Когда я слышу рассуждения об экономической ситуации в России, приправленные, как правило, рецептами того, «как надо было бы» эту ситуацию исправлять, мне всегда приходит в голову старый анекдот про пьяного, который ищет кошелек не там, где он его потерял, а под фонарным столбом. На вопрос, «Почему ты ищешь его тут?», он ответил просто и без затей – «Так тут же светлее!».
Собственно, сейчас мы имеем ровно то же самое применительно к нашей экономике. В которой мы ничего не понимаем – это не фигура речи, увы – и которая остаётся для нас покрытой мглой и сумраком. Но есть же финансы, в которых мы, за последние пару десятилетий, поняли хоть что-то! И доморощенные либеральные экономисты, хоть как-то влияющие на нашу экономическую политику, наивно подменив понятия, начинают поиски выхода из экономического тупика под финансовым фонарем. Где, будем справедливы, и правда чуть-чуть светлее. Конечно, выхода тут нет чисто физически, но зато поиск гораздо интереснее и содержательнее…
Прежде, чем приступить к основной теме разговора, я бы хотел сделать некоторые уточнения. Ни одно из них, в общем, не является чем-то непостижимым, революционным, прорывным. Более того, я сейчас буду говорить банальности…
Проблема нашей экономической школы в том, что именно банальности будут для неё откровениями. Улетевшие в эмпиреи, поднявшиеся к горним высям академики, профессора, доктора экономических наук разучились смотреть себе под ноги. А это, собственно, ключевой навык для тех, кто хочет не свалиться с этих горних высей в пропасть очередной стагнации и кризиса.
Начнём с того, что постулируем – Россия является одной из немногих стран, у которых нет экономических проблем. Да-да, именно так. РФ имеет огромный внутренний рынок, практически весь спектр востребованных природных ресурсов, довольно высокий образовательный и профессиональный уровень населения, развитую инфраструктуру, мощную, несмотря ни на что, промышленность. То есть, у современной России есть ровным счётом всё для того, чтобы обеспечить себе тридцать-пятьдесят лет уверенного поступательного развития, даже если действовать в условиях внешней блокады и глобальных экономических санкций.
Я понимаю, что уже тут будет много желающих съязвить по поводу нашей инфраструктуры или человеческого капитала. Но парировать эту язвительность очень просто – Китай, например, не мог похвастаться даже тем, что имеем мы, и компенсировал всё это бросовыми ценами на трудовые ресурсы. Что, тем не менее, не помешало ему обеспечить самый впечатляющий экономический рывок за всю, вероятно, историю человечества.
Ещё раз – чисто экономических проблем Россия не имеет. Она имеет потрясающие проблемы с управлением, которые напрямую влияют на нашу экономику. Кроме того, имеет место уже упоминавшееся профессиональное ничтожество нашей экономической «элиты». Но это тоже объяснимо: после того, как страна семьдесят лет развивалась по совсем другой экономической модели и, в итоге, оказалась у разбитого корыта, мы оказались в ситуации, когда прежние знания до предела девальвированы, а новых получить, вроде как, и неоткуда. Добавьте к этому приспособленчество «элит», которые своевременно решили, что если поменять в своем сознании плюсы на минусы, то можно ещё не одно десятилетие морочить окружающих своими знаниями «Капитала».
Будем откровенны: - вся наша «экономическая мысль» и представляет сейчас собой тот же самый «Капитал», в котором плохое названо хорошим, а хорошее – плохим.
Ещё один момент, который нужно упомянуть отдельно – это наши бесконечные попытки найти какой-то готовый рецепт экономического роста. Как правило, речь идёт о том, чтобы на примере какого-то государства быстро сверстать чудодейственный план экономического развития, пригодный для России.
Однако, и тут нужно понимать следующее – экономические законы, возможно, универсальны (что тоже пока не аксиома, увы), но экономические рецепты всегда индивидуальны. Это ровно то же самое, что медицинский рецепт для лечения конкретного больного – да, лекарства действуют примерно одинаково, но врач обязан принимать во внимание очень много дополнительных факторов. Имеет значение и вес больного, и индивидуальная переносимость лекарства, и сопутствующие заболевания, и ещё много чего, что может существенно повлиять на ход и результат лечения.
В этом смысле меня всегда умиляют попытки сравнить Россию с Тайванем или, например, с Сингапуром. Да и среди европейских рецептов «экономических чудес» есть сопоставимые по частоте употребления. Однако, я и сам буду иногда ссылаться на опыт Китая. Нужно только помнить о том, что Китай хоть немного сопоставим с Россией по уровню возможностей, а также о том, что я не призываю – и никогда не буду призывать – полностью копировать его опыт. Но некоторые моменты будут хорошей иллюстрацией к моим словам, а большего мне и не надо.
Кстати, по поводу Китая… Вообще, удивительно и очень красноречиво то, что наша «экономическая элита», имея перед глазами такой пример колоссального экономического успеха, практически не удосужилась глубоко и детально проанализировать опыт китайских реформ. Начиная работу над этой статьёй, я попытался найти русскоязычные источники, содержащие такой анализ. Однако, максимум, что я находил – бесконечные перепечатки из Википедии, ограниченные перечислением различных событий, этапов, постановлений КЦ КПК и т. п. То есть, некое фактическое представление о том, что происходило в Китае, мы ещё можем найти. Но все попытки анализа этого опыта заканчиваются у нас изысканиями любознательных студентов, пытающихся написать хороший реферат.
И это, что ни говорите, ужасно…
А ведь самое удивительное в китайском опыте именно то, что достаточно долго экономические реформы шли там без какого-то очевидного плана и «дальнего прицела». Их основным принципом до, пожалуй, середины девяностых годов, было прагматическое решение наиболее насущных проблем. То есть, банальное решение проблем по мере их актуализации.
Весьма удивительно и то, что Китай добился таких результатов, фактически не имея перед собой примеров столь глобальных реформ. При этом, он действовал почти безошибочно, шаг за шагом раскрывая огромный потенциал своей экономики. Мы же, повторюсь, уже имели перед глазами успешный опыт государства, сопоставимого с нашим по потенциалу и сложности стоящих проблем. Но, к сожалению, не нашлось никого, кто был бы в состоянии этот опыт проанализировать, адаптировать и применить в российских реалиях.
Государство часто сравнивают с организмом. Особенно, когда речь заходит об экономике. Одно из самых известных сравнений звучит так: «Деньги – кровь экономики». Обычно этой фразой стараются подчеркнуть важность финансовой системы государства для его нормально функционирования. И это, за редким исключением, верно. Проблемы начинаются, когда это сравнение ставится во главу угла при выработке каких-то экономических рецептов. Оздоровление крови не является панацеей. Насыщение её кислородом – тоже. Сильная и здоровая кровь может избавить организм от многих хворей. Но она не отрастит вам потерянную руку, не вылечит опухоль, не снимет бельмо с вашего глаза, и даже от сердечной недостаточности вряд ли избавит…
Итак. Есть два относительно корректных способа разобраться в проблеме. Идеальный способ – великолепно, в деталях и нюансах, знать тему и иметь некоторый опыт решения аналогичных задач. Но мы должны согласиться с тем, что у нас – не только в рамках вероятного обсуждения этого текста – таких знаний и навыков нет. Второй способ – сделать некоторые корректные упрощения, чтобы наш понятийный аппарат соответствовал обсуждаемому вопросу, а производительности мозга было достаточно для осуществления нужных операций.
Именно второй способ логично будет принять за основу.
Для начала давайте попробуем найти самое простое, из всех возможных, определение того, что же такое экономика. У меня получилось примерно следующее: «Экономика это удовлетворение потребностей граждан посредством товарно-денежных отношений». Да, и тут есть допущения – разумеется, корректнее говорить не о гражданах, а о потребителях – но мы сознательно ограничиваем себя рамками одного государства, а посему определение «гражданин» вполне оправдано. Несколько сложнее с другим – вероятно, продвинутые граждане уже интересуются, куда же из нашего определения делось само государство, как мощный и важный экономический субъект.
Но мы, как уже говорилось, сознательно упрощаем формулировку. Упрощаем до самых нижних уровней, где государство распадается на отдельных своих граждан. И это, уверяю вас, вполне корректно – с точки зрения экономики государство лишь менеджер, которому граждане делегировали удовлетворение некоторых базовых своих потребностей. Как правило, это те потребности, осуществление которых возможно только вскладчину. Что есть затраты государства на оборону, как не удовлетворение потребностей гражданина в защите от внешнего вторжения? Что есть затраты государства на полицию, суды, юстицию, как не удовлетворение потребностей рядового гражданина в защите своих прав? Что есть затраты государства на медицину, как не удовлетворение потребностей гражданина в квалифицированной медицинской помощи и социальной поддержке во время болезни и т. д.? Что есть затраты на МЧС? Что есть затраты на МИД? Затраты на осуществление функций госуправления? Если последние вопросы показались вам излишними, то моя логика ясна и её можно признать вполне корректной.
Чтобы придать моему утверждению совсем уж железобетонную легитимность, давайте мысленно вернемся в те времена, когда государств не существовало вообще. Или в те регионы нашей планеты, где государство появилось совсем недавно и, зачастую, никакой определяющей роли не играет.
