ВОЕННЫЕ ЯСЛИ ДЛЯ ХРИСТА

Эта история меня потрясла. Да она всех потрясла, кто её слышал. О двух раненых военных – окраинце и русском, которые пытались спасти друг друга.

Фото: function.mil.ru

Когда я опубликовала её в соцсетях, мне написала моя окраинская знакомая. Она даже не с новых территорий, а оттуда – с окраины. Но несмотря на войну, наша хрупкая, тонкая связь не прервалась.

Время от времени эта женщина поздравляла меня с праздниками, мы коротко что-то обсуждали. Или не обсуждали. «Спасибо», – отвечала я. И всё. Но ниточка тянулась.

Тогда, в своём сообщении, она благодарила меня за публикацию, потому что эта история о том, что и там, и там – люди. Разные. Не обязательно очень плохие. И даже у противника может быть живая душа и человеческое сердце. И однажды враг вдруг оказывается твоим единственным ближним. А значит, есть ещё надежда. Маленькая, слабенькая, призрачная. Надежда на что? Я не знаю. Но она точно есть.

***

Эта история разошлась по многим новостийным и личным телеграм-каналам.

Шёл бой. Наши брали штурмом окраинские опорные пункты. Когда всё закончилась, там, где это происходило, остался лежать русский солдат. С осколочными ранениями спины и без еды и воды. Все думали, что он погиб, поэтому его никто даже не пытался эвакуировать. Но он был жив.

Среди груды мёртвых тел парень наткнулся на тоже ещё живого тяжелораненого окраинца. Мужчины оказали друг другу первую помощь и дальше пытались спастись вместе. Каждый хотел жить и помогал выжить другому. Но через несколько дней окраинец умер.

Пошёл снег, наш парень начал его есть, чтобы не умереть от жажды. А потом пополз на одних руках. Больше никак не мог. Так на десятый день он добрался до русских позиций.

Когда поняли, что парень жив, наши несколько раз пытались его забрать. Но это было сложно – противник обстреливал, и во время эвакуации ещё трое бойцов получили ранения.

Сейчас он в госпитале. Жив. Не знаю, насколько здоров. И молятся те, кто знает, что произошло, об упокоении не выжившего солдата с той стороны, который оказался тем самым ближним.

Вот такая история о русском и окраинце. Когда я её прочитала, у меня даже сердце заболело, если честно. А впервые я узнала о ней от мобилизованного парня с позывным Продюсер. Он же – от военного священника.

***

Это очень интересный человек – Продюсер в смысле. Когда-то я писала о нём статью. Он правда продюсер. Скажу больше – первый и, возможно, единственный продюсер в зоне СВО. В своём городе он был настоящей звездой, но получил повестку и пошёл. И там, на войне, умудряется создавать медиапроекты, писать песни, заниматься творчеством, выступать перед военными. Работать по своей основной специальности, короче говоря.

Один из его «проектов», если можно так сказать, – совмещать свои выступления с проповедью священника.

Священник в зоне СВО. rosguard.gov.ru

– Это хорошее сочетание – артист вместе с батюшкой, – говорит Продюсер. – Чтобы не только развлекательная программа, но и слово Божие. Закинул идею нашим замполитам, начальство одобрило. Теперь двигаемся вдвоём вместе с отцом Михаилом по 41-й армии, по госпиталям, местам расположения частей. Когда мы ехали из госпиталя с очередного выступления, он мне и рассказал эту историю. Уже свечерело, и мы что-то разогнали с ним за дружбу народов. За то, что бывает здесь, на фронте. Ну и он: «А вот, что случилось…» Прекрасная история, которая показывает, что как бы мы ни были настроены друг против друга, человечности в нас всех всё же больше. Что осталось ещё зерно, которое должно преобладать над тем, что уничтожает нашу духовность, наш разум, наши сердца... Но на самом деле таких историй уже много произошло. Какие-то освещаются, какие-то нет. Как наши вытащили беременную всушницу недавно было.

Знаете, что ещё интересно? До СВО Продюсер не был церковным человеком.

– Но за это время много всего случилось, что привело к вере. Много появилось друзей в среде священнослужителей, верующих людей, – говорит он.

А как-то мы с Продюсером говорили о творчестве. Ну как говорили? Переписывались. Он прислал мне свои новые песни. На удивление светлые. Хотя все они – о войне.

– Когда ты находишься в этой реальности, устаешь от постоянных потерь. Многие пишут про смерть, я стараюсь про жизнь, – объяснил он.

Как же я его понимаю! Мне тоже в это страшное, трагическое время хочется про жизнь. Хотя смерти и горя никто не отменял. Но именно потому, что кругом смерть и горе, мне особенно нужно увидеть свет. Не знаю, как другим, но мне правда нужно. Свет именно ТАМ – где ужас.

Это не про «прятать голову», не про «обманывать себя». Это про то, что правда не все потеряно. Что мы все еще люди. И ищешь, ищешь эти истории – про свет. Маленькие или большие. И чем темнее вокруг, тем ярче эти истории. Трагические времена всегда толкали творчество вперед.

