесов. И когда уважаемый рав Шмулевич пишет «как можно отрицать геноцид адыгов?», хочется спросить писал ли он такое про арабов и про черкесов с Голанских высот или его чувство справедливости имеет ярко выраженные географические измерения?
И, несколько отклоняясь от темы... мы, конечно не можем учить Израиль демократии, это понятно — рылом не вышли, да и с толерантностью у нас проблемы, но все-таки было бы интересно что произошло бы если бы кто-то из российских политологов начал бурно писать на палестинские темы и для палестинцев? Что-либо в духе «Передел границ Израиля: арабский сценарий», «Если Израиль не пойдет на уступки, то потеряет не только левый берег реки Иордан, но о вообще пол-страны», «Кровь Палестины: первая попытка реванша» или «Первый удар в израильском направлении»? Что стало бы, если кто-то начал давать свои заключения по поводу будущей ситуации на Ближнем Востоке, общаясь только и исключительно с радикальными исламскими элементами и какими-то непонятными правительствами в изгнании, которые неизвестно кто избирал и которые непонятно на что влияют? Как к этому отнеслись бы израильские власти и израильское общественное мнение? Может быть надо этим заняться? Эх, жаль времени нет!
Не подумайте, что я придираюсь к Израилю — я абсолютно не антисемит и не юдофоб. Да, Израиль интересен как пример наиболее циничного, двуличного и иезуитского подхода к этому вопросу, но многие другие страны поступают примерно также, правда, может быть все же менее броско и выпукло. Так Франция, которую также обвиняют в геноциде арабов в Алжире, под давлением мощной армянской диаспоры признала геноцид армян в Турции. Англия отказывается признавать геноцид, развязанный в колониях, а США не принимает обвинений в геноциде индейцев даже с учетом того, что число жертв, понесенных индейцами в результате этого «негеноцида» измеряется миллионами человек.
Примером политизации является, в частности вопрос имеет ли Конвенция о геноциде обратную силу или нет, т.е. можно ли на её основе обвинять страны, устроившие кровавые бойни до принятия самого термина геноцид и до зарождения моральных норм, распространенных сейчас в нашем обществе. С одной стороны, никто не отменял одно из основополагающих, краеугольных столпов еще того — Римского права, на котором строится вся система современного права — принцип nullum crimene sine lege — «нет преступления без указания на то в законе», согласно которому ответственности подлежат только те лица и только за те действия, которые были совершены уже после вступления закона, в нашем случае, Конвенции в силу, то есть после 1951 года. Такого мнения придерживается подавляющее большинство юристов, в частности, один из виднейших специалистов, разрабатывавший вопрос юридических аспектов международного права в области геноцида — Самвел Кочои, кстати, курд по национальности: «Попытки квалифицировать сегодня как геноцид уничтожение национальных или религиозных групп, имевшее место задолго до ее принятия, до появления в международном праве самого понятия «геноцид», на наш взгляд, неправомерны (тем более что Конвенция обратной силы не имеет). Эти факты должны быть квалифицированы по законам, действовавшим на момент их совершения, и, бесспорно, осуждены мировым сообществом, однако геноцидом формально с позиций права они не являются».
Но вместе с тем в нескольких резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, да и в самом тексте Конвенции о геноциде косвенно подчеркивается правомерность классификации как геноцид тех случаев, которые подпадают под определение, но имели место до вступления в силу Конвенции, а в ряде международных законов, касающихся преступлений против человечности (к которым, без сомнения, относится и геноцид) напрямую говорится, что такие преступления подлежат расследованию, а лица, виновные в них, привлечению к ответственности «когда бы и где бы они ни совершались».
Получается юридический казус — казнить нельзя помиловать! По одним международным законам что-то можно признать геноцидом, а по другим — нельзя. В результате этой правовой двойственности и запутанности, а также беспримерной политизации самого вопроса, каждая сторона приводит в доказательство своей правоты только ту трактовку этого вопроса, которая ей необходима, начисто и решительно «забывая» про другую. Так, Турция отказывается признавать геноцид армян, в том числе и по той причине, что тогда — в 1915 году — законодательства о геноциде не существовало, но эта же самая норма не помешала Израилю осудить и казнить нацистского преступника Адольфа Эйхмана в 1962 году за преступления, совершенные им в 1940-х годах.
Тут следует сказать пару фраз о том откуда вообще возникает понятие «признания» страной учиненного ею геноцида. Ведь, казалось бы, в обычных, в повседневно-гражданских процессуальных и судебных отношениях от обвиняемого никто не требует признания своей вины: Согласен — не согласен — Встать! Оглашается решение суда! — и вперед на стройки народного хозяйства — искупать, смывать и нравственно перерождаться!
Это всё так. Но применяться такая форма признания вины может лишь в отношении геноцида, развязанного кем-то уже после 1948 года, после принятия Конвенции ООН и, в особенности, если эта страна-виновник подписала Конвенцию, а значит взяла на себя обязательства по недопущению геноцида. Тогда все действительно становится легче и понятнее — ООН может и, в общем-то, должна рассмотреть вопрос, внести какие-то санкции и создать условия для недопущения подобного без формального признания или непризнания.