Одно племя аборигенов живет на берегу большой реки. Оно, логично предположить, много времени уделяет рыбной ловле и другим способам добычи водных ресурсов. Относительно неподалеку, в десяти днях ходьбы, живет другое племя – земледельческое. Так уж исторически сложилось, что сильно они не враждуют. А значит, постепенно между ними сложится натуральный обмен, когда одно из племен меняет добытую рыбу на злаки и корнеплоды. И это уже не просто торговля – это уже часть примитивной, но экономики. Ещё нет ни государства, ни денег, но люди уже не просто добывают необходимые им ресурсы, но и начинают планировать добычу или выращивание определенных излишков, которые понадобятся им для обмена. А постепенно к списку товаров обязательно добавятся и растительные волокна, из которых удобно плести надежные сети, и шкурки околоводных животных, и так далее. Начинает развиваться зачаточная "промышленность" - рыба хранится плохо, её нужно вялить, солить или заготавливать впрок каким-то иным способом. И всё это, заметьте, без какого-либо участия государства, в современном его понимании.
Если вы думаете, что это чистый вымысел, то рекомендую вам изучить быт наших оленных и морских чукчей до шестидесятых годов прошлого века. Или совсем уж современное бытие некоторых племен Новой Гвинеи. Мир без государства, мир без денег, но с реальной, хотя и очень примитивной, экономикой, существовал ещё совсем недавно, да и сейчас не совсем исчез. И всякий – я настаиваю, всякий! – кто видит экономику исключительно через сводки американской фондовой биржи или приснопамятного Госплана – не имеет права рассуждать об экономике вообще.
Так каковы же первоочередные потребности граждан? С чего нам стоило бы начать оздоровление нашей экономики или хотя бы её ревизию? Что ж, давайте посмотрим…
Базовой, основной потребностью граждан является потребность в продовольствии. Причем, если ещё сотню лет назад это иногда выходило за рамки экономики – множество семей реально жило натуральным хозяйством и в торговом обмене не участвовало, равно как от него и не зависело – то сейчас это предельно актуальная ежедневная потребность. Опять-таки, тут возможны серьёзные различия по странам. Но нас интересует Россия. И в данном случае не может быть никаких сомнений – если экономика не обеспечивает продовольственной безопасности населения, сама государственность России окажется под угрозой. А о здоровой экономике и говорить не приходится…
Нынешняя экономическая модель России не предполагает полного самообеспечения населения основными продуктами питания. Что-то производим, выращиваем, выкармливаем. Остальное докупаем. Когда цены на экспортные товары высоки, эта модель не то, чтобы хорошо работает, но хотя бы позволяет нам свести концы с концами и избежать продовольственного дефицита. Если цены падают, то это приводит к немедленному инфляционному скачку и девальвации – продукты населению нужны каждый день, и лучше ограничить на них спрос искусственным падением национальной валюты и ростом цен, чем искусственно поддерживать покупательную способность и спрос до того момента, когда на импорт физически не останется средств.
Однако, даже в условиях достаточно высоких цен на углеводороды и другие товары традиционного экспорта, существующую модель нужно признать ущербной. Дело в том, что только в головах наших либеральных экономистов сельское хозяйство является «черной дырой» и априори затратной отраслью. На самом деле, эта отрасль является своеобразной платформой, на которой стоит экономика любого крупного государства. Помимо удовлетворения потребности населения в базовых продуктах питания, сельское хозяйство обеспечивает сырьем перерабатывающую промышленность. Причем, не только в пищевой отрасли – продукция села востребована и в легкой промышленности, и в фармакологии, и ещё во множестве различных производств. Кроме того, имеет значение и массовая занятость – для экономики не существует «престижности» занятия, а вот то, сколько рабочих мест обеспечивает отрасль, и сколько она содержит едоков, очень и очень ею котируется.
Когда речь заходит о китайских экономических реформах, любой «продвинутый» экономист немедленно расскажет вам, как китайцы создали несколько свободных экономических зон, привлекли иностранные инвестиции и подняли свою страну из нищеты и запустения, моментально завалив мир дешёвой электроникой. Однако, это чистой воды глупость и некомпетентность – экономические реформы в Китае начались именно с реформы аграрного сектора.
Да, именно так – первым этапом китайских реформ была реформа на селе, которая вернула китайскому крестьянину заинтересованность в результатах его труда. Это очень быстро привело к тому, что Китай полностью обеспечил себя продуктами питания. Говорить о цепочке переработки и распределения, думаю, нет смысла – понятно, что она получила мощный стимул в виде доступных и качественных ресурсов, что, вкупе с общей линией государства на экономическое реформирование страны, привело к очень быстрому, почти взрывному, росту пищевой промышленности и смежных с ней отраслей.
Кроме того, тем самым была обеспечена базовая, внутренняя покупательная способность юаня – мало кто об этом догадывается, но именно возможность свободно обменять национальную валюту на базовые продукты и товары первой необходимости и является первым и, возможно, основным критерием стабильности национальной валютной системы. Разумеется, есть и другие условия, но это – абсолютно необходимое, ключевое.
Если посмотреть на другие крупные экономики, например, США, Канады или Евросоюза, то мы должны будем отметить следующее – сельскому хозяйству уделяется там большое внимание. Эти страны (или союзы) обеспечивают себя основными продуктами питания полностью или очень близко к тому, в рамках допустимого конкурентного обмена с другими экономиками. Очень часто мы можем наблюдать, что сельхозпроизводство в этих странах дотируется, иногда весьма и весьма значительно – как по группам товаров/продукции, так и по отраслям, а иногда буквально по хозяйствам и обрабатываемым ими гектарам земли или выкармливаемому поголовью скота.
Эти дотации иногда достигают очень и очень значимых сумм. Например, сельскохозяйственные дотации Евросоюза сравнительно недавно достигали почти 50% от совокупного бюджета ЕС, и это без учета тех субсидий и дотаций, которые получали европейские фермеры от собственных правительств, федеральных и местных органов власти. Странами ЕС планировалось сокращение этой цифры, но не столько за счет снижения номинальных выплат, сколько за счет общего увеличения единого бюджета ЕС. Так или иначе, совокупно речь идет о сотнях миллиардов долларов ежегодно, которые тратят на дотации своим фермерам Евросоюз, США, Канада и Япония.
У нас бытует точка зрения, что такие огромные субсидии являются прямым следствием активности сельскохозяйственного лобби. Собрались, дескать, французские фермеры, привезли в Париж сотню грузовиков с навозом, вывалили его на площади – извольте, получите дотации. Но она верна лишь отчасти, и часть эта далека даже от половины.
Чтобы понять реальную важность сельского хозяйства для любой вменяемой экономики, стоит обратить внимание на подготовку любых значительных торговых соглашений. Практически любое государство, которое вело переговоры о вступлении в ВТО, всегда выделяло сельскохозяйственный сектор. И переговоры по поводу субсидий, дотаций и прочих мер поддержки всегда идут наиболее сложно и долго. Аналогично обстоит дело и с соглашениями о различных зонах свободной торговли – как правило, вопрос о беспошлинной торговле сельхозпродукцией стоит наиболее остро, а решается в самую последнюю очередь, в результате болезненных компромиссов. А иногда не решается вовсе, и это становится камнем преткновения для очень больших соглашений.
И мы должны понимать, что дело тут отнюдь не в происках сырного или колбасного лобби, которые вряд ли что-то смогли бы противопоставить лобби автомобильному или нефтяному – дело в базовых принципах экономики, в её устойчивости и, как следствие, в политической устойчивости государств или целых межгосударственных союзов.
То есть, мы можем спорить о том, понимают ли западные правительства важность сельского хозяйства как базовой отрасли экономики, или действуют интуитивно. Бесспорно одно – они не допускают ошибок, которые позволили себе российские «младореформаторы», и не позволяют заморочить себе голову разговорами про высокие технологии и импорт недорогих и качественных продуктов.
Это тем более странно, что практически во всех перечисленных странах сельское хозяйство изначально находится в лучших условиях, чем российские. Климат, вегетативный период, количество солнечных дней, средние температуры, а в последние десятилетия ещё и технологическое превосходство – всё это на стороне прямых конкурентов наших фермеров. Добавьте к этому ещё и дотации, которые превосходят наши даже не в разы, а иногда на порядки. И вы очень легко ответите на вопрос - а возможно ли в существующих условиях нормальное функционирование российского сельского хозяйства? И, как следствие – возможно ли нормальное функционирование российской экономики как таковой?
За ответом ходить далеко не надо – если и возможно, то только в условиях недооценённого рубля, который ставит хоть какой-то барьер на пути экспансии иностранной сельскохозяйственной продукции. В противном случае, мы немедленно получаем стагнацию национального сельхозпроизводства, за которой обязательно следует и общий экономический спад. Некоторые коррективы в этот сценарий может внести только рост стоимости энергоносителей, но и он отражает, скорее, общую недооцененность российской экономики, для которой цена всего одного экспортного товара может быть определяющим фактором роста или спада.
Условия, на которых мы вступили в ВТО, плюс климатические условия, которые даны нам Господом, обрекают нас на существование в странной экономической реальности, где экономика поставлена с ног на голову. Но если изменить климат мы, в обозримом будущем, не сможем ни при каком желании, то вот выход из ВТО моментально позволит нам хотя бы самостоятельно определять как уровень субсидий для села, так и уровень ввозных пошлин для импортной сельхозпродукции. А это уже большой, просто огромный, шаг в правильном направлении.
Собственно, это и будет важнейшим маркером, с помощью которого мы сможем определять потенциальную правильность любых предполагаемых экономических реформ. Если «реформаторы» обещают первым делом покинуть рамки ВТО – значит, у нашей экономики есть надежда. Если нет – значит, мы и дальше будем балансировать на нефтяной трубе, периодически сваливаясь с неё и набивая совсем не обязательные шишки.
