КАК КОТ МУРЗИК МОНАХА СПАС.

Солнце уже почти село, красноватый его отблеск,как пасхальный огонь,возжег ветви кипарисов, отчего те стали напоминать пассажирам,проходящих кораблей рождественские елки. Города-монастыри и островки домиков-келий сказочной страны Афон источали повсюду неземную сладость-истому по будущему блаженству. Здесь даже атеист верил в Бога, хотя по привычке утверждал обратное. Уже слышался византийский звон колоколов и гул чугунных бил. В монастырях и кельях начиналась вечерня.

Но даже Святой Афон имеет свою прозу. Не во всех храмах Афона лилась молитва. Кто-то просто ленился вставать на молитву, предпочитая почитать на ночь духовную литературу, кто-то был болен и нуждался в помощи Божьей сильнее, чем когда-либо раньше…

Когда этим святым вечером сиротливый взгляд пожухлого рыжего кота Мурзика пробежался по блюдцу, в котором уже довольно долгое время не появлялось молоко, он заметил, что оно – блюдце – ещё и треснуло. Оно треснуло не от времени – это смерть проходила мимо и задела тарелочку своей ногой. Трещина, как паутина злого и жадного паука, проходила по самой внутренности лакомой миски, от которой исходил еле слышный запах кислого молока, больше похожий на сырный.

Мурзик недовольно и жалобно заурчал и посмотрел на полуоткрытую молитвенную комнату, откуда уже долгое время не выходил его кормилец – старый неухоженный монах, носивший обычно рваную и грязную рясу. Мурзик был чистоплотен, но сейчас он больше всего на свете хотел бы увидеть всклокоченную посеребреную бороду кормильца и его широкую добрую улыбку.

Дело было даже не в еде: Мурзику хватало змей, крыс и лягушек для дневного пропитания. Неподалеку бил источник вкусной воды, где всегда можно было утолить жажду. Тем не менее кот не разучился любить молоко. К тому же, ему так не хватало скупой, но искренней ласки старика!

А-а! Мурзик чуть не забыл о рыбе и сыре, что перепадали ему по редким праздничным дням. Всё это теперь ушло... А тут вдобавок и блюдце почти раскололось! Беда пришла в их келью!

Кот с опаской посмотрел на покосившуюся, давно не крашеную дверь покоев старика. Туда вход ему был строго воспрещён. Несколько раз за своё любопытство он получал от монаха тапком по спине, и один раз даже больно-больно мухобойкой по морде.

Кот был из понятливых и перестал посягать на личное пространство старца.

Но сейчас ситуация была не совсем обычной: старик-то не выходил из своих покоев уже несколько дней. Что-то было неладно!

Кормилец и раньше задерживался в своей комнатке на несколько дней, но при этом подавал какие-то признаки жизни: делал поклоны, разговаривал с кем-то там, много бормотал... Правда, после этого долго молчал, очень долго, почти как сейчас.

Не только по отсутствию молока и треснутому блюдцу, кот понял, что со старцем произошло что-то серьёзное. Из кельи старика исходил еле уловимый запах опасности и тлена.

И Мурзик решил ослушаться старца и пробраться в запретную комнату. Осторожно зацепился когтями за низ двери и резко дернул на себя. Она поддалась, хоть с усилием, но безо всякого скрипа, потому как старец регулярно смазывал петли маслом, чтобы и малейшие шумы не портили его молитвенный настрой. Кот внимательно и с опаской осмотрелся...

...Лампада уже давно прогорела, медная кадильница угасла, оставив черные холодные угли. Очи священных ликов с неизменно чистых икон с тёплой любовью и скорбью взирали на помятый одр старца, который лежал неподвижно как бревно.

Кот неплохо разбирался в физических признаках жизни и смерти и и понял, что его кормилец был уже на грани. Его грудь ещё вздымалась, но слабость разбила его как паралич. Руки кормильца лежали на груди, но судя потому как они судорожно вздрагивали, его сознание было погружёно в тяжелые бредовые видения. Его одежда отдавала тяжелым запахом нечистого тела.

Смерть ещё игралась с ним, как сам он, Мурзик, частенько игрался с мышами, то придавливая их, то опять отпуская, давая надежду на жизнь.

Мурзик хорошо понимал игру смерти, но он отнюдь не хотел отдавать костлявой своего кормильца. Он ведь любил его своей кошачьей любовью – любил за сыр и молоко, за крышу над головой, за ту скупую ласку, которой старец делился с ним.

