Есть ещё люди, к которым можно прикоснуться и напитаться надеждой.
Живём мы скверно: грустно, безнадёжно, беспросветно. Антон Павлович уточнил бы: «Общество живёт грустно, безнадежно, беспросветно». Всё время возвращаюсь в связи с этим и вспоминаю «Дни Турбиных» Булгакова и «Хождение по мукам» Алексея Толстого. Да, это хождение по мукам. Как люди, которые жили до нас, выдержали все это?
Жизнь, как ассоциация с мрачным, чёрным ветреным и холодным вечером. Лишний раз не хочется выходить из дома. И идя по тёмным улицам, старательно и с напряжением обходишь кучкующихся молодых людей и постоянно оглядываешься по сторонам — нет ли какой опасности? И это — тот город, по которому мы ещё несколько лет назад бродили по вечерам абсолютно спокойно.
Но в городе есть маяки, которые горят в темноте спокойным и ровным светом: это люди, знаменитые одесские — вот недавно был день рождения Олега Губаря — об этом писали все. И собрались друзья, чтоб согреться и не пропасть поодиночке. Словом перекинуться, обняться, увидеть глаза. Есть выставки замечательных одесских художников. Вот Юрия Коваленко недавно открылась, которого уже нет, но сам Губарь, когда на него накатывает, идёт на Тираспольскую 24, к заветной мемориальной доске у ворот дома, где жил художник и друг. Прикоснётся… и жизнь налаживается.
Есть ещё люди, к которым можно прикоснуться и напитаться надеждой. Их можно долго перечислять. И слава богу, что они есть. Город накопил их, ни на кого не похожих.
А вчера я ходила в «Театр на Чайной», на открытие новой театральной площадки. У театра нет своего помещения, он семь лет арендовал зал в здании бывшей чаеразвесочной фабрики — отсюда такое сочное название. Летом аренда закончилась, и театр повис в безвоздушном пространстве. И мы, его верные зрители, которые срослись с ним душой, тоже повисли и переживали очень сильно за будущее помещение. Будет или не будет? И что тогда станется с театром и с нами? И возник вопрос — фантастический — а вдруг город поймёт, какая это драгоценность — «Театр на Чайной», который семь лет живёт самостоятельно, ничего ни у кого не просит, у которого куча зрителей, и даст ему помещение. Навсегда. Чтоб больше не ютился???
Да, новая сцена уже есть — на Маразлиевской, 34, во Дворце студентов, и 19 ноября там прошёл первый спектакль... Да, было психологически сложно и всё непривычно: слишком большой зал, а театр практически камерный, можно на сцене говорить шёпотом, в маленьком зале всё было слышно, и любая фальшь исключалась. Никакого надрыва и криков. Роль проживалась каждый раз заново. После спектакля, когда актёры выходили пить с нами чай, я видела, как тряслись у них руки — они ещё не вышли из роли. Собственно, за это — за искренность и «настоящесть» мы и полюбили театр.
А как будет здесь, на новой сцене, в зале с высоченными потолками? Да не нужны нам эти потолки! Нам бы поближе к людям на сцене. К их размышлениям, страстям, радостям и страданиям. Которые так созвучны и так помогают наладить гармонию в душе. Преодолеть черноту и мрак, который там, за стенами.
Иногда мне хочется сказать Саше Онищенко — художественному руководителю театра: «Саша, возьмите меня на сцену. В то волшебное и ненастоящее пространство. Я буду там жить. Тихонечко, где–то сбоку, чтоб не мешать действу. Я хочу сбежать туда, в ту жизнь. Где происходит чудо, где горе всегда заканчивается, а на смену обязательно приходит понимание и катарсис… В ту жизнь, которая из зала смотрится как старинная волшебная шкатулка с музыкой…»
А на сцене — просто человеческая жизнь. И никаких мировых катаклизмов. Жизнь — то в Нью-Йорке, то в русской деревне, то во Франции, то в Ясной Поляне. И споры, споры, споры… Гипотетические споры Толстого и Достоевского.Смерть Фирса — но не чеховского, а актёра, исполняющего его роль. Маленький американский городок Торнтона Уайлдера и пролетающая стремглав жизнь людей — как ладони. А вон — два старика и старушка сидят на скамеечке. Знакомятся, рассказывают о жизни, о своей «никомуненужности», ссорятся, влюбляются, умирают. Бунинская Натали. Любовь, от которой звенит воздух. И всего три человека на сцене.
Александр Онищенко
Как я люблю «Театр на Чайной»! Как срослась с ним душой! Как не представляю свою жизнь без него! Как припадаю к нему в минуты отчаяния — как Губарь к мемориальной доске своего друга Юрия Коваленко, набираюсь сил.
…И вот опять зал. Гаснет свет. И появляется сцена. И актёр на ней. Один–одинёшенек в пустоте и мраке. И свет вдруг выхватывает его лицо. И я верю, что не страшно ему на тёмной дороге, потому что начинается магия!
Автор: Наталья Симисинова
Оценили 19 человек
19 кармы