Писатель В.Быков: Долгая дорога к предательству...

Столетний юбилей классика белорусской советской литературы Василя Быкова остался на его родине почти незамеченным. Это вполне закономерно, поскольку протестные события 2020 года в республике актуализировали вместе с извечным вопросом «С кем вы, мастера культуры?» и тему предательства, которая является сквозной не только в творчестве, но и в жизни народного писателя БССР, прошедшего путь от фронтовика, депутата Верховного Совета БССР трёх созывов, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий СССР и БССР до антикоммуниста, националиста и эмигранта.

Начало жизненного пути В. Быкова мало чем отличалось от большинства довоенного поколения белорусов. Родился будущий писатель в деревне Бычки Ушачского района Витебской области БССР в крестьянской семье. Вспоминая прошлое, он признавался, что своё детство, «трудное и скупое на радости», не любил: порой не было чего поесть и надеть в школу. К тому же приходилось очень много работать. Находил отдушину мальчик только в природе и книгах.

«Пожалуй, по причине какой-то инстинктивной душевной самозащиты с детства тянулся к миру вымысла, который со временем сделался обычным приютом среди суровой действительности. Майн Рид, Жюль Верн, Джек Лондон, а также Гайдар, Горький, Толстой — вот властители моих тогдашних мыслей, те, кто зажёг в душе огонёк надежды и позвал к иному и светлому», — писал В. Быков в автобиографии.

Именно это вместе с увлечением рисованием и привело мечтательного паренька на скульптурное отделение Витебского художественного училища, несмотря на то, что позже он объяснял свой отъезд из деревни «голодом и репрессиями, от которых тогда бежали все». Проучился юноша там недолго: из-за отмены государственных стипендий пришлось вернуться назад — «в прежнюю нищету и колхозный бардак».

Великая Отечественная война застала 17-летнего В. Быкова на Украине, куда он после окончания школы фабрично-заводского обучения в Витебске отправился на поиски заработка к родственникам. Юношу мобилизовали на оборонительные работы. Во время отступления в российском Белгороде он отстал от своей колонны, был арестован и чуть не расстрелян как немецкий шпион.

В. Быков запомнил пожилого усатого красноармейца с винтовкой, который вывел его за угол каменного здания на вытоптанные огородные грядки: «Там, под старым дощатым забором, увидел я в крапиве длинные ноги в высоко намотанных обмотках. И не выдержал — слёзы ручьями потекли из глаз. Красноармеец остановился, видно, удивлённый моим безмолвным плачем, и неожиданно бросил: «Беги, пацан! Бы-ыстро!» Изо всех сил рванул я по картофельный грядам к пролому в заборе, с дрожью ожидая, что усатый вот-вот выстрелит в спину. И он действительно выстрелил. Но — в воздух».

Факт несправедливого ареста и чудесного спасения в юном возрасте, безусловно, сыграл роль в формировании не только трагического мироощущения, но и своеобразного творческого стиля прозаика, подобно инсценировке казни, через которую прошёл в своё время классик мировой литературы Ф. Достоевский и которая оставила неизгладимый след в его душе на всю жизнь.

После окончания в 1943 году Саратовского пехотного училища младший лейтенант В. Быков воевал на 2-м и 3-м Украинских фронтах. Во время Кировоградской операции он был тяжело ранен и ошибочно записан погибшим. Родители получили похоронку на сына, а его имя даже было отмечено на общем обелиске.

Будущий писатель командовал взводом полковой и армейской артиллерии, с Действующей армией прошёл Молдавию, Румынию, Болгарию, Венгрию, Югославию и Австрию. «Чувствую невысказанный вопрос: боялся ли? Конечно, боялся. Может, иногда и трусил. Но страхов на войне много, и все они очень разные. Страх перед немцами — могли взять в плен, застрелить; страх перед огнём противника… Если разрывы рядом, тело само — без участия разума — падает на землю, а сердце готово разорваться от мучительных предчувствий. Но был и иной страх, идущий, так сказать, сзади — от начальства, от всех тех карательных органов, которых в войну было не меньше, чем в мирное время. Может быть, даже больше. Когда командир грозит расстрелять тебя, если ты не возьмёшь оставленный хутор, высоту или траншею, то ещё не известно, кого ты будешь бояться сильнее — немцев или командира. Враги могут промахнуться. А свои — командиры (или трибунал, если дойдёт до него) — эти промаха не дадут», — писал В. Быков в книге воспоминаний «Долгая дорога домой», вышедшей незадолго до его смерти.