Разумеется, найдётся масса желающих возразить мне. И прежде всего, возражающие заведут речь о повышении цен на продукты и о том, что подобные решения придётся оплачивать из кармана потребителя.
О, карман потребителя! Как много самых мерзких гадостей и подлостей делалось в нашей стране под слезливую мантру об этом кармане! Как заботятся о нём все, кто хочет обокрасть или ограбить россиянина! Откровенно говоря, услышав что-нибудь об этом многострадальном кармане, я немедленно думаю о государственной измене. Хотя это, разумеется, не всегда правда – чаще всего, речь идёт об обычной глупости, которую потом используют предатели и мародеры.
Чтобы лишиться всяких иллюзий относительно «кармана потребителя», я предлагаю сравнить такие непохожие государства, как, например, Норвегия и Марокко.
Норвегия – страна, в которой о кармане потребителя, в нашем понимании, заботятся очень плохо. Индекс потребительских цен там очень высок, независимо от того, идёт ли речь о продуктах питания или о чем-то другом. Цена обычной чашечки кофе, с обслуживаем, запросто может дойти до десятка евро. Бедные, бедные норвежцы…
А вот в Марокко, где-нибудь в «спальном квартале» Касабланки, в обычной кофейне для местных жителей, на десять евро можно упиться кофе. А на сдачу ещё и сытно поесть. Да ещё и на чаевые останется…
Но почему же уровень жизни в Норвегии считается очень и очень высоким, а в Марокко – весьма и весьма посредственным, если не сказать хуже? Ведь цены в Марокко так восхитительно низки, они в разы, а то и на порядки, ниже норвежских? Где ошибка в расчетах? Что не так с логикой?
Ларчик, как обычно, открывается просто – в нормальной экономике всякий потребитель имеет два кармана. И если из одного он расплачивается за свои покупки, то в другой он складывает свою зарплату, пенсию или любые другие доходы. Эти карманы действуют по принципу сообщающихся сосудов, и есть прямая зависимость между тем, сколько ты положишь денег в один карман, и сколько сможешь потратить из другого.
Так вот, вся мировая экономика просто вопиет о том, что процветают не те страны, где все дешево, а те, где люди больше зарабатывают. Забота об одном кармане всегда оказывается ловушкой, с помощью которой «разводят» легковерную публику, чтобы она не обращала внимания на то, как у неё ловко шарят во втором кармане. Да, именно – чем больше кричат о защите права потребителей на дешевые продукты и товары, тем вернее можно сделать вывод о том, что вам опять срежут зарплату или вообще оставят без заработка.
Вообще, механизм «взаимодействия» этих карманов достаточно сложен, и обычному гражданину бывает сложно понять, почему он живет лучше, если тратит за товары и услуги больше. Точнее, даже так – почему общество и государство в целом живут лучше, если он покупает картошку подороже, но своего производства, а не дешевую импортную. Ключевой тут является фраза «своего производства», которая предполагает и занятость, и распределение прибавленной стоимости внутри государства. Но давайте пока уйдём от излишней детализации…
Нет, безусловно, я не призываю к крайностям. Более того – несмотря на то, что потенциал роста в сельскохозяйственной отрасли России пока ещё невероятно высок, мы должны помнить о своеобразном «потолке» ежегодного прироста. Как бы мы не закрывали свой рынок, агросектор не удвоится, как по мановению волшебной палочки. И оптимальной тут будет, конечно, последовательная и расчетливая политика, направленная на стимулирование внутреннего производства и потребления. Пошлины на импорт, дотации, субсидии, налоговые льготы – все эти меры должны, в идеале, дополнять друг друга, постепенно делая собственную сельхозпродукцию всё более и более конкурентоспособной на внутреннем рынке. Возможно, это займет пять лет. Возможно, и все десять. Однако, мы просто обязаны пройти этот путь, если хотим однажды получить прочную платформу, на которой можно выстроить независимое и долгосрочное национальное процветание.
Причем, мы не должны поддаваться лукавым рассуждениям о том, что не надо облагать значительными пошлинами импорт тех продуктов, которые мы не можем производить самостоятельно в силу, например, климатических условий. А эти рассуждения сейчас очень и очень популярны и подаются, обычно, под соусом сермяжной правды и глубокой мудрости говорящего.
Мудрым же является вот что – мы не можем выращивать бананы. Но мы можем выращивать яблоки, груши, различные ягоды. На полках магазинов это вполне себе конкуренты – мамочки, заботящиеся о витаминном питании своих чад, запросто предпочтут дешевый банан более дорогому яблоку. Тем более, что с бананом и возни, как правило, меньше.
А в итоге нашим фруктам придется конкурировать с иностранными производителями бананов, которые имеют урожайность до 400 центнеров с гектара и крайне низкую, как правило, стоимость рабочей силы. Дальше обычная цепочка – конкурировать невозможно, а значит, и развивать бессмысленно. Нет смысла вкладывать и инвестировать – не будет и роста производства с последующим падением цен из-за внутренней конкуренции.
Говорить о нашем сельском хозяйстве можно ещё долго. Так уж получилось, что именно оно лежит в основе как нашего экономического процветания, так и многих других важнейших факторов: политической независимости и нормализации демографической ситуации, например. Да, перефразируя слова известной песни, именно на нём сошелся клином белый свет.
Однако, нам необходимо разобраться и с другими факторами экономического развития России. Поэтому разговор об агрокомплексе я завершу всего один замечанием: безусловно, в ответ на сказанное выше немедленно раздадутся крики о том, что автор хочет превратить Россию в аграрную страну, отбросить нас от космоса и предать могилу Юрия Гагарина.
Нужно ли говорить, что автор ничего подобного не хочет? Нет, моя задача в другом – попытаться поставить нашу экономику с головы на ноги. Становиться аграрной страной России так же не с руки, как и превращаться в «энергетическую сверхдержаву», например. Суть обоих явлений в том, что любой гипертрофированный рост того или иного направления чреват долгосрочными рисками, несоизмеримыми с любыми сиюминутными выгодами. И сейчас, наблюдая как раз крах «энергетической сверхдержавы», мы можем уже воочию в этом убедиться.
Другое дело, что аграрная политика так долго была у нас отдана на откуп совершенно профнепригодным политикам и экономистам, что сейчас потребуются годы и годы решительных и бескомпромиссных усилий, чтобы просто привести ситуацию к норме.
Возвратимся к нашей формуле. Если с самой базовой, самой насущной потребностью потребителя мы уж разобрались, то логично спросить себя – а какая же потребность стоит на втором месте?
Тут уже возможны некоторые нюансы, которые проявляются, в частности, на примере очень теплых южных стран и государств, чуть менее комфортных для проживания в плане климата. Да, речь идёт о потребности одеться и как-то сохранить своё тело от переохлаждения. А в переводе на язык экономики – о легкой промышленности. Хотя она, безусловно, несколько шире, чем текстильные, кожевенные, обувные и швейные производства. Но это, в общем, и хорошо, поскольку только увеличивает значимость данной отрасли, делая наши рассуждения ещё более корректными.
Да, уважаемые потребители – если мы хотим комфортно жить в северной стране, каковой и является Россия, вопрос о том, во что одеться самим и во что одеть своих детей, почти так же важен, как и вопрос о хлебе нашем насущном. Усугубляется это ещё и тем, что численность населения РФ приближается к ста пятидесяти миллионам человек, и любой серьёзный сбой в обеспечении людей товарами легкой промышленности довольно быстро приведет к очень неприятным последствиям. Например, политическим…
А это означает, что мы не можем себе позволить значительную зависимость от импорта товаров широкого потребления, как у нас это обычно называется. Не можем, потому что к экономической целесообразности тут прибавляется и политическая необходимость. И, хотим мы того, или нет, нам придётся каким-то образом добиваться самообеспечения и на этом экономическом фронте.
Самое странное, удивительное и глупое, что я слышал в своей жизни, были рассуждения внешне вполне здравых «экономистов» о том, что в начале девяностых «челноки» спасли российскую экономику от краха. Да-да, это те самые ребята с огромными баулами, набитыми одеждой, бельем, обувью, другими товарами массового спроса, которые беспошлинно ввозили в РФ продукции на миллиарды, а может быть, и на десятки миллиардов, долларов.
Нужно ли говорить о том, что всё это благословлялось рассуждениями о том, что наша легкая промышленность отстала, она не выпускает продукцию должного качества, и вообще, с этим наследием «совка» нужно расстаться как можно быстрее. Разумеется, много разговоров было и о том, что такой челночный бизнес очень выгоден для кармана потребителя – никаких тебе, дескать, бюрократических надстроек, да и высокая конкуренция способствует сохранению цены на минимальном уровне.
Разумеется, прямым следствием такой политики стало фактическое уничтожение легкой промышленности в стране. Были потеряны миллионы рабочих мест, утрачена огромная налогооблагаемая база, а очень и очень большие валютные средства, полученные от экспорта тех же энергоресурсов, моментально вымывались из страны, что дамокловым мечом нависало над рублем и его курсом.
Кроме того, отсутствие бюрократической премии в цене товара моментально сменилось появлением премии бандитской – челноки платили за свой бизнес практически на всех уровнях, от перевозки и таможни до рынка или магазина, где осуществлялась конечная реализация импортного ширпотреба. И платили самым настоящим бандитам. Правда, этот специфический момент трудно назвать чисто экономическим фактором, но всё-таки и его не следует упускать для общего понимания процессов.
