Израиль, Тель-Авив 2010 год.
В аэропорт Бен-Гурион в 8:30 утра по плану прибывает некий самолет и идёт на посадку. Это спец-рейс из Кейптауна. На борту самолета находится гражданин Израиля Пихнус Данкевич, который совсем недавно, по ещё никому непонятным причинам, сошел с ума. Родом он из влиятельной еврейской семье в Тель-Авиве, его родственники достаточно богатые люди, даже по меркам Израиля.
На взлетной полосе, вместе с остальными, самолет ожидают израильские военные. Дело в том, что человек, который прибыл из Кейптауна является офицером израильской армии. И да, он сошел с ума.
Стремительно приближающийся самолет сам по себе достаточно большой, что немудрено, так как расстояние между Кейптауном и ТельАвивом превышает 7000 км. Целью данного рейса является транспортировка умалишенного офицера израильской армии. На взлетной полосе стоят врачи, машина скорой помощи и две машины военных Израиля для того, чтобы опознать человека, прибывшего этим рейсом. Пихнус Данкевич был отправлен из Кейптауна в Тель-Авив властями Южно-Африканской республики. Самолет классически заходит на посадку в два поворота и мощная, огромная машина совершает приземление, касаясь взлетной полосы открывшимися шасси. Затем самолет проезжает еще какое-то расстояние, поворачивает и следует на приготовленное место, указанное ему заранее диспетчером. Когда самолет полностью остановился и навстречу ожидающим открылась пассажирская дверь, первый странный факт, что бросился в глаза — это внешний вид человека, которого выводят из самолета. Трудно представить, но и в 21 веке иногда у определённых лиц руки связаны скотчем. Вероятно, это был некий гуманный жест со стороны правительства Кейптауна, что на него не стали одевать наручники.
И вот, этот человек выходит. Что и говорить: у него совершенно безумный взгляд, он как-будто ничего не видит и не понимает, где находится и что происходит, на каком он вообще свете, куда он попал. При выходе из самолета он сопровождается некоторыми сотрудниками израильского посольства южно-африканской республики, специально прибывшими из Претории, чтобы депортировать сумасшедшего гражданина Израиля. И вот его выводят из самолета, спускают по трапу, и он мгновенно «попадает в объятия ко всему готовых санитаров». Сумасшедшего помещают в машину скорой помощи, затем все разом, как по взмаху дирижёрской палочки, направляются в специализированную больницу. Военные опознали своего офицера в лице Пихнуса Данкевича; они безмолвно, не сговариваясь, просто следуют за каретой скорой помощью в расположение специального лечебного заведения. По прибытию в больницу, Пинхуса помещают в одиночную палату, проводят все необходимые процедуры, оформляют пациента и закрывают его там.
Один из старших офицеров в чине полковника обращается к главному врачу больницы:
— Вы можете объяснить, что вообще происходит?
— Пока нет, пока не могу ничего сказать. Необходимо провести обследование в течении нескольких дней и затем, возможно, мы все узнаем,— ответил врач.
В это время в дом семьи Данкевича, расположенном в Рамат Авиве, в одном из самых престижных районов Тель-Авива, приходит друг семьи и близкий друг Пинхуса, подполковник Савва Крамер, служивший вместе с Ицхаком в израильской армии. Вся семья и гость располагаются за огромным столом в столовой дома. Напротив Саввы сидит брат Пинхуса, солидный израильский финансист, Ицхак Данкевич. Он уже много лет находится в инвалидной коляске, поскольку у него отказали ноги из-за последствий врожденного полиомиелита. Рядом с Ицхаком — его жена Сара, обладательница, может, и не самой привлекательной внешности, но дама очень образованная и умная. Также за столом присутствуют отец Ицхака и Пинхуса, господин Арон и еще некоторые родственники, приехавшие из пригорода.