БОЛЕЗНИ
Ее одним аргументом противников признания геноцида индейцев является факт, о котором начисто и очень удобно забывают сторонники этой теории. Дело в том, что, обвиняя США и европейских колонистов в гибели миллионов индейцев, эти люди абсолютно не принимают во внимание то, что по крайней мере половина погибших коренных обитателей североамериканского континента умерла совсем не от пуль европейцев или сабельных ударов американской конницы, а скончалась вследствии эпидемий, от голода, лишений и т.д. Естественно, эпидемии, лишения и голод встречались в Америке и до её открытия Колумбом, но белые переселенцы принесли с собой ряд болезней, которых раньше индейские народы не знали, не имели к ним иммунитета и не знали способов лечения. Тиф, чума и т.д. — индейцы умирали от них поодиночке, десятками, сотнями, целыми поселками и племенами.
Почему же, спрашивают противники версии геноцида, в смерти индейцев от болезней обвиняют белых колонистов? Как можно приравнивать к жестокому убийству смерть человека от эпидемии? Ведь европейцы не целенаправленно занесли страшные болезни в Америку и, за исключением всего одного известного случая, не заражали ими индейцев специально. Ведь не обвиняем же мы сейчас жителей Африки в том, что на их континенте зародился СПИД? И не обвиняем индусов в том, что, по одной из версий о происхождении проказы, индусы заразили ею солдат армии Александра Филипповича Македонского, а те уже принесли этот страшный недуг в Европу. Если где-то от умирает человек, мы же не обвиняем в убийстве его соседа!
Можно ли отнести вышесказанное к ситуации на Кавказе? «Из более чем миллиона адыгов (черкесов) в войне погибло свыше 400 тыс. человек», говорится в обращении адыгов в Европарламент. Огромная цифра! Сколько же из них погибло в ходе боевых действий? Сколько человек было убито русскими?
10%. Только десятая часть из этих 400 тысяч погибла непосредственно в боестолкновениях с русскими войсками. Интересные в этом отношении записки оставил генерал Фадеев Р.А. — прекрасный русский офицер, бывший одинаково смел и умен как при личном участии в атаках, так и при планировании боевых действий. Фадеев, кстати, был офицером штаба при генерале Барятинском и лично планировал операцию взятия аула Гуниб, где был пленен Шамиль. Он же и составил вошедший в историю лаконичный приказ Барятинского, ознаменовавший конец войны на Восточном Кавказе: «Гуниб взят. Шамиль в плену. Поздравляю Кавказскую армию». Это был человек, который среди множества наград считал самым ценным личное знамя Шамиля, подаренное ему тогда князем Барятинским. Так вот, генерал Фадеев считал, что «не более десятой части погибших пали от оружия; остальные свалились от лишений и суровых зим, проведенных под метелями в лесу и на голых скалах...» Кстати, адыгские историки и общественные деятели очень любят цитировать генерала Фадеева. Правда, из всего немалого литературного наследия генерала, считающегося кроме всего прочего и военным историком, они почему-то выдергивают лишь 2-3 фразы, забывая обо всем остальном. Здесь и далее я буду не раз цитировать те фразы Фадеева, на которые они странным образом не ссылаются. Но давайте обо всем по порядку…
Массовые эпидемии неизвестных болезней, к счастью, не были распространены на Кавказе, так как это было в Америке, но в «покорении» края они тоже сыграли свою роль. Наиболее опасной болезнью в то время была чума. Эпидемии чумы не были в новинку для адыгов, они периодически происходили на Северном Кавказе, и до проникновения русских, так, сильная эпидемия этой болезни охватила Кабарду в 1736-1737гг. Иоганн Бларамберг, например, считал, что чума проникала в земли Черкесии из Турции, которую нередко сотрясали мощнейшие эпидемии этой болезни и откуда она неоднократно проникала в Европейский страны и в том числе в Россию. «Из-за этой торговли к ним проникла чума, истребившая их детей, что неизбежно вызвало заметное сокращение населения».
Жестокая эпидемия чумы охватила Кабарду с 1804 по 1826 год и выкосила по некоторым данным от половины, до двух третей её жителей, Это привело к серьезным миграциям кабардинцев на другие территории Кавказа, как занятые, так и не занятые русскими, в том числе в Чечню и сыграло свою роль в «усмирении» края. В результате военных действий, многолетней тяжелейшей эпидемии и огромной в процентном отношении миграции, к 1812 году, на территории Кабарды по некоторым данным из 350 тысяч коренных жителей остаются только от 30 000 до 60 000 коренных человек.
«Моровая язва (чума) была союзницей нашей противу кабардинцев, ибо, уничтожив совершенно население Малой Кабарды и произведя опустошение в Большой Кабарде, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах…», писал тогда Ермолов.
