Это могут быть, например, страхи. Вспомним эсхатологические страхи рубежа X-XI веков в Западной Европе, конца XV - середины XVII веков в Восточной Европе, страх монголов в XIII веке, «страхи с Востока» нового и новейшего времени, сегодняшние «внутренние страхи» (болезни, вирусы, тайные враги, действующие изнутри).
Или болезни – маркеры времени. Чума и оспа для средневековья, для XIX века туберкулез, для ХХ века рак, для XXI века такой болезнью пытались назначить СПИД, а теперь коронавирус. Все эти болезни (как и страхи) были связаны с психологическими чертами человечества этих эпох. Туберкулез был романтизирован, рак демонизирован. Рак отражал страх перед миром, невозможность построить нормальное общество, неизбежную смерть и обреченность, он стал метафорой зла. Ковид вместил в себя все страхи времени сразу.
Есть и еще любопытные маркеры. Например, сразу после переворота 1917 года вся Россия принялась грызть семечки. «Этой тупой и опасной болезнью охвачена вся Россия, - писала Тэффи, - Семечки грызут бабы, дети, парни и солдаты, солдаты, солдаты… Беспристрастные, как их принято называть, историки назовут впоследствии этот период русской революции периодом семеедства… Россия заплёвана подсолнечной шелухой. Улицы, переулки, вокзалы, сады, трамваи. На каждом углу, у каждых ворот, под каждым фонарём стоит русский свободный гражданин и лузгает семечки». В Москве в это время на Тверском бульваре возле памятника Пушкину непрерывно шли митинги и их участники грызли семечки, отчего слой шелухи на земле достигал нескольких сантиметров. Рядом, в Гнездниковском переулке располагалось кабаре «Летучая мышь» Н.Балиева, который говорил: «Александр Сергеевич Пушкин написал, что к его памятнику «не зарастет народная тропа». Мы от себя можем добавить, что если и зарастет, то разве что подсолнухами…»
1990-е годы и начало 2000-х были маркированы пивом. Все пили пиво. Не прикрывшись, не остановившись и присев на лавочку – открыто, на ходу, почти всегда из стеклянных бутылок, а нередко прямо из огромных двухлитровых «огнетушителей», передавая их друг-другу, хрюкая и утираясь рукавом. Утром, в семь или восемь часов в любое время года тебе обязательно встречался пивопийца с воткнутой в рот бутылкой, из которой он жадно, как в пустыне, глотал, давясь и обливаясь. Поздним вечером в каждом вагоне метро обязательно катались бутылки, их бесконечные шеренги выстраивались вдоль стен в переходах, на станциях, у магазинов, на парапетах и цоколях памятников, раздавленное стекло хрустело под ногами. В подземных переходах в чаду, вони, мате, гвалте, пивных лужах стояли хлещущие пиво, на бульварах они кучами сидели на лавочках почему то всегда на их спинках, поставив ноги на сиденье. Помню, что идя мимо этой публики, я чувствовал себя так же как Тэффи или Иван Бунин периода «Окаянных дней».
Маркер нынешнего времени благородный – кофе. Все пьют кофе. Утром в руках у многих бумажные стаканчики, у передвижных и стационарных точек продажи кофе небольшие очереди, в кофейнях всегда полно народу. Смена паттернов налицо. Если пиво расслабляет и отупляет, отдает пивняком со стенобитным духом креветок и раскисшими рожами пролетариев, то кофе бодрит, стимулирует, приобщает в лучшим традициям цивилизованного мира, объединяет разных людей в единую страту прогрессивного вневозрастного поколения. Пить пиво на улице – выглядеть маргиналом, у которого куча времени. Пить кофе на ходу, на бегу, в транспорте – быть передовым, стремительным, современным, всегда плотно занятым, когда нет даже минутки присесть и сделать паузу.
Любопытно, что будет дальше.
Оценил 1 человек
1 кармы