Что было бы с нашей экономикой, не случись в ней «гениев», разрешивших беспошлинный ввоз сотен килограммов ширпотреба на человека? Ну, было бы примерно следующее – на оживление и запуск национальной легкой промышленности потребовалось бы на порядки меньше средств, чем было в итоге потрачено на китайские трусы и турецкие кожаные куртки. Рынок бы, вероятно, полихорадило какое-то время, но нормальный импорт тех позиций, на которые возникал повышенный спрос (нормальный – это тот, который облагается пошлинами), постепенно свел бы колебания рынка к минимуму. В свою очередь, пошлины делали бы некоторые виды продукции более дорогими, заставляя национального производителя пристальнее присматриваться к этому премиальному сегменту и как можно скорее выходить на него со своей новой продукцией.
Любые рассуждения о том, что это требует времени и инвестиций, разбиваются о понимание того, что прошло уже четверть века. Этого с многократным запасом хватает на разворачивание любого производства, и уж тем более – текстильного, швейного, кожевенного, обувного или даже фабрики искусственных ковров. А денег, израсходованных нами на импорт ширпотреба, достаточно, чтобы десятикратно переоснастить нашу легкую промышленность самыми современными технологическими линиями.
Я затрудняюсь дать даже очень приблизительную оценку того, сколько мы потеряли на «челноках», если учитывать ещё и упущенную выгоду. Возможно, с учетом двадцати пяти лет существования почти без легкой промышленности, речь идёт даже не о миллиардах, а о триллионах долларов. Да-да, я не преувеличиваю.
Но мы гордые, мы очень и очень гордые… Шить трусы?! Фу!!!!! Как можно – мы же великая страна с космическими технологиями!!! Вот если бы трусы в космосе шить, где-нибудь на лунной орбите – это да, это нам подходит!
Мне даже удивительно, как тут наши «реформаторы» совпадают с разными «имперцами» и «патриотами». Хотя это доказывает только одно – глупость вне политики.
На сладкое я напомню тем, кто не совсем ещё потерял память, вот о чем…
Давным-давно, на заре китайских реформ, в пору горбачевской перестройки, советская власть начала закупать в Китае некоторую продукцию. Как ни странно, это была отнюдь не электроника из передовых свободных экономических зон – хотя сами эти зоны в Китае уже были – а разного рода тряпичный ширпотреб. Лично я помню китайские кеды – довольно хорошего качества, кстати. Правда, содранные с советских до самого последнего стежка, но сделанные на современном оборудовании, они производили очень приятное впечатление. А ещё я помню теплое китайское белье. Да-да, шерстяное. Очень и очень хорошего качества. Его выдавали на различных производствах, и счастливым обладателям теплых и комфортных китайских кальсон все очень завидовали. А ведь помимо кальсон – нескольких видов, кстати – были ещё и майки, и теплое верхнее бельё, и ещё много всякой всячины.
Внешний вид этого китайского ширпотреба, кстати, тоже подозрительно напоминал старенькие советские образцы. И уж точно в производстве таких вещей не было ничего сверх-высокотехнологичного, недоступного нашему пониманию или технологическому уровню.
Могли производить сами?
Нет, не могли. А почему? Разумеется, потому, что «эх, вот если бы на орбите их производить, хотя бы в ближнем космосе». Да, я сильно утрирую. Но, увы, наше неистовое стремление подковать блоху там, где гораздо выгоднее и прибыльнее поставить на поток подковку обычных лошадей, каждый раз наводит меня на грустные размышления…
Могли, конечно. Но в нашей экономической модели случились «младореформаторы», которым разумный человек не доверил бы даже преподавание экономической географии в средней школе…
Подытоживая свой очередной отсыл к китайскому опыту, я скажу следующее – и в этом вопросе наши юго-восточные «партнеры» действовали не совсем так, как любят представлять наши доморощенные гуру экономики. Сознательно или интуитивно, но Китай пошел верным путём, вслед за сельским хозяйством вложившись именно в производство ширпотреба – тех самых трусов, тапочек, фонариков, производство которых мы считаем чем-то второсортным и малозначимым.
Итак, резюмируем – легкая промышленность является второй по важности отраслью экономики. Причем, это обусловлено как востребованностью её продукции, так и очень большой занятостью, которую она может обеспечить в рамках такого крупного государства, как Россия.
Но признаем и другое – у нас эта отрасль находится в тяжелейшем положении; она, без преувеличения, почти убита. Непомерные, совершенно непропорциональные объёмы импорта ширпотреба убили миллионы и миллионы рабочих мест, они оказывают перманентное давление на валютный рынок России, а кроме того, потенциально могут превратиться в рычаг давления на Россию со стороны внешних «партнеров». Рискну утверждать, что положение тут у нас даже хуже, чем в российском сельском хозяйстве, хотя хуже, казалось бы, уже и некуда…
Третьей по важности потребностью человека я рискну назвать потребность в жилье. Применительно к нашему климату – это уж точно. А значит, у нас есть повод немного поговорить и о строительстве…
Строительная отрасль РФ, на мой взгляд, находится в значительно лучшем положении, чем сельское хозяйство и легкая промышленность. Мы всё ещё в состоянии строить дороги, мосты, здания, различные промышленные и инфраструктурные объекты. Возможно, где-то хромает качество, где-то не хватает глянца; вероятно, мы не всегда конкурентны с лучшими западными фирмами по срокам возведения объектов аналогичной сложности.
Однако, очевидно главное – отрасль у нас сохранилась, она в состоянии решать наиболее актуальные задачи и стать одним из локомотивов экономического роста. И это само по себе внушает некоторый оптимизм.
Но стоит обратить внимание и на некоторые проблемы. Прежде всего, это огромная зависимость от импортного оборудования и строительной техники. Но мало того – к сожалению, мы импортируем и огромное количество строительных материалов, особенно, отделочных. И это потенциально может стать «миной замедленного действия», которая обязательно взорвется под колесами наших экономических реформ.
Дело в том, что в настоящий момент любые массированные инвестиции в строительство немедленно, буквально сию же секунду, приведут к дополнительной нагрузке на наш валютный рынок. Причем, это будет вполне объективный и законный процесс – мы начали много строить, а значит, закупать много стройматериалов и техники. Растущий импорт немедленно нивелирует все плюсы от предполагаемого строительного бума. Фактически, сейчас мы имеем ситуацию, когда российские инвестиции в строительную индустрию будут выгодны, скорее, иностранным производителям спец. техники и стройматериалов, а не российскому бюджету и российскому потребителю.
Рецепт тут достаточно прост – поэтапное, но совершенно непреклонное введение заградительных пошлин на стройматериалы и строительную технику. И это тем более верное решение, что просто преступно отдавать громадный российский строительный рынок на откуп иностранным, пусть и самым лучшим, производителям. Кстати, это верно и в отношении некоторых других отраслей. Но об этом чуть ниже.
Вероятно, на четвертое место по значимости нужно поставить транспорт. Хотя тут сразу могут возникнуть серьёзные возражения – а вы представьте, дескать, любую серьёзную экономику без транспорта! И возражения эти будут, в принципе, не так уж неверны. Поэтому я попробую расставить некоторые акценты…
Понятно, что в России уже существует определенная транспортная инфраструктура. Можно спорить о её качестве, но она достаточно неплохо справляется с теми функциями, которые на неё возлагают. Однако, так можно сказать только о критически важной, системообразующей инфраструктуре, от функционирования которой зависит само существование государства – железные дороги, трубопроводы, крупные шоссейные дороги. Переоценить роль этих артерий с точки зрения функциональной состоятельности государства невозможно, и тут, безусловно, даже трудно говорить о какой-то раздаче мест в каких бы то ни было рейтингах.
В то же время, мы сейчас ведем речь немного о другом – грубо говоря, о той прибавленной стоимости, которую данная отрасль экономики может давать в национальный ВВП. И о том, как этот потенциал лучше «запрячь» в нашу экономическую повозку. А это уже немного другое…
Собственно, проблемы нашей транспортной отрасли очень схожи с проблемами строительной индустрии. Нет, пока речь идёт о прокладке рельсов и выпуске локомотивов, мы ещё более-менее справляемся. Но вот внутренний рынок частного и делового автотранспорта в значительной степени отдан нами на откуп иностранным производителям.
Ещё хуже обстоит дело в обеспечении авиаперевозок. Казалось бы: любой вменяемый человек, посмотрев на географическую карту, автоматически придёт к выводу, что Россия должна развивать у себя авиастроение. Тем более, что в своё время в этой сфере был создан мощнейший задел и страна, в общем и целом, с этой задачей более-менее справлялась.
Однако, за годы «реформ» мы благополучно обескровили наш автопром, а гражданское авиастроение почти убили. Делалось это, как водится, под привычную мантру о защите прав потребителей. Зачем, дескать, производить свои машины, если они не очень дешевы и не очень качественны, когда можно покупать дешевые и качественные импортные? А самолеты?! Да ну, скажете тоже – американские и европейские и экономически эффективнее, и комфортнее, и стюардессы там вежливые (я утрирую, но совсем чуть-чуть).
А ещё нам часто рассказывали придуманную историю про то, как японские автомобилестроители приехали на наш ВАЗ, а там у них и спросили – а насколько мы, дескать, от вас, японцев, отстали? А те помолчали глубокомысленно, да и сказали – «навсегда!».
