Однажды Георгий заглянул в СССР.

Он зашёл в магазин, и прилавки ломились. В очередях не стояло и двух человек. Лишь в стороне пара домохозяек лениво обсуждала, что взять на ужин - филе-миньон или бараньи рёбрышки. Продуктов было столько, что иногда они падали с полок, и даже издалека поражали своим вкусом и отменным качеством. Продавцы были нежны, вежливы и услужливы. Иначе им было не выжить – надо ж куда-то девать икру, хамон, сёмгу, венгерскую и финскую салями: зажравшиеся покупатели брали их нехотя и придирчиво.

На выходе из магазина стояла молодая семья, рыдавшая от счастья - им дали квартиру уже через пять минут после заключения брака, они не стояли годами в очереди. В принципе, молодожёны могли купить квартиру сами на месячную зарплату, потому что платили тогда всем очень много. Рядом, уже по другой причине, плакали сантехники и телемастера - качество телевизоров и унитазов было столь потрясающим, что техника служила десятилетиями, а то и столетиями, не требуя никакого, даже косметического, ремонта.

На школьных дискотеках разрешали любой металл. Поэтому в футболках Manowar ходили не только школьники, но даже и учителя, и уборщица тётя Клава. В партию все вступали только из искренних убеждений и горячей веры в победу коммунизма, а вовсе не для карьеры. И тоже в футболках Manowar, ибо была полная свобода. Можно было открыто хуесосить Брежнева, и ничего за это не было, кроме поощрения и премий.

За границу все ездили вообще спокойно, без виз, и всем меняли сразу по 10 000 долларов по курсу в 76 копеек за бакс. В Европах же гордые советские люди сидели в самых дорогих ресторанах, и покрикивали на капиталистов, трусливо старающихся им услужить.

Затем Георгий рассказал анекдот про Брежнева, и его тут же расстреляли. И бросили всех знакомых и близких в застенки за полярным кругом. Георгий удивился, и спросил - может, это при Сталине было? Но ему суровым голосом сказали - нет, при всех коммунистах. В магазинах резко всё исчезло, появились только куриные когти, да и те по карточкам, раз в шесть месяцев и исключительно для членов партии с 1905 года.

Люди пытались купить какие-то серые однотонные лохмотья, чтобы завернуть в них нагие тела. Они копили полсотни лет на холодильник, и умирали, так и не купив его - затем полсотни лет копили их дети. Почти никто не мог себе позволить ничего. Даже самую малость. В подъездах стояла молодёжь, и читала историю КПСС - им запрещали секс.

Ветераны были мрачны, и огорчались по поводу войны с Гитлером - ведь иначе они пили бы баварское. Даже погода была страшное говно, поскольку не было свободы. Да и всё остальное тоже было говно. За каждым гражданином по улице шли три сотрудника КГБ, нудно и подробно конспектируя всё, что он сказал. За выражение «мдаааа» давали сорок лет лагерей и конфискацию имущества, за просто вздох следовало исключение из партии.

В национальных республиках царил голод и холод, там сидели упитанные русские, и всех угнетали, не давая хорошей жизни. Они по улицам ездили в повозках, кои, надрываясь, тащили узбеки и таджики, а также несчастные молдаване и украинцы. Угнетение было так сильно, что где-то в универсамах не было даже хлеба, поскольку его ели сугубо русские. Остальные национальности, рыдая от обиды, намазывали масло прямо на колбасу.

"Охуеть как интересно в этом СССР" - в экстазе подумал Георгий. - "А ведь всего-то заглянул в соцсети на тридцать третью годовщину распада Советского Союза».

(c) Zотов