Принцесса Карабу или #Плохая_девочка

Однажды, 3 апреля 1817 года, в город Алмонсбери (Глостершир, Англия) вошла юная и прекрасная девица. Была она смуглой, черноглазой и темноволосой. Тут же вокруг девы столпился народ, потому что выглядела и вела себя она очень странно. На ней было черное платье, на плечах красная шаль, а на башке наверчен тюрбан. В то время, после наполеоновских войн, в Англии к иностранцам относились с подозрением.

— Ишь ты, хуйня какая черномазая, — переговаривались простые люди. — Шпионка, небось, то ли из то ли из ЦРУ, то ли из ФСБ.

Девица ответила на непонятном языке, что-то вроде:

— Цигель-цигель, ай-лю-лю, — но общий смысл был ясен, типа, же не манж па сис жур.

— А, так ты мигрантка в Европу, — догадались бессердечные англичане, и отвели в приют для бедных.

Там дева снова заговорила, и никто ни хера собачьего не мог понять. И в общем-то, будь она старушкой или мужиком, всем было бы похуй, укатали бы в тюрьму, как бродяжку. Но красотка растопила сердце попечителя приюта, и тот вызвал мирового судью Сэмюэла Уоралла.

— Хм. Сиськи хороши. Может, гречанка? — оценил судья, и забрал деву к себе домой.

Там невыясненную гражданку допросил его слуга, грек. Но и он нихуя не понял.

Тогда за допрос взялись судья и его жена-американка:

— Документы-то у тебя есть? — спрашивали они. — Докьюментс? Ле докюмент? Аусвайс, блядь, наконец?

— Цигель-цигель, ай-лю-лю, — твердила бедняжка.

Потом достала из кармана кусок мыла и протянула судье.

— А, ну мыло уже есть, веревка будет. Завтра тебя отправлю в Бристоль, в суд, — разозлился судья. — А пока сяду чай пить.

— Вы, сэр, бездушный мудак! — упрекнула жена. — Хуев ты холодный англичанин, только чаи тебе жрать! Бедная девочка так настрадалась! Надо ей помочь!

— Да как же я ей помогу, когда не понимаю ни ебаной матери, а уже пять часов, и чаю хочется? — защищался мужик.

— Ну так разберись, блядь, в вопросе! Судья ты или камбала говорящая?

В итоге девушку отправили ночевать в местную гостиницу. А в сопровождение дали служанку и лакея. Дальше дева начала пиздец, как чудить. Увидела на стене натюрморт с ананасом, да как завопит:

— Анана! Анана! — и бух на колени, и давай молиться.

— Видать, у ней на родине ананасы растут, — сделали вывод слуги.

Потом деву попытались накормить ужином, и выяснилось: мясо она не жрет, яйца не жрет.

— Веганка, — дружно решили слуги.

Дева вкушала только овощи. А когда ей предложили пива или вина, пришла в негодование. Пила она одну воду.

— Еще и печень больная, небось, — пожали плечами слуги.

В постель дева тоже отказалась ложиться, и устроилась на полу.

— Ну пиздец теперь, — удивились слуги. — Дикая какая-то, не чтит традиции нашей просвещенной страны.

Наутро миссис Уоралл пришла проведать девушку. Та сидела у очага и плакала.

— Ну не реви, — пожалела ее жена судьи. — Смотри: меня зовут миссис Уоралл. А тебя?

— Карабу, — вдруг ответила дева.

— Это что за пиздячее имя такое? — изумилась судьиха.

— Карабу! — настаивала незнакомка, а потом опять понесла свой «цигель-цигель, ай-лю-лю».

Судья с женой плюнули, да отправили ее в Бристоль, для выяснения личности. Там деву поместили в больницу для бедных. Вскоре о загадочной красавице писали уже все бристольские газеты. В больницу хлынул поток иностранцев, путешественников и моряков, которые хотели разгадать загадку. Но ни испанцы, ни французы, ни евреи, никакие другие подозрительные личности не сумели понять ее языка.

Зато у путешественников и моряков было много версий. Один объявил ее уроженкой бухты Карабу из Каспийского моря, другой утверждал, что она черкешенка.

Судья с женой не очень верили, и устраивали деве провокации. То подбегут со спины, и в ухо орут, то ночью ее будят, то подножку поставят, то под жопу пнут. Заебали в доску бедняжку. Все ждали, вдруг проговорится на чистом английском, типа, фак ю, идите в пизду со своими подъебками. Но нет, дева нихерашеньки не понимала.