Старик не был жестоким и Мурзику никогда не доводилось чувствовать удары его рук или ног, – а мухобойка и тапки не в счёт. Кот собрался с силами и зашипел на смерть, пытаясь вырвать кормильца из её рук, наивно полагая, что и сам имеет известную власть над жизнью и смертью.

Но его потуги были тщетными, смерть не боялась его шипения...

Вдруг старик жалобно позвал: "Никодим!" Кот не понял, чего хочет кормилец, но поскольку в келье было всего трое – сам старик, кот и смерть, Мурзик подумал, что зовут всё-таки его и быстро прыгнул на грудь кормильца, в котором еле-еле билось больное сердце.

Мурзик немного поскребся о ворот его засаленной рясы и принялся упрямо тереться мордочкой о бородатое лицо старика, чего, конечно, он раньше никогда не делал. Но это не прибавило кормильцу жизни, хотя он и не сопротивлялся и даже, казалось, растрогался, сумев слабо вымолвить: – Мурзик, котяка ты мой, не покинул меня. – Старик даже нашел в себе силы, чтобы провести могучей заскорузлой пятерней по его шерстке.

– Если бы ты мог, скот безсловесный, – принести мне воды, или позвать Никодима из соседней келии, или хотя бы прочитать отходную...

Старец стал захлёбываться в отчаянном кашле, что спугнуло кота и заставило его спрыгнуть с кровати. Кормилец стал кричать и звать на помощь, но эти звуки не были слышны вне его келии-склепа...

Старец почувствовал себя ещё хуже – сердце забилось аритмично, а дыхание почти остановилось:

– Никодим, костыль-нога, уж прости ты меня за давешнюю ссору, прости за все оскорбления. Приди, помоги мне, или горькие придется проходить мне мытарства, а если... – Старец стал бредить и почти потерял сознание.

Мурзик сидел в недоумении – он, конечно, понимал, что смерти уже почти надоело играться со стариком, и она очень скоро его удушит. Скоро он придет в себя, а потом всё! И помочь кот кормильцу никак не мог, хотя сочетание звуков «костыль-нога» он хорошо знал.

...Рядом с их келией, метрах в двухстах, располагалась другая келия, в окрестностях которой жил большой и злобный черный кот, от которого Мурзику постоянно перепадало "на орехи". Они часто дрались, деля территорию, так, что клочья летели. Обычно ветер насаживал на терновник клочья шерсти рыжего цвета. И вот! На территории его заклятого врага водился тот, кого кормилец называл «костыль-нога».

Этот человек, к справедливости сказать, был более щедр, чем умирающий кормилец – питался он лучше, что сказывалось на качестве объедков для черного кота. Однако и тумаков черному коту доставалось не в пример больше. «Костыль-нога» бил его за воровство с кухни нещадно, отчего кот иногда хромал.

Вот тогда-то Мурзик, видя уязвимость врага, и наносил свой удар. Он подкарауливал черного кота в терновнике и набрасывался на него со всей энергией, на которую только был способен. Они барахтались в колючих зарослях, пока Мурзик не брал верх. Затем стояли друг перед другом, злобно урча и шипя, стараясь показать побольше воинственного духа. Чёрный кот, побитый ранее «костыль-ногой», прихрамывая, осторожно пятился назад, давая понять в злобно-желтом жгучем взгляде, что реванш неминуем и Мурзик будет посрамлен.

Уж тогда рыжий кот отца Гавриила торжествовал!

Но сейчас ему было совсем не до этих победных воспоминаний – умирал его старый кормилец, с которым он прожил мало-немало, но лет семь-восемь! Обладай бы Мурзик аналитическим мышлением, он бы смог догадаться, что помочь кормильцу сможет тот самый «костыль-нога». Но, увы, коты не обладают аналитическим мышлением. Коты всего лишь самые обыкновенные бессловесные скоты. Но тут произошло то, что христиане всего мира называют чудом…

Кот по имени Мурзик, лишенный от Бога всякого аналитического мышления, неожиданно понял, что следует сделать.

Если сам он – маленькое, хотя и очень смелое когтистое животное, не может вырвать из лап смерти своего кормильца, то это наверняка сделает грозный и бровастый дядька «костыль-нога».

Нужно было бежать к нему со всей прыти и каким-то образом позвать на помощь. Звездам и луне не нужно было указывать коту путь – своими зоркими глазами он видел то, что было хорошо скрыто от глаз человеческих.