***

Эту маленькую историю про свет рассказала мне кума из Донецка, которая с небезызвестного четырнадцатого года живет в Москве. А вся её родня там. Многие уже девять лет воюют в ополчении, а другие попали в армию с началом СВО.

Был момент, когда воинскую часть, где служил один из её родственников, забросили под Херсон. Сколько они там стояли, не знаю. Но суть в том, что пока мужики были там, их жены, матери и так далее, семьи, короче говоря, собирали и передавали им посылки. Как это многие делали и делают. Они и после Херсона, конечно, передавали. Просто история эта произошла именно там.

Правда, ничего особенно-то и не произошло. Привозили туда эти посылки. Вызывали поименно:

– Иванов! Петров! Сидоров!

И каждый шёл получать свою нехитрую передачку. Носки там, трусы, печенье какое-нибудь, кофе, сигареты. А один парень ничего не получал, потому что ему никто ничего не передавал. Был он детдомовским и родни никакой не имел. И никто его никогда к машине с коробками не звал. Видно было, что больно парнишке от этого. Каждый кому-то нужен. Каждого кто-то ждёт. О каждом заботятся. А он не нужен никому.

Сколько это продолжалось бы, неизвестно, но однажды на всё это обратил внимание командир. Подумал-подумал и позвонил жене:

– Ты там с девчонками посовещайся, скиньтесь и тоже парню передайте что-нибудь.

Посовещались. Одна носки связала, другая трусы купила, третья – сладости простенькие, четвёртая – сигареты. Отправили.

Приехала машина с посылками в часть.

– Иванов! Петров! Сидоров!

Вышли.

А парень этот бросил бычок на землю и хотел пойти по своим делам.

– А ты куда? – спросили его.

– А что? Мне-то что здесь делать?

– Но ты же Кошкин (допустим).

– Ну, допустим.

– Так иди – получай.

Взял паренёк коробку, открыл... Трусишки, печенье, рисунок какой-то детский корявенький... Ничего особенного. А по лицу градом текли слёзы. Кому-то нужен...

Вот такая история. Свет?.. Свет...

***

Люблю рассказы про животных. Такие, знаете, прямо детские. Какой-нибудь «Солдат и пес», «Кот и человек», например.

Кто-то обязательно скажет, что людей надо любить, а не зверей. И какие звери, когда кругом льется рекой человеческая кровь? Я со всем этим спорить даже не посмею.

Фото: rusdnepr.ru

Но недавно я случайно наткнулась на интервью с каким-то суровым мужчиной. Не представляю, кто это такой, но он расказывал, что в зоне СВО наши ребята подбирают брошенных животных, живут с ними в окопах и блиндажах, кормят...

– Им это очень нужно, – говорил тот человек. – Животное рядом с человеком там, где кругом смерть, – это кусочек жизни и любви.

Будем о жизни и любви.

Но прежде нужно сказать, что только недавно меня осенило, что доктор Айболит вообще-то ветеринар. Не то чтобы я всю жизнь была уверена, что он педиатр, невролог или стоматолог. Я просто об этом не думала. Доктор и доктор. И детям своим всегда анонсировала: «Идём к доброму доктору Айболиту».

А когда у нас болел кот, мы лечили его в ветеринарной клинике, и нас там оставили практически без штанов и ещё в течение двух месяцев названивали с требованием явиться «интерпретировать» анализы... В общем, после ряда сложных душевных движений я и прозрела, что Айболит – ветеринар. Он же животных лечил. А в клинике той не Айболиты, а какие-то каталы и прохиндеи. Не хочу обобщать, но к некоторым представителям этой специальности я теперь отношусь подозрительно.

И вот буквально сегодня я услышала историю о том, как ветеринарные врачи из «старой России» ездили бесплатно лечить животных в разрушенный Мариуполь. И осматривали, и оперировали, прививали и стерилизовали животных в Донецке, который в это время обстреливали. Об этом узнавали другие их коллеги и тоже присоединялись. И выстраивались к настоящим Айболитам очереди хозяев со своими питомцами. Или ставшими своими. Ведь многие подбирали брошенных кем-то другим животных. У кого-то было по пять, по шесть собак. Столько же котов.

Люди сначала не могли поверить, что все это бесплатно, и пытались сунуть докторам деньги. Но те отказывались.

И узнала я, что существуют даже целые волонтерские движения по спасению животных в зоне СВО. Опять же кто-то скажет:

– Вы посмотрите, что творится! Какие звери?

Но это значит, что живы и полны любви сердца. И любви этой хватает на всех.

***

Практически из первых рук знаю историю, как прибился к нашим мужикам там, на «передке», брошенный кем-то кот. Был он сначала испуганным и зашуганным, потом пообвыкся, успокоился. И оказалось, что это ласковый, добрый и очень умный кот. Всех он там полюбил, его все полюбили, пайками с ним делились, но главным своим хозяином выбрал кот одного парня. Почему? А кто знает? Коты – они такие…

Куда парень, туда и кот. Есть – вместе, спать – вместе, и даже на боевые задания – вместе. В разведку, например, ходили. И тут кот был незаменим. Парень еще ничего не слышит, а кот – слышит. И предупреждает.