Но на чуму, как Вы понимаете, обвинение в Европарламент подать нельзя, поэтому теперь умерших от нее кабардинцев современные этнопатриоты, не раздумывая, записывают как убитых русскими.
Другой распространенной в то время болезнью была малярия. Сейчас уже мало кто знает, что многие районы, которые сейчас мы воспринимаем как благодатные и чей климат считаем полезным, еще меньше века назад были опасными для здоровья и считались, без малейшего преувеличения, гиблыми. В то время на Кавказе в находилось немало водоемов, которые мы сейчас называем анафилогенными — т.е. те, где водятся малярийные комары. Таких водоемов и болот было немало, например, в районе современных Сочи и Сухума. Известно, что по причине малярии абхазы и убыхи не любили селиться непосредственно в низменности — у моря и предпочитали уходить чуть выше. Немало таких болот было и в районе еще одной современной здравницы — Пятигорья и т.д. Многие из них осушили лишь в 1920-1930-х, но кое-где они сохранялись еще и в 1950-х годах, то есть, на памяти еще живущего поколения. По воспоминаниям жителей Сочи, в 1920-е годы диагноз малярия ставился каждому второму, обратившемуся к врачу. Малярия была очень распространенной болезнью. Она просто бушевала на Кавказе, особенно там, где была вода, известны случаи, когда черкесы просто бросали свои поселения и уходили туда, где малярийных комаров не было.
Нередки были в горах и случаи голода. Только в первой половине 19-го века возникает несколько случаев сильного голода — в 1829, 1840 и 1845-46, 1859 года. Как правило, все они происходят из-за неурожая и поражают в основном черкесские народности, жившие в горах и по естественным причинам имевшие ограниченное количество пахотной земли — абадзехов, махошевцев и егерухаевцев. Наверное, можно говорить о том, что в какой-то степени эти неурожаи были вызваны отрывом народа на боевые действия и военными тяготами, но ограничиваться только этой причиной абсолютно неправильно. Так, например, очень сильный голод 1859 года был вызван нашествием саранчи, уничтожившей посевы.
Немало адыгов умерли и во время трагической депортации 1864 года от голода и лишений. (Более подробно об этом мы поговорим позже). Описание страданий людей, стремившихся оставить Родину и переселиться в Турцию вряд ли могут оставить кого-то равнодушным. В книге “Кавказские горцы” Я. Абрамов так описывает процесс изгнания черкесов: “Страдания, которые приходилось выносить в это время горцам, нет возможности описать... Один рассказывает о трупе матери, грудь которого сосет ребенок; другой — о матери же, носящей на руках двух замерзших детей и никак не хотевшей расстаться с ними, третий — о целой груде человеческих тел, прижавшихся друг к другу в надежде сохранить внутреннюю теплоту и в этом положении застывших”
В этой книге описывается, как черкесы собирались приморских городах — Анапе, Туапсе, Новороссийске, в мелких бухтах, еще не занятых царскими войсками. Здесь они могли ожидать прихода судна и наступления своей очереди в течении нескольких месяцев под открытым небом, зачастую без средств к существованию. От голода и болезней люди мерли буквально тысячами, зимой к этим напастям прибавлялся еще и холод. Очевидцы говорят, что весь черноморский берег Кавказа был усыпан трупами и умирающими, среди которых лежали живые, ожидающие отправки в Турцию люди. Но и в Турции их беды продолжились и еще увеличились.
Без сомнения, депортацию, переселение адыгов нужно считать одной из величайших трагедий адыгского народа, закономерным результатом Кавказской войны и всех ошибок, сделанных людьми, находившихся по обеим сторонам этой войны.
Можно ли считать гибель многих тысяч адыгов из-за болезней и лишений, имевшихся в ходе длительного военного периода и в значительной степени явившуюся результатом военных действий и военного поражения черкесов, доказательством геноцида, развязанного против них Россией с целью уничтожить всех горцев под корень? Давайте спросим себя — были эти болезни принесены на Кавказ русскими? Заражали ли они адыгов специально? Создавали ли они преднамеренно безвыходную, безвариантную ситуацию, при которой адыги неминуемо и осознанно для российского командования, должны были бы все погибнуть? А может быть болезни и лишения случались избирательно и касались только адыгов?
Российские войска и переселенцы находились в аналогичном с черкесами положении. Болезни косили их точно также. По отношению к ним тоже считается, что только 10% солдат и офицеров, погибших в Кавказской войне, были убиты в ходе военных операций. Остальные же погибли от болезней, лишений, отсутствия медицинской помощи. Цинга, тиф и малярия буквально косили ряды русской армии. Некомплект в невоюющих частях мог достигать 80%.Особенно трагично дело обстояло на морском побережье — там, где стояли русские крепости — там, где черкесы и абхазы не селились из-за широкого распространения малярии. Например, в укреплении Св. Духа, стоявшем на месте нынешнего города Адлера, весь гарнизон, состоявший из 922 человек, вымер в течение 5 лет. В 1845 г. на всей Черноморской линии было убито 18, а умерло от болезней 2427 человек. В начале 1840-х годов во всех крепостях береговой линии вместо минимально требующихся 25980 человек, налицо было только 2776.
