"Папка, родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдёшь!"

Есть у Михаила Шолохова пронзительный рассказ «Судьба человека», по которому Сергей Бондарчук снял фильм.

Главный герой солдат Сергей Соколов за годы войны испытал многое: воевал, был в плену, совершил побег, был ранен, потерял семью, но не сломался.

А когда закончилась его служба, снова стал трудиться шофёром. И однажды, случайно, возле чайной в Урюпинске, Андрей встречает безпризорника. Грустные глазёнки Ванюшки не оставили его равнодушным. Зная, что у мальчика тоже никого нет, он решает быть теперь с ним вместе и стать для него отцом.

И это решение усыновить птенца, выброшенного из гнезда, разорённого войной, окрыляет Андрея. Все сомнения исчезают, когда он тихо говорит замершему ребёнку: «Я – твой отец».

Отец – «мужчина, у которого есть дети». Помимо кровного, родного отца Владимир Даль называет отца приёмного, духовного, посаженного (на свадьбе) и крёстного – восприемника от купели, кума. Четыре ипостаси отцовства на Руси призваны были ограждать детей и юношество, как четыре стены дома, со всех сторон и от всех бед. А венчал эту цитадель Бог, Отец Небесный. Первое лицо и первая ипостась Святой Троицы.

У слова «отец» - множество определений: родоначальник, кормилец, заступник, покровитель, главный в семье и роду. А в переносном смысле – творец, создатель нового направления в науке, искусстве, ремесле.

Отцовство – категория нравственная. Его сакральное значение в том, что пахать и сеять не только в буквальном, но и в переносном, духовном смысле, должен мужчина. Кормить и окормлять – тоже он. Быть кормчим…

Что самое-самое ищет в мужчине женщина, особенно юная? Надёжность, – «верную надежду, которая не подведёт, не обманет». Надёжу – «упование на опору, прибежище, приют». Добавим: духовную опору и физический оберег. То есть, по сути, она ищет ОТЦА себе, а не только своим детям. Особенно, если без отца выросла. Она ищет такого мужа-отца, который, даже отсутствуя, наполняет сердце и дом чувством, что он рядом.

Обычай заворачивать новорождённого в отцовскую рубашку существовал у многих народов: младенцы, спелёнутые рубахой отца, мгновенно успокаивались, даже если его не было рядом.

Как тоскует ребёнок по отцовскому сильному плечу и надёжным рукам, лучше Шолохова едва ли кто сказал в мировой литературе:

«– Папка, родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Всё равно найдёшь! Я так долго ждал, когда ты меня найдёшь!»

«Прижался он ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром», «…а сынок мой все жмётся ко мне изо всех силёнок, молчит, вздрагивает», «… взял на руки, несу его домой. А он как обвил мою шею ручонками, так и не оторвался до самого места. Прижался своей щекой к моей небритой щеке, как прилип», «а я никак сына от себя не оторву», «обнял он меня и так на руках моих и уснул»…

Конечно, детей войны поднимали, в основном, матери. Но не случайно мужчина в религиозной философии Востока соединяет земное начало с небесным. Дети без отца, словно цветы без солнца: расти растут, но силы жизненной, «хлорофилла» не хватает.

Мужское деятельное начало самая независимая и самодостаточная женщина сыну не передаст. Сознательно или безсознательно пытается она походить на мужчину, в любом случае – это подмена, временный аварийный вариант, а не достойная замена. И то, что у нас «нет ничего более постоянного», чем временные варианты жилья и жизни – не одна ли из главных причин нынешнего демографического и нравственного обвала?

Кто сказал, что матриархат придёт насильственным путём? Сегодня, когда мужчины, абсолютно добровольно, отрекаются от своей ведущей роли в семье и от семьи в целом? Когда в юношах культивируется женоподобность, а гомосексуализм вот-вот объявят не только альтернативой, но и нормой? Когда сексуальное насилие над детьми перестало быть сенсацией? Не слишком ли далеко отходят люди от Божьего замысла, чтобы надеяться на его терпение и прощение?

Наше время впору назвать эпохой Беслана, потому что взорвали не только школу в Северной Осетии. Взорвали веру в то, что безпределу есть какой-то предел, а беззащитным есть какая-то защита. Когда у воюющих мужчин отказывает древний инстинкт самосохранения, который запрещает поднимать оружие на женщин и детей, на что остается надеяться слабым? То, что случилось в Беслане и повторилось в Цхинвале – не только страшная трагедия, но и грозное предупреждение. Когда детей превращают в заложников взрослой распри и жизнями их расплачиваются за неумение и нежелание жить в мире – дни этого мира на небесных часах сочтены. Когда мотив колыбельной сливается с погребальным плачем – солнце гаснет, и невольно вспоминаются библейские слова о конце света…

«Цветен наш батюшка тихий Дон сиротами,

Наполнена волна в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами…»

… И снова обжигает душу отчаянный крик Натальи: «Нет больше сил так жить!». Чёрный солнечный диск над Россией, Русью-солнцепоклонницей – гнев Бога-отца или слёзы Природы-матери? Или предчувствие «урагана невиданной силы» над миром, забывшим отечество и отчество?

У слова «Отечество» в «Словаре живого русского языка» – два значения.

Первое – «бытность отцом, родительство». Второе – «Родина, родная земля, где родился и вырос, земля народа, к коему принадлежишь по рождению, языку и вере». «Отчич» – сын и родовой наследник. Сын отца своего и сын Отчизны своей… «Все славяне – отчизнолюбцы, отчизнолюбивый народ», – с гордостью подчёркивает Владимир Даль.

Отчество или отечье, – «названье по отцу, отцовскому имени». Фамилии брали исток, в первую очередь, от отчества: Иванов, Ильин, Владимирский. Принадлежность к земле и роду не только определяла во многом жизненный путь человека, но и укрепляла его духовную остойчивость в любых эпохальных штормах.

Михаил Шолохов, как все гении, прозревал не только глубь минувших времён, но и даль времён грядущих. Шире и глубже всех русских классиков раскрыл он тему отцовства, подчеркнул неразрывную связь отечества и отчества в судьбе страны и судьбе каждого человека. Ибо дети, лишенные отчества и выживающие на семи ветрах без отцовской защиты, едва ли назовут страну Отечеством, Родиной. Если именование Родины матерью восходит к древнеславянскому поклонению Матери Сырой Земле, то под Отечеством, видимо, изначально подразумевалось государство, которое по-отцовски должно оберегать своих граждан. Как же так случилось, что государство и Родина стали, фактически, антиподами в сознании русских людей?

«И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет всё вытерпеть, всё преодолеть на своем пути…»

Эти слова венчают фильм Сергея Бондарчука. Но рассказ Шолохова завершается иначе: Ванюшка, уходя с отцом и «заплетая куцыми ножонками», вдруг оборачивается и машет «розовой ручонкой» автору и нам, читающим эти строки много десятилетий спустя. И «мягкая костистая лапа» снова сжимает сердце. Страшно, когда плачут поседевшие на войне мужчины. Но не страшнее ли сухие глаза женщин, выплакавших свои слёзы на несколько жизней вперёд?

Через века и пространства, от тихого Дона до Тихого океана летит над Русью-безотцовщиной горькое женское эхо: нет больше сил так жить!

Но даже не это главное.

«Самое главное – не ранить сердце ребёнка…»

Сердце, которое живёт верой в то, что сильный и мудрый человек – его отец – однажды обязательно вернётся:

«Папка, родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдёшь! Я так долго ждал, когда ты меня найдёшь!»…