Демобилизовавшись из армии, он в 1947 году осел в городе Гродно, где работал сначала художником в мастерских, а затем сотрудником областной газеты. На протяжении ещё шести лет служил в Советской Армии на Дальнем Востоке. Уволившись в запас, В. Быков вернулся в Гродно, где прожил до 1978-го: снова трудился в местной газете, а позже возглавлял областное отделение Союза писателей БССР.

На фронте и в первые послевоенные годы он не думал о писательской стезе и даже не хотел ничего читать о недавнем прошлом. Понадобилось время, чтобы воспоминания и эмоции улеглись и чтобы возникло желание взяться за перо.

В. Быков признавался, что литература с детства стала «важным духовным фактором, с которым не могла равняться даже природа». Поначалу он читал без разбору, но жизнь и опыт расставили всё по местам. Помимо белорусской классики, писатель особо выделял Л. Толстого и Ф. Достоевского за способность «вбирать и осмысливать целые эпохи с их сложностями и противоречиями, углубляться во внутренний мир человека». Близкой своей авторской природе В. Быков называл ясную и немногословную прозу А. Пушкина. Из зарубежных писателей высоко ценил А. Камю, Э.М. Ремарка и Э. Хемингуэя, который был «дорог прежде всего непредвзятостью к войне, называемой им великим бардаком, и какой-то доверчиво-дружеской сдержанностью».

«Очень сильно впечатлил «Разгром» Фадеева, — не раз рассказывал В. Быков. — Неоднократно перечитывал его. До сих пор он удивляет многим. Вижу там живую правду, отражённую талантливой и честной рукой». В романе писатель не случайно отмечал его трагедийность, поскольку она отвечала его собственному мировоззрению вообще и пониманию войны в частности, ведь последняя «обнажала в человеке и хорошее, и плохое».

Сильные литературные традиции, на которые опирался В. Быков, вкупе с его художественным талантом позволили прозаику внести свою лепту в глубокое изучение жизни и важных проблем человеческого существования, прежде всего морально-этического характера. В классике в первую очередь привлекали «уважение к правде, проповедь гуманизма, понимание гражданской обязанности литературы и писателя». Именно на этой почве В. Быков и сошёлся с А. Твардовским, сыгравшим как главный редактор журнала «Новый мир» важную роль в творческой судьбе белорусского автора.

«Судьба сохранила нам Василя Быкова, чтобы он жил и писал от имени целого поколения, от имени тех, кто юношами познали войну и возмужали духом с оружием в руках, для которых день жизни был равен веку жизни», — отмечал киргизский писатель Ч. Айтматов.

В. Быков — один из ярких представителей «лейтенантской прозы», которая была крайне чувствительна к фальши и требовала высокого мастерства. В такой прозе не встретишь панорамно-масштабных событий. Война показывается здесь глазами обычных солдат, человека на передовой, раз за разом проходящего испытания на моральную прочность.

«Это он, рядовой великой битвы, ничем не приметный в прошлом колхозник или рабочий, сибиряк или рязанец, долгие месяцы мёрз под Демянском, перекопал сотни километров земли под Курском и не только поливал огнём немцев, но и крутил баранку на разбитых фронтовых дорогах, прокладывал и держал связь, строил дороги, наводил переправы. Он многое пережил, этот боец, голодал, страдал от зноя, побаивался смерти, но добросовестно исполнял своё малозаметное солдатское дело. И, пройдя через все испытания, он не утратил своей человечности, познал и крепко усвоил в большом коллективе основательную правду жизни и многое другое», — писал В. Быков, опираясь на личный опыт.