Русские декабристы, сосланные или сами вызвавшиеся поехать на Кавказ, сравнивали побережье с теми местами, где они находились в ссылке и называли их «теплой Сибирью». Кстати, именно в этой «Сибири» — в ныне благодатнейшем месте, неподалеку от Сочи — в Лазаревском — умер от малярии автор известных строк «Из искры возгорится пламя» — декабрист и поэт Александр Одоевский.
Вот такая ситуация. Вот так и было. Правомерно ли теперь в смерти многих тысяч адыгов, павших за столетний период от болезней и лишений, обвинять русских, которые и сами были же в такой ситуации? Можно ли в смерти кабардинца Аслана, умершего от чумы, винить русского поселенца Ивана, который сам скончался от малярии? Почему за тифозные пятна Нафисет Россия должна признать себя виновной, а про такие же пятна Натальи нам нужно забыть и не вспоминать никогда? Получается полный абсурд — аул, вымирающий от чумы и малярии мы должны причислить к геноциду, не имевшему аналогов в истории, а казачью станицу, стоящую рядом и в такой же степени страдающую от этих болезней, не замечать полностью или, более того, назначить виновной, заклеймить с высоких трибун и примерно наказать?! Говоря реалиями нашего времени, если человек умирает от сердечной недостаточности, то как его соседа по лестничной площадке можно судить за его убийство?
Подход к вопросу о геноциде, выраженный в обращении в Европарламент, не дает ответа на эти вопросы. Не дают его и современные черкесские историки и общественные деятели. Они его просто не ставят. Этот вопрос этно-патриоты обходят стороной годами, застенчиво не обращая на него внимания и приписывая 360 тыс. скончавшихся от болезней голода и лишений к 40 тыс. человек, погибших в результате боевых действий. Без сомнения, такая односторонняя забывчивость очень удобна и по отношению к самому адыгскому народу это работает. Люди верят! Другое дело, что при любом серьезном, научном, историчном рассмотрении темы геноцида, когда свою позицию будет нельзя доказать лишь выкриком с трибуны «Ну как можно не верить в геноцид адыгов!» этот вопрос неминуемо поднимется, как поднимается он в случае с геноцидом индейцев и в ситуации, полностью аналогичной кавказской, дает право официальной Америке не признавать требования их потомков.
ТОРГОВЛЯ
Но, вернемся к нашим индейцам, друзья! Мы совсем забыли про них — про Чингачгука, Ункаса, Виннету и Соколиного глаза. В прерии, друзья, в прерии! Напомню, что одно из обвинений потомков первых обитателей американского континента по отношению к его «вторым обитателям» строится на том, что поселенцам изначально была нужна земля, а индейцы на этой земле были не нужны, следовательно, они хотели уничтожить их всеми способами, стереть с лица континента, как расу, как народ, а это уже чистый геноцид.
Противники же такой точки зрения отвечают им, что ситуация была абсолютно обратна. Да, колонистам была нужна земля, но они не ставили целью уничтожение индейцев. Практически всегда, когда аборигены шли на компромисс с англичанами и французами, их никто не убивал, индейцам предоставляли для проживания новую территорию, денежную и иную компенсацию, причем, как единоразовую, так и регулярную, причем, продолжающуюся и в наши дни.
Как же с этим обстояло дело на Кавказе?
Во-первых, стоит сказать, что обвинение Российского государства со стороны адыгских лидеров звучит абсолютно идентично с позицией индейцев. Его нельзя было бы сделать более похожим на индейское обвинение даже если это очень сильно захотеть. Берем самый главный вывод Обращения в Европарламент: «войну, которую вело Российское государство в XVIII — XIX вв. против адыгов (черкесов) на их исторической территории, нельзя рассматривать как обычные военные действия. Россия ставила целью не только захват территории, но и полное уничтожение либо выселение коренного народа со своих исторических земель. Иначе нельзя объяснить причины нечеловеческой жестокости, проявленной российскими войсками на Северо-Западном Кавказе.»
Здесь необходимо отметить, что в рассмотрении этого пункта нам встретятся некоторые трудности. Как его доказывать или опровергать? Как доказать, что русским была нужна Черкесия, но не черкесы? Найти договоры Александра II с Сатаной, где было бы четко написано, за что конкретно он продает ему душу? Тут нам на помощь опять придет сравнение. Мы знаем что делали немцы с евреями для того, чтобы их полностью уничтожить, знаем какие шаги предпринимали турки, чтобы получить армянские земли без самих армян. Что же делали русские? Давайте посмотрим.