Когда уже, казалось, надежды разгадать деву нет, появился в больнице моряк, малаец с португальским гражданством, по имени Мануэль Эйнессо. Послушал деву, и говорит:

— Ой, да хули тут понимать-то? Зовут ее Карабу, она с маленького острова в Индийском океане. Девушка такого благородного происхождения, что все ваши английские собаки с родословными нервно курят в стороне. Папа у нее китаец, мама малазийка. Вот гуляла Карабу однажды в саду, а ее похитили пираты. Хотели продать задорого в гарем на Востоке. Но смелая Карабу неподалеку от Бристоля бросилась за борт, да и к вам приплыла.

— А почему ж ее никто не понимает? — разводят руками англичане.

— Как, блядь, никто? Я понимаю. Она говорит на смеси диалектов. Так на Суматре говорят.

Тут уж судья спохватился, кричит:

— Ой, простите, ваше высочество Карабу, что мы вас в больницу-то запихали!

Забрал ее к себе в дом, оказал всяческие почести. Вызвал портного, принцесса себе наряд заказала, какой принято там, на острове.

Потом пришли исследователи из королевского географического общества. Стали принцессе карты показывать. Выяснилось, что она с острова Явасу, что в Индийском океане. Исследователи охуительно обрадовались, а тут уже принцесса несколько слов на английском выучила. Дело пошло быстрее. Объявился биограф, который начал писать ее удивительную историю. Составили словарь ее языка, а Карабу и письменность показала.

В дом к судье ломились аристократы, чтобы познакомиться с прекрасной принцессой. Задарили ее драгоценностями и прочими ништяками. Приглашали к себе в салоны, и каждую неделю возили в Лондон, где знаменитый художник Бэрд писал ее портреты. Газеты наперебой рассказывали об удивительной путешественнице.

Наконец, узнала про Карабу королевская семья, и возмутилась:

— Какого ебаного хера нам еще не представлена ее высочество? Приглашаем ее на файф-о-клок.

Стали Карабу готовить к высочайшей аудиенции. Но тут в дом судьи приходит старушка, и говорит:

— Это у вас принцесса проживает? Так вот нихуя она не принцесса, а вовсе даже моя жиличка, Мэри Уилкокс, дочь сапожника из Девоншира.

— Как, блядь, дочь сапожника? — схватился за голову судья.

А тут приходит еще и колесник из Бристоля, и заявляет:

— Карабу-марабу. На хую я ее почти вертел. Шла она, значит, по дороге, а я ей и говорю: «леди, пойдемте пива ебнем». Она согласилась. Я ее самолично в трактире пивом поил и бифштексом кормил. Трахнуть хотел, да она вовремя съебалась.

Поднялся жуткий скандал. Отыскали папу девушки, сапожника.

— А хули ж вы хотели? — сказал сапожник. — Мэри наша в детстве лихорадкой переболела, так теперь на головку слаба. Все у ней фантазии какие-то, и заговаривается.

Стали судья с женой девчонку допрашивать. Но так ничего и не поняли. Она все время меняла показания, и правды добиться от нее не удалось. Ну что с ней делать? Можно было бы в тюрьму, но судьиха пожалела. Посадила ее на корабль, шедший в Америку, и сказала:

— Ты, пизда в тюрбане, так меня опозорила, что теперь нам на одном континенте тесно будет.

Мэри отбыла в Штаты, там сходила замуж, потом овдовела и вернулась в Англию. Опять вышла замуж, присмирела, и стала поставщицей пиявок в аптеки.

Такой вот пердюмонокль. Считается одной из самых удачных наебок в истории человечества. Про принцессу Карабу написаны книги, снят фильм. Но до сих пор историки спорят, что это было. То ли шизофреничка, то ли аферистка, то ли истинная принцесса с маленького островка в Тихом океане.

Дело в том, что вся информация о показаниях Мэри исходила от судьи и его жены. Ходили слухи, что судья слишком пылко принял участие в судьбе девушки, поэтому жена подстроила «разоблачение». Это странно, но Мэри действительно бегло говорила на каком-то языке, а исследователь доктор Уилкинсон его расшифровал и составил словарь. Это и правда был язык – возможно, придуманный девушкой.

Мораль: легко было аферисткам в начале ХIХ века. Сочинила себе страну, и все поверили. Щас-то хуй уже: все страны известны. А припрешься принцессой куда-нибудь, так еще и в карантин посадят.

© Диана Удовиченко

На фото: картина художника Бэрда, принцесса Карабу в национальном костюме, расшифровка письменности языка принцессы Карабу.