Да-да, именно такие аргументы были у нас в ходу три последних десятилетия. И лично я не встречал ни одного человека, который бы возразил на это. А ведь возразить было что…
Когда японский автопром бегал в коротеньких штанишках господина Хонды, выпускавшего мотовелосипеды для нищих японских трудящихся, в мире уже существовали автогиганты вроде «Форда» и «Дженерал Моторс», «Ролс-Ройса» и «Рено», «Крайслера» и «Фиата». А кроме того, буквально из пепла восставала немецкая индустрия, сильно пострадавшая во время Второй мировой войны, но славная традициями «Мерседеса», «Майбаха», «Хорьха» и «Опеля».
И если бы в пятидесятых годах прошлого века спросить любого эксперта в области автопрома, что он думает о возможности мировой экспансии японских автопроизводителей, то мы бы просто не расслышали ответа в его истерическом хохоте.
Уже в восьмидесятых годах никто над этим не смеялся…
Кстати. Примерно в тот период, о котором повествует упомянутая выше байка, в Китае не было не то, что завода «ВАЗ», а вообще хоть сколько-нибудь значимого массового индустриального производства. А сейчас у всех на слуху названия новых марок китайских автомобилей…
А ведь они «отставали навсегда» даже от тех, кто уже сам, вроде как, «отстаёт навсегда». Так что же случилось? Почему китайцы близки к повторению японского автомобильного чуда, а мы так до сих пор и не вырвались из плена навязанных нам представлений об априорной никчёмности любых наших усилий в этой сфере?
Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Но совершенно точно не удивлен такому положению вещей – оно очень органично смотрится на фоне всех наших реформаторских потуг последних десятилетий…
Кстати, для решения большинства наших проблем в авиационной промышленности нужно было всего лишь «довести до ума» авиадвигатели. Это, безусловно, не такая простая задача – вряд ли она была бы решена за год, или даже за два. Скорее всего, потребовалась бы целая пятилетка, чтобы топливная эффективность наших самолетов приблизилась к конкурентным показателям. Плюс какое-то время на модернизацию авиапарка.
Но неужели это хуже, чем то, что мы имеем сейчас – тридцать лет ничегонеделания, закупок импортных (в большинстве случаев – подержанных) самолетов и критическая зависимость от всего, что связано с гражданскими авиаперевозками: от импорта самолетов, деталей, обслуживания, программного обеспечения и так далее? Думаю, если бы китайцы стартовали, имея нашу промышленную и научную базу, «Боинг» и «Эрбас» уже вовсю делились бы с ними жирными долями мирового авиационного рынка…
А вот теперь, вероятно, пришло время поговорить и о финансах. Ведь предполагается, что уж в этом мы уже сведущи: даже «лучшего министра финансов» российская экономика видела и пережила.
Но начну я этот разговор, разумеется, с исторического экскурса…
Давным-давно, году, кажется, в 1989, советская экономика переживала уже очень и очень мрачные времена. В дополнение ко всем трудностям того периода, произошел и распад так называемого «Совета экономической взаимопомощи» – экономического объединения, которое было призвано служить противовесом европейскому «Общему рынку» (из которого и появился Евросоюз).
«Гениальнейший» советский премьер-министр Николай Рыжков, снедаемый праведным гневом, помноженным на собственную некомпетентность, ответил на этот распад принципиальнейшим решением – весь торговый оборот со странами бывшего «соцлагеря» был переведен на доллары. В оправдание приводились рассуждения в духе – а никуда они от нас не денутся! Без нашей нефти и газа их экономика рухнет! А мы, за вырученную валюту, купим нужные товары на мировом рынке.
Что произошло дальше, многие помнят ещё на собственном опыте – с прилавков наших магазинов стремительно исчезли остатки товаров. В стране начался товарный и продовольственный дефицит, масштабы которого уже не поддавались какому-то контролю и регулированию со стороны союзного правительства.
Произошедшее было, в общем, довольно логично – наши нефть и газ странам Восточной Европы действительно были очень нужны. Но купить их теперь можно было только за доллары. А значит что? Правильно – все силы были брошены ими именно на зарабатывание этих самых долларов. Поток товаров оттуда иссяк, причем, стремительно и почти полностью. С получением оттуда долларов дело было чуть получше, хотя и не без проблем. Ситуация немного напоминала то, что сейчас мы имеем в отношениях с Украиной – они частично компенсировали затраты стоимостью транзита, частично недоплачивали, накапливая долги, а мы ничего не могли сделать в ответ, потому что трубопроводная торговля является крайне инерционным бизнесом. Если вспомнить цены на углеводороды, которые тогда бытовали – а они были меньше, чем даже сейчас, примерно раза в два – валютной выручки на компенсацию выпадающих товаров нам критически не хватало. Да и советский «Внешторг» оказался не в состоянии быстро и эффективно освоить хотя бы ту валюту, которую мы получали.
Разумеется, этой проблемы не возникло бы даже и близко, случись у нас толковый премьер, которому хватило бы ума перевести всю торговлю со странами СЭВ на рубли. Как минимум, не прекратились бы очень значительные поставки продуктов, ширпотреба, сигарет, отсутствие которых и стало, во многом, спусковым крючком гражданских волнений и последующего распада СССР.
То есть, это был классический пример того, как великие советские экономисты, при поддержке столь любимых тогда «крепких хозяйственников», цинично стреляют себе в ногу. Я специально акцентирую на этом внимание, чтобы читатель лучше понимал природу происхождения наших современных «великих экономистов» - увы, от советских осин не родятся капиталистические апельсины, как бы нас не стремились уверить в обратном.
А чтобы убедить вас в том, что маразм присутствовал в советской экономике всегда, вот вам ещё один небольшой пример.
В советские временя очень активно боролись с различными идеологическими диверсиями. Стоило сказать пару лишних слов, усомниться в превосходстве советского строя или образа жизни, и закончиться это могло очень печально. Однако, в это же самое время советское государство официально проводило мощнейшую идеологическую диверсию против собственных устоев, и её реализаторы не получали ничего, кроме орденов, медалей и премий.
Называлась эта диверсия «инвалютный магазин «Березка»…
Да, уважаемый читатель – советским гражданам очень активно внушалась мысль о том, что советское всегда является самым лучшим. А ещё советскому гражданину внушали, что рубль – это великая валюта и буквально надежда всего прогрессивного человечества на лучшее будущее без нужды и кредитной кабалы. В это же самое время, любой советский гражданин мой зайти в так называемый «валютник», и сравнить качество реализуемых там импортных товаров с тем, что он видел на полках обычных магазинов. А также получить рассерженное шипение продавцов на свою попытку расплатиться «самой лучшей в мире валютой». Да, вы правильно поняли – за попытку расплатиться советскими рублями на территории СССР вам могли пригрозить милицией, а если бы вы стали упорствовать, то дело и правда могло закончиться доставкой в ближайшее отделение.
Были ещё валютные гостиницы для иностранцев. Потому что, понятное дело, нельзя приличного иностранца из капстраны селить в те гадюшники, куда советские отпускники и командировочные считали за счастье попасть.
Понятно, что в данном случае экономика очень сильно переплетается с политикой. И не совсем ясно, как это перекликается с темой нашей статьи. Но, повторюсь, мы должны понимать всю ничтожность нашей современной экономической школы. Потому что, только осознавая это, мы можем проникнуться масштабом той идейной пустоты, в которой наша экономика вынуждена функционировать.
Однажды у меня кто-то спросил – а что нам даст перевод на рубли торговли энергоносителями? Вот что мы с этого получим? Ведь мы и так можем напечатать этих рублей сколько угодно, но на них потом будет нечего купить. Где логика? В чем смысл?
В принципе, это достаточно распространённое суждение, более-менее отражающее состояние умов в нашем современном обществе. А значит, нам снова придётся все предельно примитивизировать и подать в самом простом, удобоваримом виде…
Представьте себе большую страну, богатую энергоносителями. Она вводит странное правило – купить её энергоносители можно только за её валюту. Для удобства, ни на что не намекая, назовем эту валюту «рубль».
Страна эта настолько богата энергоносителями, что полностью заменить её на мировом рынке можно только ценой очень значительного удорожания нефти и газа. Что вряд ли приемлемо для мировой экономики.
Кроме того, целый ряд государств очень сильно зависит именно от той нефти и газа, которую теперь предлагают исключительно за рубли. Это связано как со структурой трубопроводов, так и с технологическими особенностями производств в этих странах. И они готовы будут купить нужные им энергоносители и за рубли, при условии, что они смогут их раздобыть.
Прямой путь добычи этих рублей – попытаться продать за рубли какие-то свои товары. Желательно – той самой стране, которая богата энергоносителями и которая эмитирует рубль. Правда, из-за высокой конкуренции сделать это не очень просто: рубли теперь нужны многим, и у богатой энергоносителями страны нет дефицита в предложениях купить за рубли что-нибудь нужное и полезное.
Это прямой обмен товаров на рубли, то есть, стандартная экономическая схема. Хотя правильнее было бы говорить об обмене нефти и газа на импортные товары, посредником в котором выступает не иностранная, а наша собственная, валюта.
Также существует группа государств, не сильно нуждающихся в нефти и газе богатой энергоносителями страны. Но у них, по странному стечению обстоятельств, хорошая торговля с упомянутой страной-экспортером энергоносителей. Рублей у них, соответственно, много. Они могут, разумеется, поискать, на что эти рубли можно потратить в самой стране, их эмитирующей. Но есть и другой вариант – купить что-нибудь в странах, которым эти рубли жизненно необходимы. И тут уже возможна масса самых запутанных, сложных и изощренных схем взаимодействия.