Начнем с того, что делает любая держава, желающая осуществить геноцид над соседним народом и уничтожить его представителей «по национальному признаку» — с торговли. Торговля — это известный инструмент геноцида! Так, в 1930-1940е годы, фашистская Германия, устроившая геноцид евреям, очень широко торговала с ними, в немецких городах существовали специальные, устроенные государством рынки, на которых любой еврей из любой страны мог продать продукты своего нехитрого труда. Германское государство контролировало цены для продажи товаров евреям. Славились торговлей и племена бхутту с тутси. Во время геноцида тутси, любой их представитель мог пригнать стадо овец и продать их бхутту. Не отставали в этом вопросе и сербы с хорватами — из истории известно, что во время вырезания сербов усташами в 1941 году, уровень их сербско-хорватской торговли поднялся особенно высоко.
Так было. Было ли? А вот на Кавказе во время “страшного геноцида” адыгов было именно так.
Изначально, со времен Моздока и переселения запорожских казаков торговля была крайне важным элементом взаимоотношений между русскими и адыгами. Российские власти её всегда поощряли и стимулировали. Вместе с тем, в условиях военного положения, они стремились упорядочить торговые отношения, поставить их под свой контроль и сделать инструментом своей политики на Кавказе. В их глазах торговля должна была послужить средством сближения с мирными горцами и обогащения их путем взаимовыгодных отношений с богатой и могущественной Россией и, в то же время, торговля, а вернее её отсутствие — блокада — была призвана стать средством влияния на немирные аулы и народности и их ослабления.
Общие мысли о торговле с черкесами выразил А.С. Пушкин, написавший в своем «Путешествии в Арзрум» в 1829г. «Должно, однако ж, надеяться, что приобретение восточного края Черного моря, отрезав черкесов от торговли с Турцией, принудит их с нами сблизиться. Интересно высказывался историк и этнограф С. Броневский предложивший целую программу «исправления» горцев. По его мнению, России надо было последовательно бороться с набегами и разбоями, «неослабно преследовать хищников», «наказание соразмерять с преступлением», развивать торговлю с горцами и снять все таможенные заставы на Северном Кавказе, кроме Кизлярской, не допускать работорговлю, патрулируя военными судами побережье Черного моря и перехватывая корабли с невольниками.
В действительности же ситуация была намного глубже: адыгская экономика основывалась на трех основных «столпах»: сельскохозяйственной продукции, обычной для этого региона, продуктов не очень высоко развитого ремесленничества и рабов. Причем, внешняя торговля была для адыгов очень критична, т. к. многие товары, необходимые для обеспечения нормальной жизнедеятельности и для ведения войны на Северном Кавказе не производились или производились в крайне малом количестве и их, следовательно, надо было покупать в обмен на продажу собственных товаров и рабов. Такими продуктами для черкесов являлись железо, заготовки для холодного оружия, порох, соль и т. д. Естественно, такая экономика была не самодостаточна и крайне уязвима. Стоило ограничить поступление первоочередных товаров путем установления блокады, как немалое количество горцев рано или поздно были бы вынуждены прекратить сопротивление.
До начала XIX века основными пунктами российско-горской торговли были три города — Екатеринодар, Моздок и Кизляр. В 1810х — 1820х гг. к ним добавляются несколько меновых дворов — Усть-Лабинский, Прочноокопский, Прохладненский, Константиногорский, Редутский, Малолагерный, Велико-лагерный, Новоекатерининский, Славянский и др. Такими же дворами являлись порты в Керчи и Бугазе, откуда доставлялись товары прибрежным адыгам. В 1811г. создаются и утверждаются императором специальные «Правила для торговли с черкесами и абазинами» в которых говорилось, что правительство хочет «возбудить сколько можно более сношений и посредством деятельности и выгод торговли внушить сим народам ее пользу и приучать к употреблению наших продуктов и изделий». Естественно, что российская администрация позволяла торговать на этих дворах только с «мирными» адыгами и продавать им только разрешенные виды товаров. Если соль, недостаток в которой испытывали адыги, в эти товары, как правило, входила, то с железом было сложнее — признавая, что у черкесов существует крайняя нужда в железе и не желая привести к упадку у них сельского хозяйства по причине его отсутствия, российские власти тем не менее считали, что проданное адыгам железо может пойти на изготовление не только плугов и борон, но также и оружия и пыталось ограничивать его продажу. Для этих целей даже производились специальные подсчеты потребности в поставках железа для невоенных нужд.
С другой стороны, необходимо отметить, что русские войска и поселенцы, еще не прочно обосновавшиеся в регионе, не менее черкесов нуждались в продуктах сельскохозяйственного и ремесленного труда. Основными товарами, которые они приобретали у черкесов на меновых дворах были зерно, рогатый скот и прекрасные адыгские лошади, мед и воск, одежда, конская сбруя, дрова и т. д. О размерах этой торговли можно судить по следующим данным. На Редутском дворе только в апреле 1823 года адыги выменяли на соль 6888 пудов хлеба. В 1824г. по заданию Крымского губернатора русские предприниматели закупили у натухаевцев и шапсугов столько хлеба, сколько требовалось для прокормления голодающего населения Феодосийского уезда. В 1841 г. натухаевцы привезли в Анапу леса на 5138 арбах и купили 1500 пудов ( 24 тонны ) соли. Общий оборот меновых дворов в 1835 году составил более 193 800 рублей, в том числе 117 450 рублей горских товаров. В 1839 году только через Екатеринодарский карантин горцы ввезли в меновые дворы товаров на 175 тысяч рублей, а через них было пропущено русских товаров в пределы Закубанья почти на 101 тысячу рублей.