Исследуя человека на войне совсем не в героических обстоятельствах, ограниченных событийным и пространственно-временным контекстом с немногочисленными персонажами, писатель стремился одновременно изучить народный характер, истоки человеческой подлости и самопожертвования, мужества и трусости. Это довольно интересно, учитывая, что сам В. Быков на территории Белоруссии никогда не воевал, а сюжеты всех его произведений разворачиваются именно там. Читатель смотрит на происходящее глазами не только солдат, но и партизан, мирных жителей.

Рассказы на военную тематику из-под пера молодого автора появились ещё в конце 1940-х, однако первым по-настоящему значительным произведением стала повесть «Журавлиный крик» (1959), заложившая характерные черты всего его дальнейшего творчества.

«На огромном фронте войны битвы происходили каждый день и каждый час. И не обязательно это были битвы большие. Великих битв было, пожалуй, меньше, чем ежедневных, самых обычных. За Сталинград была одна битва, а за какой-нибудь безымянный хуторок, высоту, которых тысячи на нашей земле, битвы происходили на всех фронтах безостановочно… И не в моём вкусе, если можно так сказать, исследовать большие битвы. Моя задача куда более скромная: мне достаточно для того, чтобы высказать то, что я хочу, маленького боя на протяжении одних суток за какую-нибудь безымянную высоту с ручейком, поскольку, как я думаю, там происходило всё то же самое, что, скажем, и в большой битве, только в меньших размерах. Но для меня эти размеры вполне достаточны, ибо они позволяют исследовать мысли и поступки двух-трёх человек. Мне это более интересно, чем исследовать многие массы войск» — так В. Быков объяснял свою творческую концепцию.

И действительно, на страницах его произведений не встретишь батальных сцен. «Журавлиный крик» рассказывает историю шестерых красноармейцев, которые осенью 1941-го в течение неполных суток защищали обычный железнодорожный переезд, где все и погибли. Ничего героического в этих персонажах нет. От любимых дел и привычных занятий их оторвала война, на которой они, разные по характеру, превратились в бойцов, пожертвовавших собой в критическую минуту.

Запоминающимся получился образ предателя Пшеничного, озлобленного на большевиков из-за раскулаченного отца. Попав на фронт, солдат добровольно отправился сдаваться гитлеровцам, но те его всё равно расстреляли. Галерея подобных персонажей, обиженных на Советскую власть, будет пополняться с каждой новой повестью писателя, а в перестроечные годы к ним его стараниями примкнут и бесчисленные «каратели» из числа чекистов и смершевцев.

В повестях «Измена» (1960) и «Третья ракета» (1961) действие разворачивается уже в конце войны, когда её огненный рокот докатился до Румынии и Венгрии. Герои этих произведений типологически близки персонажам «Журавлиного крика»: обычные люди труда, волей трагических обстоятельств вынужденные взяться за оружие.

К работе над «Третьей ракетой» В. Быков приступил после знакомства с прозой Г. Бакланова. События повести происходят в Румынии в 1944 году, когда фашисты прорвали оборону Красной Армии и один орудийный расчёт из шестерых человек оказался в окружении. Судьба свела в один передний окоп разных людей, противостоящих наступлению вражеских войск. В ситуации постоянной смертельной опасности раскрываются человеческие характеры: один боец под предлогом пустячного ранения дезертирует, уйдя с донесением, остальные стоят насмерть. Вражеская атака отбита, но в конце боя в живых остаётся лишь один солдат, который убивает из ракетницы последней третьей ракетой вернувшегося дезертира. В. Быков признавался, что в повести немало автобиографического, а некоторые её персонажи имеют реальных прототипов. «Третья ракета» стала первым экранизированным произведением автора.

Примечательно, что устами одного из героев повести писатель исподволь проводил мысль о глубинной схожести большевистского и гитлеровского руководства в достижении поставленных целей любым путём. Если в советском литературоведении эти рассуждения никак не соотносились с авторскими, то в поздних быковских воспоминаниях они присутствуют, обнажая истинную природу политических взглядов.

Среди ранних повестей выделяется «Альпийская баллада» (1963), которую часто переводили на иностранные языки и по которой снят кинофильм. Это, пожалуй, самое пронзительное в лирическом плане произведение В. Быкова, учитывая его далеко не сентиментальную манеру письма.