И, наконец, есть третья группа стран. Они, в общем, никак не зависят от рубля. И от энергоносителей богатой ими страны не зависят совершенно. Но они наблюдают довольно активную торговлю в «рублёвом» секторе, и хотят тоже чуть-чуть в ней поучаствовать. Банки нейтральных стран, чисто для удобства своих клиентов, начинают операции с рублями. Начинаются биржевые торги рублями в третьих странах, напрямую не вовлеченных в рублевый товарообмен.
А нам-то что с этого? – спросит наиболее въедливый читатель.
А вот что… Дело в том, что как только национальная валюта выходит за рамки прямого торгового оборота «товар-деньги», она моментально сама превращается в товар. И государство, которое её эмитирует, начинает получать прямую прибыль на изготовлении «резанной бумаги» и добавлении ноликов на банковских депозитах.
Да, уважаемый читатель – в какой-то момент складывается такая ситуация, когда можно купить экономику небольшой страны, потратившись всего лишь на замену нескольких цифр на счетах. Стоимость денежной единицы, обусловленная её востребованностью на финансовых рынках, начинает приносить прямые дивиденды в виде акций, товаров, чужих валют, золота и прочих приятных вещей.
Как это происходит в реальности, вы все можете видеть на примере США и имитируемого ими доллара. Разница только в том, что доллар сейчас имеет больше политическое, информационное и военное наполнение, и его товарная стоимость чисто экономическими резонами подкреплена слабо. Что, однако же, не мешает американцам скупать на доллар почти всё, что им заблагорассудится.
Собственно, именно в этом и смысл правила «рубль является единственным законным платежным средством на территории Российской Федерации». Начав со сравнительно малого, мы могли бы, извините за пошловатый штамп, «скупить весь мир».
Однако, даже эти, достаточно очевидные, вещи, являются тайной за семью печатями для наших экономических элит. Более того – и сейчас периодически обсуждаются безумные схемы денежных новаций, предусматривающие введение «золотого рубля» и прочие изыски безумных советских экономистов.
Кстати, наличие «переводного рубля» - ещё один прекрасный пример советского экономического маразма. Причем, что примечательно, введение у нас любых эрзац-денег было всегда унизительно для собственного народа и обращено больше наружу. Даже гитлеровская Германия, при всех её маразмах, действовала в своё время разумнее и рациональнее – для Германии была полновесная «дойчмарка», а её эрзац действовал только на оккупированных территориях. Хотя и это было, в конечном итоге, глупостью. Но глупостью хотя бы не унизительной…
Я очень часто слышу сейчас о различных соглашениях, которые предполагают торговлю с некоторыми нашими партнерами в национальных валютах. И всякий раз меня мучает вопрос – зачем? Нет, правда, я вижу в этом только один слабенький резон, а именно – насолить американцам и их доллару. Что само по себе, конечно, приятно. Но нам, как государству, не дает ровным счетом ничего, кроме головной боли и, вероятно, лишних коррупционных схем.
Единственной верной схемой в данном случае будет озвученное ранее «рубль является единственным законным средством на территории Российской Федерации». То есть, хотите что-то купить у России – нефть, газ, зерно, минеральные удобрения, лес, рыбу, алюминий, металлопрокат и т. д.? Да запросто – оплачивай в рублях и забирай. А вот для того, чтобы эта торговля активнее развивалась, нужно запускать на нашей валютной бирже торговлю рублями за национальные валюты. И уже там, в условиях рыночного формирования цены, определять курсы. И именно это и может быть единственным предметом каких-то двусторонних переговоров и соглашений.
Переход на национальную валюту, между тем, нельзя назвать абсолютно универсальным рецептом, подходящим для любой страны. Вероятно, наибольшие шансы на успех тут именно у России, реализующей на внешнем рынке целый ряд важных сырьевых товаров, без которых мировая экономика не может обойтись без слишком больших и очевидных для себя издержек. Уход России с рынка энергоносителей будет для мировой экономики просто катастрофой. Потеря России в качестве экспортера зерна, цветных металлов, леса, рыбы скажется на мировых рынках чуть меньше, но всё равно приведет к большому росту цен на указанные товары. Причем, выбывание некоторых позиций заместить будет просто невозможно, и повышение цен на них станет перманентным и весьма неприятным.
Также стоит упомянуть часто «всплывающую», в последнее время, тему привязки рубля к золоту. Откровенно говоря, я считаю это ненужным насилием над национальной валютой. То есть, дело даже не в том, что это в принципе не даст никаких преимуществ – тут ещё можно как-то поспорить – а в том, что при нормально функционирующей национальной валюте нет смысла менять её на что-то иное, пусть даже потенциально и более надежное. И уж совершенно нет смысла вводить какую-то параллельную валюту, устраивать очередную унизительную комедию с бумажным рублем для своих и золотым – для иностранцев.
Однако, я охотно допускаю, что такая «привязанная» валюта может стать спасением в период сильной депрессии, сопровождаемой гиперинфляцией и фактической утратой доверия к действующей на тот момент денежной единице. Но с одним уточнением – уверен, что привязывать нужно не к золоту, и уж тем более не к иностранной валюте. В таком случае для страны таких масштабов, как Россия, гораздо разумнее будет использовать привязку к стоимости киловатт-часа, кубометра газа для рядового потребителя, максимальной ставке коммунального платежа за квадратный метр жилой площади, ставке земельного налога и тому подобных важных базовых индикаторов. Теоретически, может иметь место единовременная привязка к десяткам такого рода маркеров, что позволит и четко определить правила игры в финансовом секторе, и сразу обеспечить национальную валюту возобновляемыми и востребованными активами, несопоставимыми со стоимостью золотовалютных резервов Центрального банка.
То есть, речь может идти о каком-то развитии германского опыта, когда «рентная марка» помогла справиться с совершенно чудовищной гиперинфляцией в Германии. Ситуация там после Первой мировой войны была такой, напомню, что воры, увидев чемодан денег, предпочитали украсть чемодан, вывалить из него наличность и убежать с ним налегке…
Но ещё раз оговорюсь – данный вариант может быть использован только в очень плохой ситуации, сравнимой с периодом гиперинфляции девяностых годов прошлого века. Во всех же остальных случаях единственный принцип, которого должно придерживаться государство – всемерное, непререкаемое уважение к собственной денежной единице и абсолютная её поддержка. И всякие разговоры о «золотом рубле», в таком контексте, есть не более, чем экономическая диверсия огромной разрушительной силы.
Говоря о финансах, мы просто обязаны затронуть и щепетильную тему бегства капиталов.
Как это самое бегство представляет себе наш обычный обыватель, лишенный каких-либо экономических знаний, вроде министра финансов РФ или главы ЦБ? Правильно – они моментально представляют себе валютного спекулянта, который инвестировал в российскую экономику (да, именно так они и думают, «инвестировал») миллиард долларов, а потом, при первом же тревожном сигнале, вывел из неё десять миллиардов. Как это получается, они представляют себе с трудом, но это лишь прибавляет им пиетета перед валютными спекулянтами, которые, черт побери, эвон какие умные, и поди его поймай, такого шустрого.
Теперь рассмотрим простейшую схему бегства капиталов, отработанную на тысячах предприятий-экспортёров по всей РФ.
Предположим, есть крупная нефтедобывающая компания. Она продаёт значительную часть добытой нефти трейдеру, зарегистрированному в каком-нибудь британском оффшоре. По минимально возможной цене – фактически, рентабельность плюс экспортная пошлина, ну и какие-то копейки для выплаты налогов в бюджет. Дальше трейдер перепродаёт эту нефть по действующей рыночной цене, с минимальными затратами положив себе в карман практически всю маржу.
Теперь главное – трейдер зарегистрирован на крупнейших акционеров компании, либо на их доверенных лиц. Топ-менеджмент получает свой «откат» в виде премий, надбавок, бонусов и прочих вариантов платы за молчание.
Ещё более дико проявляет себя эта схема с неприватизированными компаниями, или с теми, где доля государства очень высока. Там в роли конечного бенефициара выступает управленческая верхушка во главе с гендиректором. Всё, то же самое, что и в рассмотренном выше случае, но маржу в свой карман складывает обычный наемный служащий.
Кстати, именно эта схема была в своё время базой для так называемых рейдерских захватов. В ситуации, когда достаточно просто выкинуть из конторы директора и завладеть печатью, чтобы получать основную часть живой прибыли компании, появление «беспредельщиков» вполне ожидаемо. Особенно пострадали от такого рейдерства предприятия, приватизированные ещё по советской схеме, с участием трудового коллектива, где пакет акций был размазан по сотням, а иногда и тысячам физических лиц – директоров просто вышибали из кресел, используя сомнительные судебные решения, после чего начиналось выкачивание средств указанным способом. Старый директор мог судиться годами – без доступа к денежным потокам компании это очень скоро становилось бесполезной тратой времени и сил, не говоря уже об общей опасности данного занятия.
Собственно, к чему я клоню…
Дело в том, что для финансового оздоровления государства и прекращения бесконечного бегства из него капиталов мы просто обязаны перейти на исключительно биржевую форму реализации некоторых экспортных товаров. Это, разумеется, прежде всего сырьё. Нефть и газ. Некоторые цветные металлы, в том числе алюминий. Минеральные удобрения. Круглый лес. Рыба.
Смысл данного нововведения в том, чтобы добывающие компании имели право только одним способом распорядиться с добытым продуктом – продать его на бирже. Всё. Никаких исключений из этого правила быть не должно. Категорически. Никакого доступа к трубе, распределительным сетям, продажи своим собственным подразделениям и т. д. Добыл, продал на бирже, получил деньги, заплатил налоги.