Проходила торговля и на сезонных ярмарках, которые периодически проводились в Екатеринодаре и других местах Закубанья. В 1837 году, например, на всех ярмарках Екатеринодара было продано товаров на 1 миллион 335 тысяч рублей, львиная часть которых приходилась на долю адыгов. Данный оборот в то время был присущ ярмаркам в средне-крупных российских городах, так, допустим, оборот не очень крупной, но тем не менее известной Гжатской ярмарки в 20е-30-е годы XIXв. доходил до 500 тысяч рублей.
Кроме торговли меновые дворы являлись центрами найма беднейших горцев на сезонные работы в русские и казачьи хозяйства. К сожалению, их количество в то время не учитывалось, но известно, например, что в середине XIX века в Кизляре с весны по осень проживали от 20 до 25 тысяч сезонных наемных работников — черкесов, ногайцев и др.; их было настолько много, что в 1842 г. было учреждено даже специальное ведомство для «попечительства над приходящими в город мирными горцами». В ярмарочные и базарные дни в крупных, по кавказским меркам, городах — Кизляре, Моздоке и Екатеринодаре наблюдались огромные скопления черкесов. Говоря о черкесах, виденных им в Екатеринодаре, который он посетил в 1847 г., немецкий путешественник Мориц Вагнер писал: «Странно видеть этих людей, которые несколькими днями ранее совершали набеги, возможно, грабили и убивали, ныне мирно бродящими среди групп казаков».
Причем, такая ситуация наблюдалась не только в степных районах, где российские позиции были традиционно сильны, но и в некоторых черноморских фортах и крепостях, отрезанных от тогдашней «Большой земли». Так, офицеры, служившие в Навагинской крепости, располагавшейся на месте нынешнего Сочи, неоднократно писали об убыхах и джигетах, приходивших к крепости в поисках заработка, а в голодные годы просивших милостыню и предлагавших на продажу крепостных или даже своих детей.
Отношения между Россией и адыгами не ограничивались только торговлей. Не вмешиваясь во внутреннюю специфику, на «покоренных» землях российская администрация начинала прививать более прогрессивные методы хозяйствования. Это касалось внедрения нового сельскохозяйственного оборудования и новых видов растений, ранее у черкесов не встречавшихся, таких, как картофель, помидоры, кукуруза. Причем, зачастую власть сталкивается с нежеланием крестьян заниматься новыми культурами и тогда она раздавала посевные материалы, саженцы бесплатно — «объявить повсеместно, что князья, уздени… могут явиться для получения семян». Это страшный геноцид!
Представляете, как немцы в Белоруссии, зайдя в еврейское местечко, начинают «с нечеловеческой жестокостью» раздавать посевной материал! — «Объявить повсеместно, что все евреи и цыгане могут явиться для получения семян»!
Еще раз хочу коротко прерваться и обратить ваше внимание, что этот текст — не просто подбор слов — это факты, которые стоят за ситуацией, называемой «страшный геноцид, невиданный в истории», «полное уничтожение либо выселение коренного народа» и «нечеловеческая жестокость, проявленная российскими войсками на Северо-Западном Кавказе.» Читая этот текст, пожалуйста, сравнивайте его с этими словами, смотрите — совпадают ли?
Другим методом воздействия «геноцидоносной» русской администрации на адыгов было образование. Здесь следует отметить, что с образованием «до» и «после» Кавказской войны получается абсурдная ситуация. В адыгском обществе, бытовавшем «до» прихода России на Кавказ, грамотности, образования как таковых не было. Не существовало. Не было интеллигенции, просветителей, алфавита и т.д. В аулах, впрочем, можно было встретить несколько человек, умевших до какой-то степени читать и писать по-арабски. Как правило, это были муллы и — обратите внимание! — девушки на выданье — считалось хорошим тоном, если девушка из уважаемой семьи умеет читать. Князья и дворяне писать и читать не умели. Более того, по Хабзе, ограничивавшем сферу занятий дворянина только войной и набегами, подобное умение было презрительно и вызывало у других только насмешки. Из-за этого и еще по целому ряду причин, в адыгском обществе не существовал класс интеллигенции, что не позволило ему в критическое время коренной исторической ломки найти место адыгского народа в изменившихся условиях мира и во многом обусловило трагедию результатов войны.