Во время Второй мировой войны в Альпах случайно встретились советский солдат из Белоруссии Иван и итальянская девушка Джулия, бежавшие из немецкого концлагеря. Он собирается пробираться на восток, отослав спутницу в сторону её родины, но та идёт за ним. Вместе они проводят в горах три дня, спасаясь от преследования, пока фашисты всё-таки не настигают их. Голодные, измученные, преследуемые погоней беглецы борются за жизнь и свободу на фоне прекрасных пейзажей альпийской природы, существующей вне времени. Именно в этом контрасте умиротворяющего ландшафта и постоянно висящей опасности между мужчиной и женщиной зарождается любовь.

В своих мемуарах В. Быков утверждал, что в основе сюжета повести лежала реальная история. Спустя годы писатель воплотил её в форме романтической баллады, воспевающей самопожертвование и противопоставляющей любовь насилию и смерти. Тема плена, поднятая здесь, найдёт отражение в последующих произведениях автора, которого всегда интересовали трагизм войны и драматизм человеческих судеб в различных ситуациях.

Поворотной в творчестве В. Быкова стала повесть «Мёртвым не больно» (1965), породившая множество ожесточённых дискуссий. В ней писатель через военную тематику выходил на актуальные проблемы современности.

В очередной День Победы бывший фронтовик Василевич вспоминает события времён Кировоградской операции (в ней участвовал сам автор). Раненого младшего лейтенанта, от имени которого идёт повествование, отправляют в тыл, приказав конвоировать трёх пленных фашистов. По дороге они натыкаются на немецкую танковую часть. В ходе перестрелки лейтенант снова ранен и теряет двух пленных и своего спутника. Сообщению о немцах в тылу никто не верит.

Антиподом главного героя является капитан-смершевец Сахно, которому наплевать на жизни вверенных ему людей: гонит их прокладывать путь по минному полю и ложиться под танки. Угрожая подчинённым расстрелом за сдачу в плен, сам штабист, оказавшись на деле беспринципным трусом, не только сдаётся противнику, но и всячески выслуживается перед ним.

Во времена «хрущёвской оттепели» Василевич встречает идейного двойника Сахно Горбатюка, оправдывающего чрезмерную бдительность и жестокость на войне: «А что же — сознательность? Сознательность — в газетах! А здесь заставить нужно. Чтобы боялись». По мнению писателя, даже в условиях безжалостной борьбы существует потребность в человечности, без которой не выстоять.

После публикации повести в журнале «Новый мир» на её автора обрушился шквал критики в центральной советской печати. Так, «Правда» прямо назвала произведение неудачным — «итогом серьёзных идейно-эстетических просчётов писателя». С разгромной статьёй «Вопреки правде жизни» выступила и «Советская Белоруссия». Все претензии рецензентов сводились к упрёкам в «клевете на армию, очернении советских воинов и искажении действительности», хотя, как признавался В. Быков, он не получил ни одного негативного отзыва от тех, с кем участвовал в Кировоградской операции. К тому же автора поддержали многие известные писатели-фронтовики. Так или иначе, но в дальнейшем произведение подверглось существенным правкам, без которых увидело свет только в 2014 году.

Повести «Атака с ходу» (1968) и «Его батальон» (1975) автор посвятил пехоте, которую считал самым многочисленным и многострадальным родом войск, ковавшим победу над врагом. О партизанской и подпольной борьбе с врагом рассказывают «Круглянский мост» (1968), «Сотников» (1970), «Обелиск» (1971), «Волчья стая» (1975), «Пойти и не вернуться» (1978), «Карьер» (1985), «В тумане» (1987) и «Болото» (2001). Эти произведения также поднимали нелёгкие нравственные вопросы, связанные, в частности, с жизнью мирного населения на оккупированных территориях, с деятельностью партизан и коллаборантов.

Из этих повестей особого внимания заслуживает «Сотников» (в авторской редакции «Ликвидация»), по которому режиссёр Л. Шепитько сняла фильм «Восхождение». Командир партизанского отряда отправляет за провизией бывшего армейского старшину Рыбака, местного уроженца. Ему нужен напарник, но все по уважительным причинам отказываются. Соглашается лишь бывший учитель Сотников, несмотря на сильную простуду.