В то же время, нужно предельно упростить доступ на биржу для всех остальных заинтересованных участников рынка. Пусть возможность купить необходимый ресурс имеет и переработчик, и экспортер, и даже спекулянт – в конечном итоге, чем больше денег крутится на рынке, тем выгоднее это государству, а чем больше на рынке участников, тем ниже вероятность какого-то сговора.
Разумеется, можно сказать, что хорошо продуманное законодательство и эффективно работающие правоохранительные органы снимают остроту этой проблемы. И если пойти по этому пути, то результаты будут ничуть не менее значимыми. Однако, даже если и так, у меня есть серьёзное возражение – то, что предлагаю я, можно сделать за год. Тогда как совершенствование законодательства и правоприменения сопоставимых результатов достигнет, скорее всего, за десятилетие.
При этом я не противопоставляю либерализацию и законодательное регулирование. Они вполне могут дополнять друг друга, упрощая или разбивая схемы увода выручки, с одной стороны, и повышая ответственность за подобные действия, с другой. Но начинать, тем не менее, следует именно с перевода всей торговли ресурсами на биржевую основу.
Кстати, хотел бы отметить, что наш замечательный «главный партнёр», США, в своё время пошёл по похожему пути. Запрет для граждан США иметь зарубежные банковские счета и напрямую покупать акции иностранных компаний стал важнейшим сдерживающим фактором, предотвращающим отток капиталов из американской экономики. Плюс тот же акцент на биржевой торговле. В сумме это помогло США справиться со всеми «детскими болезнями роста» в тот период, когда Лондон всё ещё был гораздо привлекательнее Нью-Йорка и как финансовый, и как политический центр…
Говоря об экономике такой большой страны, как Россия, как-то даже неприлично было бы обойти такой важный вопрос, как энергетика. И всё-таки я поступлю именно так. Скажу лишь, что у РФ есть и достаточные генерирующие мощности, и немалый опыт строительства и эксплуатации этих мощностей. Энергоресурсов всех типов тоже хватает. А значит, оставим обсуждение тонкостей специалистам.
Не станем мы, наверное, обсуждать и некоторые отраслевые проблемы и точки роста. Да, очевидно, что глупо импортировать лесоматериалы и мебель, располагая таким гигантским лесным фондом. Глупо импортировать рыбу. Глупо не использовать выгодные транзитные возможности, предоставленные нам самой геометрией. И понятно, что всё это может стать замечательными точками роста, способными обеспечить рабочими местами сотни тысяч, или даже миллионы, россиян. Но всё это настолько очевидно, что я не вижу смысла как-то акцентировать на этом внимание. Если мы поставим нашу экономику на твёрдую почву, заставим экономистов ходить ногами, а не скакать на голове, то подобные самоочевидные вещи наверняка достаточно быстро окажутся востребованы и реализованы.
Теперь несколько слов о таком важном аспекте развития, как технологии. Что нам делать и почему, строго говоря, пока как-то не очень получается? Ведь что-то делают, организуют всякие пафосные проекты вроде «Сколково», вкладывают в них немалые деньги, а высокотехнологичная продукция до сих пор является у нас штучным товаром, и создаваемым, и востребованным, в основном, нашим военно-промышленным комплексом.
Мне представляется, что для серьёзного технологического рывка нам нужно решить, в первую очередь, всего несколько важных задач. Их мало, и их решение даст огромный импульс развитию национальной экономики, но, прямо скажем, они очень и очень сложны. И, по всему судя, не создателям нынешнего «Сколково» браться за их выполнение…
Задача первая – создание современной, конкурентоспособной, эффективной электронной промышленности. Это должно включать себя и научно-технологическую базу, способную создавать новые процессоры, носители памяти, графические редакторы и даже мониторы, и промышленные производства, которые всё это будут производить и для собственного потребителя, и, возможно, на экспорт.
Почему именно электроника? Это довольно просто – так уж получилось, что современная электроника очень востребована почти во всех отраслях современного хозяйства. Везде, от научных исследований до сельского хозяйства, медицины, армии и даже жилищно-коммунального хозяйства, есть значительный спрос на современные информационные технологии. Требования могут быть как невероятно высокими – в науке, в ВПК, медицине это именно так – так и достаточно скромными. Но всегда, в любом случае, внедрение таких технологий и их поддержание в актуальном состоянии приводит к значительному росту конкурентоспособности отрасли, ведет к повышению производительности труда, достижению новых научных и экспериментальных результатов. Даже упомянутое сельское хозяйство, внешне далекое от любого электронного «хайтека», на самом деле чрезвычайно зависит от метеоспутников, собирающих актуальную информацию о погоде, и от суперкомпьютеров, на которых эту информацию обрабатывают.
То есть, развитие электроники является не какой-то блажью или прихотью автора данной статьи. Для страны с такими политическими рисками, как Россия, наличие своей элементной базы и производств мониторов может быть вопросом, без преувеличения, жизни и смерти. Безусловно, всё это можно и закупать, чем мы до сих пор и занимались. Но вдруг выяснилось, что на экспорт электроники в РФ могут быть наложены санкции, и дальнейший импорт этой продукции является для нас, ни много, ни мало, вопросом торговли национальным суверенитетом.
А раз уж так получается, что электроника является ключевой отраслью сразу по двум параметрам – экономическому и политическому – совершенно очевидно, что любое адекватное правительство России обязано внести этот вопрос в свою повестку.
Решить его будет очень непросто. И тут, в отличие от того же сельского хозяйства, например, добиться значительного прогресса только за счет заградительных импортных пошлин не получится. Разумеется, что вопрос защиты рынка будет стоять очень остро, и решать его придётся. Но нужно будет поддерживать в работоспособном состоянии и те десятки миллионов компьютеров, которые мы используем в данный момент, и на которых сейчас, во многом, держится административный (а часто и технологический) процесс на десятках тысяч российских предприятий.
То есть, понятно, что без импорта нам какое-то время не обойтись. И ввод заградительных пошлин должен быть хоть и непреклонным, но достаточно плавным, чтобы национальные производители успевали выпустить на рынок аналог или локализовать в РФ необходимое производство.
Ну а самое главное – должно появиться ещё несколько условных «Сколково», занимающихся электроникой и предлагающих национальному производителю свои разработки, технологии и научные решения. Сколько их должно быть, где их разместить и тому подобные подробности мы, наверное, обсудим в другой раз.
Ещё один важный технологический процесс – металлообработка. Да, мы всё больше и всё охотнее говорим о новых технологиях, материалах, керамике и полимерах, волокнах и пластиках, наноструктурах и прочем технологическом бланманже. Но стоит оглянуться вокруг, как сразу замечаешь – металлы всё ещё являются базовым материалом для множества отраслей экономики, а умение их обрабатывать с высокой точностью и производительностью и составляет, зачастую, основу технологической мощи многих современных государств.
Так повелось, что именно в высокоточной обработке металлов мы ощутимо отстали от конкурентов. Наметилось это ещё, вероятно, с царских времен, когда на русских заводах ставили, в основном, немецкие и английские станки. По наследству эта проблема досталась и СССР – достаточно вспомнить советские поршневые авиадвигатели времен Великой Отечественной, уступавшие почти всем основным конкурентам, или советские же реактивные двигатели, которые едва удавалось тянуть к требуемым показателям мощности, закрывая глаза и на топливную эффективность, и на ресурс, и даже, порою, на надежность.
Тут же вспоминается и скандал с японскими высокоточными станками, которые КГБ через сеть подставных фирм закупило в Японии в начале восьмидесятых. Да, мы строили очень мощные атомные подводные лодки, но они так чудовищно шумели под водой, что американские подводники называли их «ревущими коровами» и без особых проблем «пасли» в районах стратегического дежурства. Скандал разразился, напомню, именно после того, как наши подлодки стали шуметь гораздо тише, а ЦРУ и Пентагон схватились за голову и провели соответствующее расследование.
Понятно, что ни в девяностые, ни в нулевые мы не совершили головокружительных рывков в этом щепетильном вопросе, и собственная технологическая база наших производств всё ещё сильно отстаёт от того, что имеют наши прямые конкуренты.
Мы просто обязаны запустить национальную программу, которая позволит нам, со временем, преодолеть технологическое отставание в этом сегменте. А для этого, вероятно, нужно будет создать и какой-то технологический центр, который будет аккумулировать все имеющиеся научно-технические наработки по данному вопросу, а потом и распространять их по стране, уже в виде серийных, массовых производств и высокоточного технологического оборудования.
Целью такой программы как раз и может стать создание центра, способного воспроизвести любую существующую в мире технологию металлообработки, независимо от того, касается это точности поверхностной обработки, или каких-то других аспектов создания детали/узла. Это, если угодно, программа-минимум. А хорошим бонусом будет ведение собственной научно-исследовательской деятельности, внедрение передовых разработок профильных институтов и исследовательских групп и создание, в конечном итоге, чисто своих, эксклюзивных, технологий металлообработки.
На следующем этапе можно расширить сферу деятельности подобного центра, добавив туда и обработку стекла (а это крайне чувствительный вопрос военной и научной оптики, например), и керамику, и металлокерамику. Схожесть задач и подходов наверняка приведут и к лучшей результативности работы, и к некоторой экономии средств, что тоже немаловажно
В идеале мы должны получить следующее – любой ученый или конструктор, разрабатывающий технику, использующую металлические узлы и детали, должен быть уверен, что специалистами этого центра будет решена задача любой сложности, если в мире вообще есть аналог подобного решения. Касается ли это нового станка, который должен обрабатывать поверхности с нанометровой точностью, или речь идёт о создании трехметрового зеркала для космического телескопа нового поколения – вы просто обращаетесь в этот центр и получаете конкретный ответ о том, когда, как и за какие деньги вы сможете получить свой заказ.