Все изменилось с приходом России. «Геноцидоносная» Россия, распространяющая «невероятную жестокость» и желающая расправиться с адыгами по национальному признаку, начинает учить адыгских детей и разрабатывать адыгскую письменность! На юге России учреждается ряд гимназий, таких как Ставропольская и Екатеринодарская, где открываются пансионы для детей горцев. В Ставропольской гимназии квота для адыгов составляет 65 человек, в Екатеринодарской — 25. По официальному распоряжению в школах крупных казачьих станиц, например, в Павловской и Уманской, для черкесских детей бронируются места
В 1859 году император Александр II, называемый нынешними адыгскими профессорами и историками не иначе как «палачом адыгского народа», утвердил специальный Устав Горских школ. Согласно этому Уставу, целью школ было «распространение гражданственности и образования между покорившимися мирными горцами и для доставления служащим на Кавказе семейным офицерам и чиновникам средств к воспитанию и обучению детей», а в циркуляре министерства образования от 1867 года говорилось, что «просвещать постепенно инородцев, сближать их с русским духом и с Россией — составляет задачу величайшей политической важности».
В основном, конечно, в школах учились дети дворян. После их окончания они имели право поступить в высшее военное училище, по окончании курса которого выпускались офицерами и шли служить в армию. Определенное количество адыгов поступает в лучшие гражданские ВУЗы страны. Так, адыг Шумаф Татлок в 1859 г. окончил Московский университет, стал кандидатом права и был оставлен на работе в Москве. Этот же университет заканчивает и известный общественный деятель Кабарды Л. М. Кодзоков, а другие адыгские просветители, такие как Кази Атажукин, Адиль-Гирей Кешев, Султан Крым-Гирей Инатов учатся в Петербургском университете.
Сразу несколько человек практически одновременно начинают составлять адыгский алфавит. У черкесов еще до конца Кавказской войны появляются свои писатели, врачи, учителя, историки, филологи, математики — они просвещают народ, дают ему собственную — адыгскую — грамоту, лечат его, пишут его историю, смягчают тот огромный социо-культурный удар, который обрушился на Черкесию. Но у всех у них есть одна огромная и неискупаемая вина — все они, так или иначе, выходят из лона русского образования и почти все из них служат в русской армии, что дает право современным адыгским патриотам назвать их предателями собственного народа.
Парадоксально, но именно то — изначальное — «безинтеллигентное» общество, сейчас боготворит современная записная этно-интеллигенция. Именно его она выставляет в качестве образца, к которому необходимо прийти, называя все произошедшее «после» прихода России на Кавказ — геноцидом, уничтожением народа по национальному признаку и «насильственной культурной ассимиляцией оставшегося коренного населения».
Давайте спросим себя — разработка грамоты черкесского языка — это ассимиляция? То есть, этнограф Леонтий Яковлевич Люлье, разработавший вышедший в 1846 году «Черкесский лексикон с краткою грамматикою», в котором он дал свой вариант адыгского алфавита… имел целью уничтожение адыгского языка и его ассимиляцию, а те князья и дворяне, кто презирал грамоту, никогда не задумывался о необходимости наличия у своего же народа письменности… способствовали его процветанию, развитию и распространению? Люлье — геноцидоносец и сторонник ассимиляции, а не знавший грамоты, напавший на ст. Романовскую князь Сокур Арсланбек Аджи — светоч просвещения и человек, много сделавший для развития и популяризации черкесского языка? Это так собираются преподнести в Европарламенте?
Для полноты чувств предлагаю взглянуть на пример насильственной ассимиляции и сравнить его с тем, что происходит в Кавказских республиках. Понимаю, что немцы и евреи вам уже несколько надоели и еще успеют надоесть, а посему…
Грузия! В Грузии уже с начала прошлого века принят курс на создание единой грузинской нации. В нее ни под каким соусом не попадают мингрелы. Если картвелы, так или иначе, являются выходцами из Иверского царства и говорят на языках картвельской языковой группы, то история мингрелов протекала в Колхидском царстве и говорят они на языке, являющемся частью чанской языковой группы, абсолютно отличной от картвельской. Между мингрельским и грузинским языками нет ничего общего, в то же время между самими мингрелами и грузинами есть огромная разница в культуре, менталитете, даже во внешних чертах!
Но это оказывается неважно. Мингрельский объявляют диалектом грузинского, а самих мегрелов — грузинами. Это примерно так, как если бы немецкий язык объявить диалектом русского, а самих немцев — русскими. В 16 лет в паспорте всем мегрелам автоматически ставили штамп «грузин». Была даже такая шутка — «мингрелы — это нация с самым коротким сроком жизни. В 16 лет они все становятся грузинами».
В 1920-х годах за попытку создания Мингрельской АССР в составе Грузии, грузины пересажали всех национальных лидеров и почти всю национальную интеллигенцию. С того времени и сейчас там нет национальных школ, театра, телевидения, радио, институтов, не идет изучение и преподавание мингрельского языка, на мингрельском не выходят газеты, книги и т.д. Этого языка нет. Как только кто-то что-нибудь заявляет о национальной идентичности мингрелов его тут же сажают, сначала преследуют, а потом, если не успокаивается — то сажают. Национальной интеллигенции не существует! Вот это ассимиляция. Можно привести и другие примеры. Допустим, Турцию. В соответствии с конституцией Турции, на государственном уровне разрешается использовать только один язык — турецкий. Это правило настолько строго, что, например, в марте этого года турецкое телевидение прекратило шедшую в прямом эфире трансляцию выступления лидера курдской Партии Общественной демократии Турции Ахмета Турка после того, как он заговорил на курдском языке. То есть, как только в эфире зазвучал нетурецкий язык редакторы включили заставку!