Мурзик бежал несколько минут, и сквозь деревья уже виднелась келья бровастого старца, но тут он почувствовал запах черного кота, к его едкому мускусу примешивалась не нюханная прежде едкая лютая ненависть. Кот почувствовал его присутствие. Мурзик поступал, по его мнению, ужасно дерзко и покушался на сами основы не только их шаткого мира, но и на жизнь самого черного кота, который решил проучить его самым зверским образом.

Он был сильнее и крупнее Мурзика как минимум в полтора раза и гнался за соперником изо всех сил. Мурзик напрягся – келья «костыля-ноги» была уже метрах в пятидесяти, но он чувствовал, что через несколько секунд черный кот настигнет его и произойдет страшная заварушка.

Тогда он дико заорал как умел орать только в марте. От неожиданности черный кот опешил и остановился. Это даже был не крик, а дикий вопль, способный разбудить и самого пьяного человека. Мурзик продолжал вопить, как будто над ним люто издевались. Черный кот совершенно не понимал, что ему делать, только рычал стоя поодаль.

Наконец, дверь кельи открылась и, шумно браня нечистого, на порог вышел «костыль-нога». Когда черный кот увидел своего кормильца, тут же с рычанием набросился на Мурзика и принялся остервенело бить его обеими лапами с выпущенными когтями. Он словно хотел оправдаться в глазах своего кормильца, что допустил до самой келии опасного конкурента. Драка началась не на жизнь, а на смерть. «Костыль-нога» спокойно зашел в келью и вышел оттуда с кастрюлей холодной воды, которую вылил на разгоряченные тела животных. По мнению бровастого старца, такой способ самым действенным образом заканчивает все кошачьи войнушки. И правда – его собственный черный кот скрылся в кустах, но только не Мурзик!

Кот поднырнул к ногам «костыль-ноги» и завопил жесточайшим образом; из его рта даже потекла даже слюна от напряжения.

Бровастого старца прошиб холодный пот – не бешеное ли животное старого Гавриила? Да и тот сам уже неделю не просит сделать ему столь необходимую для жизни инъекцию инсулина. Может быть, Мурзик, у которого налицо основные признаки бешенства, его покусал, и старик в мучительнейшем состоянии умирает у себя на келье? Кот тем временем медленно удалился в ночную тьму, оставив «костыль-ногу» в напряженных размышлениях...

Отец Никодим немедленно, освещая большим фонарем путь, похромал к келии Великомученницы Варвары, где, возможно, его уже ждал хладный труп отца Гавриила. Он добирался до места минут десять.

Дверь кельи была открыта. Отец Никодим быстро разыскал соседа – тот лежал на постели в келье и уже почти не дышал. Признаков бешенства у него не наблюдалось, но было ясно, что если ему сейчас не вколоть инсулин, – старец умрет в течение получаса.

Отец Никодим хорошо знал, где у старца лекарства. Набрав в один шприц инсулин, а в другой витамин B6, монах вернулся в комнату и, сделав уколы, провел восстанавливающую терапию – сменил старцу одежду и поставил капельницу…

Наконец, через час монах пришел в себя. – Благослови тебя Бог, отец Никодим, дорогой ты мой «костыль-нога»! Без тебя бы я уже умер! Наверняка, тебе явилась моя святая покровительница Великомученица Варвара и открыла тебе мое состояние, чтобы ты пришел и спас меня от наглой смерти. Слава Богу!

– Не совсем так, отец Гавриил, – улыбнулся сосед. – Ко мне прибежал твой кот, который вопил,как резаный и чуть не выцарапал моему черному коту глаза. Для животного это не совсем типичное поведение, я даже заподозрил твоего кота в бешенстве. Вот и подумал, что у тебя здесь явно что-то неладно.

– Мурзик что-ли меня выручил? Вот дела! – удивился монах. Кот же к этому времени благополучно вернулся в келью и уже без страха получить мухобойкой по морде крутился в молельной келье между ног «костыль-ноги», благодаря его за помощь. Бешеным он уже не выглядел, напротив, был довольным и спокойным.

– Он самый, Мурзик, – монах погладил кота. – пойду обратно, принесу тебе поесть и ещё лекарств…

– Спасибо, дорогой! Знаешь, что еще принеси мне? – старец с любовью глядел на своего кота.

– Что?

– Что-нибудь вкусного для Мурзика.

– Непременно! – «Костыль-нога» рассмеялся и прихрамывая вышел из комнаты.

Стас Сенькин

источник

Канаш. Чувашская республика.                              Автор @ aleshkini

Новая порода котов Кoтoнидзe Кoтошвили

Старый суровый моряк...

Храм Спаса-на-крови Санкт-Петербург