По дороге назад они попадаются врагу. Оказавшись в полицейском участке, персонажи ведут себя по-разному. Сотников наотрез отказывается сотрудничать со следователем, а Рыбак пытается запутать его, но всё же выдаёт местоположение одной из партизанских групп.

Утром заключённых ведут на казнь. Сотников заявляет полицаям, что именно он ранил полицейского, и просит отпустить Рыбака и остальных задержанных. Струсивший Рыбак готов вступить в полицию, поэтому должен доказать свою преданность и казнить товарища. При этом он не считает себя изменником и думает вскоре сбежать к партизанам, но понимает, что из-за убийства Сотникова это невозможно. Размышляя о самоубийстве, Рыбак постепенно смиряется со своим предательством.

В повести В. Быков исследует излюбленную проблему человека и обстоятельств, помещая героев в ситуацию экзистенциального выбора, который в любом случае заканчивается плачевно. Показывая тяжёлую внутреннюю борьбу добра и зла, автор приходит к философскому осмыслению войны.

Подвиги духа обычных людей, волновавшие писателя как тонкого психолога, постоянно встречаются на страницах его произведений, становясь их важной художественной особенностью. Яркий пример — повесть «Обелиск», рассказывающая о сельском учителе, который добровольно присоединился к своим учащимся, пойманным оккупантами за диверсию против полицаев, тем самым осудив себя на смерть. Когда арестованных ведут на казнь, педагог помогает сбежать одному из подростков. В честь погибших детей и их учителя поставили обелиск, но далеко не все считают его поступок подвигом, ведь он не убил ни одного фашиста и даже попал в плен.

Вместе с повестью «Дожить до рассвета» (1972) «Обелиск» был отмечен в 1974 году Государственной премией СССР. Однако вершиной художественного мастерства В. Быкова можно бесспорно считать экранизированный «Знак беды» (1982), за который автор в 1986-м получил Ленинскую премию.

Новизна повести состояла в том, что война в ней показывалась глазами не солдат или партизан, а мирных жителей — хуторян Степаниды и Петрока Богатек. Поначалу они имели дело лишь с местными полицаями, но вскоре в их хате поселились немцы, учинив полный разгром в хозяйстве. Над прислуживающими им от безысходности мужем и женой фашисты измываются как угодно вместе с холуями Гужем и Колондёнком, которые гонят сельчан восстанавливать разрушенный мост.

Изо дня в день в жизни людей царят полный произвол и насилие. Но постепенно в душе терпеливой Степаниды нарастает протест. Женщина решает отомстить врагам за все издевательства и за арестованного мужа — взорвать заново отстроенный мост. С этой целью она обменивает поросёнка на неразорвавшуюся авиабомбу, припрятанную местным жителем. Однако совершить диверсию не успевает из-за нагрянувших полицаев. Не желая даваться им живой, Степанида поджигает дом изнутри.

Основательно показал В. Быков в повести природу предательства гитлеровских прислужников, некоторые из которых сознательно мстят за раскулаченных родственников, а некоторые покорно соглашаются сотрудничать с оккупантами, дабы спасти свои жизни любой ценой. Устами главных героев писатель задаётся вопросом: как люди, знавшие друг друга до третьего колена, стали нелюдями и зверьём?

Убедительно раскрыть характеры персонажей автору помогает описание их довоенной жизни, в том числе коллективизации, что также стало новым в творчестве В. Быкова. Через драматические страницы истории он изучает национальный характер и судьбу народа. По мнению исследователей, «Знак беды» стоит в одном ряду с такими произведениями русских писателей о коллективизации, как «На Иртыше» С. Залыгина, «По праву памяти» А. Твардовского, «Год великого перелома» В. Белова, «Мужики и бабы» Б. Можаева и пр. Эта тема нашла продолжение и в других быковских повестях: «Облава» (1988) и «Стужа» (1969, 1991).