Как с этим обстоит дело в черкесских республиках? С 1920-х годов существуют горские автономии. На кабардинском и адыгейском диалектах языка выходили и выходят газеты, журналы, учебная, художественная и публицистическая литература. Ведется теле— и радиовещание, функционируют театры. Действует немало хореографических, певческих коллективов. Язык постоянно изучается в научных и преподается в учебных заведениях. Ограничений по использованию языка не устанавливается. И при всем при этом этнические лидеры адыгов просят Европарламент признать насильственную ассимиляцию? Интересно, какие аргументы они для этого приводят, особенно, видя разницу между происходящим, допустим, в Грузии и в той же Кабарде? А…. никаких! Просто предлагают признать и все! Как говорится — «Почему 10? — Потому, что 10 больше!»
Похожа ситуация в Грузии и в Турции на то, что происходит в адыгских республиках? Заставка на экране после произнесения нескольких фраз на курдском похожа на Адыгейское республиканское телевидение? Конечно же, нет. Вот поэтому геноцид армян в Турции признается, а геноцид адыгов — нет.
Но идем дальше!
АДЫГИ НА СТОРОНЕ РОССИИ
Еще одна причина, по которой большинство американцев отказываются признать геноцид индейцев, заключается в том, что далеко не все те миллионы индейцев были убиты в ходе освоения белыми североамериканского континента погибли от рук европейцев. Огромная часть индейцев, умерших насильственной смертью погибла от рук... самих индейцев!
Дело в том, что коренные жители Америки совсем не выглядели единой, дружной и сплоченной массой, которая вся стала противостоять агрессорам или просто безысходно, обреченно, но сходно и единообразно гибнуть под их саблями, как это представляет теория геноцида. Нет! Индейцы были страшно воинственны, страшно расколоты и страшно воевали друг против друга. Так было и в до-Колумбову эпоху, а с приходом белых эта борьба только обострилась. Немало племен почувствовали, что в регионе появилась новая сила, при помощи которой они могут решить свои вопросы. Многие и многие индейцы сами, по своей инициативе предлагают белым «любовь и дружбу», становятся их союзниками, помогают им, воюют вместе с ними и за них и в ответ, конечно же, получают деньги, припасы, передовое вооружение и расправляются с конкурентами, с давними врагами, которые не смогли вовремя сориентироваться и теперь в новых условиях превратились в более слабых в военном и экономическом отношении противников
Многие из нас представляют то время по книгам Фенимора Купера «Следопыт», «Последний из могикан», «Зверобой», «Пионеры», «Прерия». В детстве мальчишки многих нескольких зачитывались этими романами — ведь это было так интересно и захватывающе — там добрые английские колонисты вместе со своими союзниками — «хорошими» индейцами-делаварами и могиканами противостоят недобрым французским войскам и их союзникам — «плохим» индейцам-гуронам и ирокезам. В действительности же все было далеко не так романтично. В реальной жизни индейцы сражались не столько вместе и за французов и англичан, сколько воевали друг против друга и в этой борьбе не руководствовались позициями морали сегодняшнего дня и не терзали себя вопросами гуманитарного характера — просто уничтожили конкурентов и все.
Так, в какой-то момент, когда ирокезы оказались сильнее остальных племен, они тут же убили значительную часть могикан, а оставшихся вытеснили в малопригодные для проживания места и практически уничтожили гуронов — их попросту безжалостно вырезали, из 20 тыс. человек оставив в живых не больше 150. В другом, уже приводимом мной в статье примере, который выставляют как доказательство жестокости белых и геноцида индейцев — разгрому племени пеквот, когда были заживо сожжены 600-700 индейцев, белые вообще выступали совместно с двумя индейскими племенами — могиканами и наррангасеттами и, как утверждают некоторые историки, даже пытались удержать «добрых» индейцев от массовых убийств. А один из самых знаменитых индейских вождей, возглавивший большое восстание коренных жителей континента против англичан, человек, имя которого нам хорошо известно по марке автомашины, названной в его честь — Понтиак — был убит своим же соплеменником без какого-либо вмешательства белых.
Все это дает серьезное моральное право противникам теории геноцида спросить — если одни индейцы убивают других, то как в этом можно обвинить белых? Если одно племя идет служить белым исключительно для того, чтобы расправиться и уничтожить другое, что подпадает под определение геноцида, то как этот геноцид можно записать на счет белых? Как можно разделить каких аборигенов убили европейские колонисты, а каких свои же родственники-одноплеменники? И если обвинять в геноциде переселенцев, то не справедливо ли будет применить то же принцип в отношении самих индейцев?
Как же с этим обстояло дело на Северном Кавказе? Справедливо ли уравнивать в этом вопросе?
Оценили 63 человека
91 кармы