Подобная программа, по моему глубокому убеждению, достаточно быстро скажется и на качестве нашего автопрома, и на двигателестроении (в том числе авиационном), и на производстве станков, и ещё на массе других областей нашей жизни. А кроме того, это очередной шаг к технологической независимости. Причем, шаг не только широкий, но и системный, способный стать анкерным камнем для большинства наших технологических программ.
Ещё я бы выделил химическую промышленность. Да-да, опять технологический центр. Смолы, полимеры, пластики, карбон, волокна всех видов, диаметров, длин и прочностей. С постепенным добавлением фармацевтики, пищевой химии и прочих изысков.
Кстати, о фармацевтике. Хотя эта отрасль выглядит не очень большим «ломтём» промышленности, очень специфична и вряд ли сможет стать самодостаточным локомотивом экономики, нескольких слов она, тем не менее, заслуживает.
Вероятно, в другой политической ситуации вокруг России мы могли бы позволить себе некоторое благодушие. Ну, действительно, глупо экономить на здоровье сограждан, и нужно стремиться, вроде как, к закупкам самых лучших лекарств и самого лучшего медицинского оборудования. Однако, как показывает практика, подобное благодушие может очень и очень дорого обойтись и стране, и конкретно тем её гражданам, о благополучии которых мы так печемся.
Да, опыт России подсказывает, что ей обязательно нужно обеспечивать свою «лекарственную независимость». Иначе весьма вероятно, что очередной политический кризис заставит нас либо оплачивать независимость жизнями своих сограждан, либо торговать своим суверенитетом. Увы, санкции могут коснуться и этого чувствительного сектора, и надеяться тут на милосердие наших «партнёров» я бы не советовал. А кто не верит мне, может изучить опыт Ирака, например…
Кроме того, здоровье – одна из базовых потребностей человека. И если смотреть на вопрос несколько шире, чем фармацевтика, то медицина может стать достаточно важным экономическим сектором. Это доказывает, в частности, опыт тех же США, где реформы Клинтона в сфере здравоохранения смогли привести к общему оживлению экономики. Правда, тут есть одно «но» - это будет работать только в том случае, если сфера здравоохранения поставлена на рыночные рельсы. В противном случае может получиться, как с советским сельским хозяйством – оно, вроде, и производило довольно много товарной продукции, но дикая система распределения сводила всё это на нет, превращая, де-факто, сельское хозяйство из локомотива экономики в тормоз.
В заключение хочу резюмировать некоторые моменты и дать определенные пояснения.
Да, очевидно, что автор данной статьи исходит из посыла, что рыночная экономика имеет более здравую природу, и на длинных отрезках истории всегда обходит сколь угодно эффективные искусственные схемы, вроде советской, ливийской или северокорейской. Мобилизационные схемы могут быть хороши, но так уж, вероятно, устроена природа человека, что он не может жить в условиях вечной мобилизации. И уж тем более это верно по отношению к обществу.
Вообще, я подозреваю, что у всякого, кто внимательно ознакомился с этим текстом, сложилось впечатление, что автор призывает Россию к полной самоизоляции и регрессу. Разумеется, это не так, но давайте поговорим об этом чуть-чуть поподробнее. Правда, с одной важной ремаркой – данная тема находится прямо на стыке экономики и политики, и говоря об одном, трудно не задеть другого. Но это и хорошо – как я уже говорил, политика является основой для экономики, а не наоборот. И именно решение политических проблем и устранение политических препятствий является, порою, ключевым условием для успеха тех или иных экономических реформ.
Итак, насчет самоизоляции. Я бы всё-таки с некоторой осторожностью применял это слово, поскольку у нас есть и политические, и экономические интересы за пределами собственной страны, защита которых требует неких постоянных усилий. Поэтому глупо было бы настаивать на том, чтобы прервать все связи с внешним миром, отключить интернет, запретить гражданам выезд за пределы страны и тихонько млеть тут в своём внезапном процветании.
Более оправдано использовать слово – «скептицизм». Да, мы должны с большим скепсисом относиться к различным транснациональным и трансконтинентальным соглашениям; да, нам стоило бы увидеть в Европейском Союзе одного из самых страшных своих врагов; да, нам нужно четко осознать, что наша страна является самодостаточным экономическим организмом, вполне способным, при необходимости, обойтись собственными ресурсами роста и развития.
Нам нужно тщательно лелеять здоровый эгоизм, полностью исключающий использование во внешнеэкономической деятельности слова «взаимовыгодный». Не должен российским чиновник думать о взаимности выгоды от сотрудничества – его должна интересовать только и исключительно выгода для своей страны. А если наши партнёры находят тут и какую-то выгоду для себя – прекрасно, мы их с этим поздравляем.
Возможно, такой подход и покажется кому-то слишком жестким и неконструктивным, но лет тридцать мы, благодаря его неуклонной реализации, будем только расти. Возможно, ещё через пять лет внутренние ресурсы роста будут исчерпаны, и мы станем гораздо более заинтересованными в укреплении внешнеэкономических связей. Что ж, вот тогда и придёт время менять подход к этому вопросу. Тем более, что переговоры по внешней торговле гораздо активнее и результативнее ведутся теми странами, экономическая мощь которых позволяет им надеяться не некие особенные, эксклюзивные условия сотрудничества.
Если кто-то не в курсе, поясню один момент - Всемирная торговая организация имеет такую странную особенность, что всякое государство, вступающее в неё, обязано согласиться на худшие условия, чем те, кто вступил ранее. И раз уж так получилось, что мы вступили в ВТО одними из последних, то и условия у нас одни из самых худших.
На деле это означает, что мы так никогда и не сможем нормально развивать наше сельское хозяйство, легпром, электронику, автопром и многое, многое другое. И все нынешние успехи сельского хозяйства, обусловленные санкционным противодействием и обвалом рубля, сойдут на нет сразу, как только мы о чем-то договоримся с Западом и будем вынуждены отменить встречные санкции. Иного варианта нет, и быть не может - нормально поддерживать своих сельхозпроизводителей мы не можем, потому что нам это запрещают нормы ВТО, изменить климат тоже не получится, а значит, выдержать конкуренцию с западным сельхозпроизводителем мы можем только в одном случае - если будем и дальше занижать курс рубля.
Если вы думаете, что автор вас обманывает, предлагаю вам самостоятельно найти цитату действующего президента РФ, который советовал нашим селянам сильно не расслабляться - санкции, дескать, раньше или позже закончатся, и им снова придётся конкурировать с фермерами Польши, Испании, Аргентины, Голландии и ещё чертовой кучу иностранных государств. Разумеется, наш бравый президент произнес всё это очень бодрым тоном, ни минуты не сомневаясь в конечной победе наших нищих селян, но рискну утверждать, что он заблуждается - экономические законы не изменить, и мы ещё долго будем вынуждены балансировать между спадом национального производства и принудительной девальвацией курса рубля.
Кстати. Возможно, кто-то из читателей тоже обратил внимание на один щекотливый момент - несмотря на всю санкционную истерию Запада, ни один серьёзный западный политик даже не заикнулся насчет того, чтобы выдворить Россию из ВТО. Также не используются инструменты ВТО для преодоления российских контрсанкций, хотя на эту тему иногда высказываются главы некоторых обиженных европейских государств. И это понятно - никто не хочет собственными руками снимать петлю ВТО с российской шеи! Более того - никто в принципе не хочет привлекать внимание РФ к этой петле. Кто его знает, как обернется нынешний кризис, а удавкой ВТО Россию можно душить ещё годы, а то и десятилетия.
Всё, что нам стоит знать о ВТО и её пользе для России, можно выразить так - членство в этой организации полезно нескольким металлургическим олигархам, которые, благодаря этому членству, могут красть чуть-чуть больше, а планировать свой воровской бизнес - чуть дальше. Страдает же от этого всё остальное население РФ...
Ещё один сиюминутный, но очень показательный момент - я всё чаще слышу радостные возгласы о том, что из-за кризиса и падения курса рубля мы стали весьма конкурентоспособны на рынке труда. Ура, теперь в России стало выгодно размещать сборочные производства! - доносится с разных сторон, и эти радостные реляции подкрепляются справками о зарплатах в РФ и Китае.
Я же совершенно не разделяю этого калечного оптимизма. Граждане, если Россия планирует обеспечить экономический рост исключительно за счет низких зарплат своих граждан, то нас ожидают ещё долгие десятилетия разочарований. Ведь есть ещё Индия. Есть Бангладеш. Есть, наконец, почти весь африканский континет, где уровень зарплат может исчисляться даже не в десятках, а в единицах долларов. Наши экономические гении и правда расчитывают обваливать курс рубля до таких значений, которые позволят нам конкурировать с Республикой Чад или Мозамбиком? Или ждём ещё пятьдесят лет, когда зарплаты там на самом деле обгонят российские, и вот уж тогда....
Собственно, именно так сейчас и обстоит дело - либо мы берем курс на относительную закрытость экономики, стараясь импортировать только технологии, промышленное оборудование, критически важные ресурсы, либо мы будем вынуждены вечно насиловать рубль, как единственную преграду на пути того импортного урагана, который в любой момент может "сдуть" почти любую отрасль нашей экономики. Либо мы ставим свою экономику на надежную платформу самообеспечения, либо ещё долгие годы торгуем остатками собственного суверенитета, пока его совсем не останется.
Оценили 0 человек
0 кармы