Горбачёвская перестройка положила начало новому этапу в жизни и творчестве писателя. Спустя четыре года после получения звания Героя Социалистического Труда, «удивившего и смутившего» писателя, и всего через два года после присуждения Ленинской премии беспартийный В. Быков стал в 1988-м одним из учредителей и рупоров националистического движения Белорусского народного фронта во главе с З. Позняком, а также вошёл в состав государственной комиссии по расследованию советских преступлений в урочище Куропаты под Минском. Началась активная общественно-политическая жизнь писателя, от которой он раньше держался как можно дальше, а теперь охотно участвовал в антиправительственных митингах и встречах с людьми: критиковал Советскую власть, называл развал СССР исторической закономерностью, а интернационализм — химерой и предлагал всем разойтись по национальным квартирам.

На президентских выборах 1994 года В. Быков являлся доверенным лицом З. Позняка, проигрыш которого объяснил тем, что «белорусский народ в конце XX века был занят не столько проблемой возрождения, сколько проблемой выживания», поэтому «не пошёл за Позняком и БНФ с их виртуальным национал-демократизмом, архаизацией и без того не слишком упорядоченного языка». В марте 1996-го писатель возглавил оргкомитет митинга в Минске против подписания первых интеграционных соглашений Белоруссии и России.

Непримиримые противоречия с действующей властью и критика лично президента А. Лукашенко за «антинациональную и просоветскую политику» привели к тому, что В. Быков в 1998 году эмигрировал из страны. По приглашению европейских ПЕН-центров он проживал сначала в Финляндии, затем в ФРГ, а потом в Чехии, изредка приезжая на родину.

Окончательно вернулся писатель в Белоруссию лишь за месяц до смерти, будучи уже неизлечимо больным. Умер фронтовик 22 июня 2003 года в больнице под Минском. Похороны В. Быкова превратились в националистическое шествие с бело-красно-белыми флагами, одним из которых был накрыт даже писательский гроб. На венке от главы государства, возложенном к могиле покойного, злопыхатели сорвали ленты со словами «президент».

Несмотря на враждебное отношение В. Быкова к существующей власти, в республике сохраняют память о нём. Улицы некоторых городов носят имя писателя. В 2004 году на его малой родине открылись усадьба-музей и памятник, а в 2014-м в Минской области появился музей-дача В. Быкова. В столице на доме, где жил писатель, установлена мемориальная доска. В школах изучаются его произведения.

Итоги долгого жизненного и творческого пути В. Быков подвёл в книге воспоминаний «Долгая дорога домой» (2002), где честно признался, что «жил в противоестественном и уродливом мире» и что с облегчением воспринял смерть Сталина («Слава тебе, Господи! Может, хоть теперь что-нибудь изменится к лучшему!»), что на фронте ему, комсоргу полка, «изрядно допёк комсомол» и что «членство в партии — это рабство души». А ещё не без юмора рассказал о том, как пропил с товарищами в ресторане комсомольские взносы и от злости сжёг комсомольский билет, какие козни чинили ему всю жизнь чекисты и цензоры, почему он так очаровался З. Позняком и почему не любил изображать в своих произведениях коммунистов.

В мемуарах В. Быков сетовал на низкое национальное самосознание белорусов и грустные перспективы для родины, предположил, что «если бы оккупанты были поумнее и вернули людям землю и их собственность, то белорусы, быть может, вели б себя иначе по отношению к ним: пахали бы землю, растили детей и плевали на бандитскую партизанку». И вообще: «Гитлер и Сталин были сообщниками. То, что недоделал Сталин в 30-е годы, жестоко завершил Гитлер в начале 40-х».

Являясь попутчиком, а не идейным сторонником Советской власти, В. Быков долгие годы умело притворялся, лавировал и обманывал её, принимая всё же из рук ненавистных коммунистов ордена, премии и звания, которые потом как истинный «моральный авторитет» и «совесть нации» почему-то не вернул. И это не говоря уже о многотысячных тиражах книг, изданных в СССР и не только.