Когда хозяина ранило, кот вместе с ним в госпиталь приехал на носилках. Не бросил. Верный боевой кот.

...Слышала, как один наш военный вот так же прибившуюся собаку пригрел, откормил, а когда начались прилеты, прямо под огнём кинулся её искать и спасать. И нашёл-таки. Живую и даже не раненую.

...Другой так же брошенного пса прикормил. А потом они вдвоем еще и кота какого-то пригрели. Так и воевали втроём, пока парень не погиб.

Фото:t.me/razin_ZOV

Не бросили сослуживцы его питомцев. Решили матери погибшего парня, чёрной от горя, отдать. Глупо и дико, конечно, думать, что звери сына заменят. Но... она согласилась. И, говорят, впервые с момента страшного известия в глазах у женщины появилась жизнь...

Трагическая, страшная, не светлая совсем история. И всё равно, хоть крохотный лучик, но есть...

***

Очень нравятся военные истории про любовь и верность.

– Не только мобилизованные идут вперёд, но и их половинки, – говорит Продюсер, тот самый.

...Мобилизовали парня. Обычного москвича. И невеста у него – обычная москвичка. Сейчас она жена уже. Там, на войне, их и обвенчали.

Почему там? Потому что она просто взяла и поехала следом.

– Я считаю, что нашим мужчинам очень нужна наша помощь, поддержка, наши молитвы, – говорила она. – И я уверена, что и они не оставили бы нас, женщин, в такой трудной ситуации. Это крепкая духовная связь.

Парня её (сейчас мужа) по имени Александр мобилизовали в самом начале, в ту первую волну. Прошёл он боевое слаживание в «Патриоте» и через какое-то время оказался в зоне боевых действий.

А пока не было связи, невеста его создала чат с семьями таких же мобилизованных, и вместе они ждали, переживали, молились...

Парень вышел на связь, девушка спросила его, что нужно, что собрать.

– Ничего не надо. Мы сидим в таком месте, в такой грязи, что сюда даже машины не доходят.

Через неделю к ним пришла первая машина со всем необходимым. За рулём была мама мобилизованного паренька, который спал с Александром в одном окопе.

– Отважная женщина в возрасте, которая доехала не просто до Сватово, а до позиций, где стояли наши ребята, – рассказывала девушка.

Даже Продюсер удивился, как ей удалось миновать все кордоны и блокпосты.

– Она просто говорила: «Я мать!», – рассказывала девушка. – Как и я сейчас говорю: «Мне надо! У меня там муж!» – «Понятно! Надо, так и надо!»

Очень мне понравилась жизненная позиция этой девушки.

– Если всё происходящее воспринимать не как проблему, а как часть твоей жизни, то задачи решаются быстрее и приятнее. Сейчас у нас такая жизнь. Поэтому вместо того, чтобы просто сидеть и ждать, надо что-то делать. Кому-то молиться, кому-то отливать окопные свечи, кому-то везти сюда гуманитарку. Но всё время быть мыслями или физически рядом со своими мужчинами и греть их. Тогда они вернутся живыми.

Вот такая история любви. Девушка, кстати, КМС по парашютному спорту.

Ещё история.

Мобилизовали парня молодого, тоже в начале. Мать голосит, а отец идет в военкомат – добровольцем просится. Чтобы сын единственный на войне под присмотром был.

Отец и сын из Снежинска отправляются в зону СВО. vk.com/snzsegodnya

Женщина ещё сильнее голосит: теперь ещё и муж! А потом подумала-подумала, подуспокоилась (относительно хотя бы). Поняла, что слезами тут не поможешь. И начала им двоим туда, почти на «передок», гуманитарку возить да борщи домашние с пирогами. Как та первая мать. Так и живут. Сложно, но и радостно. Семья...

...Другая на войне любовь всей своей жизни встретила. В соцсетях у неё прочитала. Поехала сестрой милосердия в военный госпиталь, а там раненый боец лежал. Много, конечно, по госпиталям раненых бойцов, но не до романтики там... А возле этой вот больничной койки сердце и ёкнуло: «Вот она – половина твоя». И его сердце тоже. Поженились уже.

В общем, жизнь жительствует. Что бы ни происходило.

...А пока я все эти истории писала: про любовь, про зверей, про сироту и русского с окраинцем, про ту знакомую мою окраинскую, я поняла, что это же всё про Рождество Христово. Вот правда.

Чтобы среди мрака, ужаса и смертей пробился свет, там должен родиться Христос. Прямо там – в этом мраке и этой грязи. Такие у нас сейчас «ясли», что поделать. Военные. И Он рождается! Главное – в сердцах! А с Ним рождается надежда!

Елена Кучеренко