Заветной Нобелевской премии по литературе на склоне лет В. Быков, правда, так и не дождался, но его эстафету по шельмованию советского прошлого подхватила достойная преемница в лице С. Алексиевич, чьи вранливые опусы высоко оценили шведские академики. Их не смутил ни душевный очерк сочинительницы о Ф. Дзержинском, ни её многочисленные советские награды: орден «Знак Почёта» (1984), литературные премии имени Николая Островского и Константина Федина Союза писателей СССР (1984, 1985), премия Ленинского комсомола (1986). Ничего из полученного от нелюбимых коммунистов 76-летняя С. Алексиевич также не вернула, укатив после протестных событий 2020 года в Германию. Ещё один замечательный образчик классической мимикрии. О таких позорных фактах из биографий «инженеров человеческих душ», претендующих на роль светочей морали, либеральные критики стараются не распространяться.

Однако вернёмся к последнему периоду творчества В. Быкова, которое претерпело существенные изменения. С развалом СССР писатель отдавал предпочтение злободневным проблемам современности, нежели военному прошлому, хотя к его событиям он обратился ещё раз в повестях «Полюби меня, солдатик» (1996) и «Болото» (2001). В других произведениях подобного жанра — «Волчья яма» (1998) и «Афганец» (1998) — автор поднял темы чернобыльской катастрофы и войны в Афганистане.

Наиболее плодотворно в 1990-е годы В. Быков трудился в жанре рассказа, в том числе условно-метафорической формы. Эти произведения составили сборники прозы «Стена» (1997) и «Ходоки» (1999).

Тематика рассказов показательна и тенденциозна, как и сатирическая обрисовка персонажей из числа коммунистов и сотрудников НКВД с говорящими фамилиями Огрызков, Выползков и пр. Так, «Жёлтый песочек» повествует о расстреле шестерых смертников в Куропатах, «На чёрных лядах» — о подавлении Слуцкого восстания 1920 года против большевиков, «Перед концом» — о сокамерниках «чрезвычайки», готовых ради выживания уничтожить друг друга, «Бедные люди» — о том, как вроде бы неплохой человек во времена «брежневского застоя» решается на донос, «Народные мстители» — о «бесхребетности» белорусов, «Труба» — о застрявшем в заваренном газопроводе человеке, символизирующем «тупиковость развития советского государства», «Розовый туман» — о настоящих и липовых партизанах, «Двадцать марок» — о нелёгкой судьбе коммуниста-фронтовика, чью жену обвинили в сотрудничестве с фашистами…

Особняком стоят быковские притчи, в которых за многозначительными аллегориями и метафорами узнаются определённые персоны и реалии современной жизни, доведённые, правда, до гротескно-абсурдных форм раблезианско-памфлетного характера. В этих политизированных рассказах живут люди-символы из условной страны, которые не могут избавиться от страшного прошлого, переживая его снова и снова. Читать их порой непросто из-за убийственного щедринского сарказма и жутко мрачной атмосферы. Так, в притче «Ходоки» рассказывается о бесприютном племени, утратившем родину и жизненные ориентиры и бесцельно блуждающем по миру. Автор недвусмысленно намекает на собственный народ.

Обращение к современной тематике писатель объяснял так: «Для меня время так называемого застоя, как бы он ни определялся экономически, в экзистенциальном плане, казалось нехудожественным. Реалистическое искусство — изобразительное или литература — всё же требует определённого элемента стихийности, неорганизованности, которых не было в нашем полностью заорганизованном, регламентированном большевистском прошлом. На войне той стихийности было куда больше, особенно в партизанской войне, на оккупированной территории, и туда инстинктивно стремились мои литературно-эстетические симпатии».

Беспросветный пессимизм и тотальная безысходность поздней быковской прозы закономерны. Разрушив систему прежних ценностей, «борцы с коммунизмом» не могли ничего предложить соотечественникам, кроме пафосно-эйфорических рассуждений о свободе, сохранении суверенитета страны, развитии родного языка и национального самосознания, вопреки реальным историческим и социально-экономическим условиям. Не получив желаемого, националисты типа З. Позняка ожидаемо обвинили во всех бедах проклятое тоталитарное наследие с коммунистами и «несознательный» народ, в котором на старости разуверился и сам В. Быков: «вместо народа — население».

И тем не менее писатель остаётся в пантеоне не только белорусской советской, но и мировой литературы. Его жизненная и творческая судьба похожа на бесконечную экзистенциальную драму о моральном выборе и предательстве.

https://gazeta-pravda.ru/issue...