Савва начал разговор первым:
— Пинхуса доставили в больницу, но пока ничего не понятно. Произошли достаточно странные события: человек ни с того, ни с сего улетел в Кейптаун, там, каким-то образом, сошел с ума и вот теперь его доставили сюда. Попытайтесь мне объяснить, что происходит, введите меня в курс дела, хотя бы немного.
Брат Пинхуса ответил:
— Мы сами-то не понимаем, что происходит. Единственное, что известно: он познакомился с какой-то красивой девушкой, журналисткой, которая живет и работает в Кейптауне. Ее зовут Катарина Островская, она, безусловно, еврейка. В Тель-Авиве, насколько мне известно, она находилась по работе, затем улетела к себе в Кейптаун. После этого, буквально через несколько дней, Пинхус сел в самолет, никому ничего не сказал, и тоже улетел в Кейптаун. Что получилось в результате этого полета, вы знаете, его вернули в этом непотребном психологическом состоянии. Он совершенно не в себе.
— А как его сюда доставили, почему его привезли люди из посольства? — спросил Савва.
— У него при себе был паспорт гражданина Израиля. Он невменяемый ходил по городу и пугал людей своим видом, а затем попался в руки полиции, которая его и задержала. При этом, он не мог ничего объяснить и не отвечал ни на один вопрос, который ему задавала полиция. Его начали досматривать, нашли паспорт, связались с израильским посольством, объяснили ситуацию. Что он делал на территории ЮАР, никто не знал. Тогда они связались с нами, но мы тоже не знали причину его нахождения там. И потом, только через 50 часов его доставили сюда, потому что ждали представителей посольства из Претории. Журналистка, к которой Пинхус полетел, почти сразу улетела в США и по сути, не находилась там в период того, как с ним произошли эти непонятные события. Тоже странно: прилетел к девушке, а девушка улетает в США. И сразу же человек сходит с ума. Ну, не от того же, что она улетела? Чертовщина какая-то… Ситуация очень странная и непонятная.
Подполковник Крамер продолжил расспрашивать родственников, в надежде найти хоть какие-то нити, чтоб хоть за что-то можно было зацепиться, как вдруг Ицхак перебил его:
— Не нравится мне эта история. Пинхус был абсолютно здоров физически и крайне вменяем во всех отношениях. Он служил в израильской армии в звании майора. Это человек, прошедший все профотборы. Что-то, как мне лично кажется, здесь не так. Нечисто, вот и всё.
Отец многозначительно смотрел на своего старшего сына. Ицхак уже много лет являлся приемником семейного бизнеса. Отец отошел от дел и главой семьи, несмотря на физический недуг, по праву считался Ицхак.
Отец не терпел пауз:
— Ну, развивай мысль, что ты хочешь этим сказать?
— Просто так,— начал Ицхак,— такие вещи не происходят. Это 100%. И конечно же, первая версия, которая приходит мне на ум, это так называемая бизнес-версия. Может это как-то связано с нашим бизнесом?
— У тебя есть бизнес в Кейптауне? — спросил отец.
— Нет. Но может кто-то решил воздействовать на нашу семью, вот таким непонятным способом?
— Если бы хотели воздействовать на семью, то воздействовали бы на семью. А тут, ни с того, ни с сего, человек сам садится в самолет…,— произнёс, наморщив лоб, отец, как бы продолжая мысль, но уже уже про себя.
— Согласен,—тяжело выдохнул Ицхак,—что-то не вяжется в этом рассказе про «воздействие и бизнес». Что же нам делать в этой ситуации, как поступить?
— А что делать, для начала ждать анализов и диагноза врачей. По предварительным осмотрам врачи предполагают, что это шизофрения. Более точно будет известно не раньше завтрашнего дня.
Вдруг подполковник вмешался:
— А как зовут эту девушку, известно?
— Да, известно, сказал Ицхак,—брат не скрывал этого. Ее зовут Катарина Островская, она журналист, работала в Тель-Авиве достаточно длительный промежуток времени. Она здесь освещала определенную проблематику, связанную с его увлечением воинскими искусствами. Писала материалы на военные темы, изучала вопросы армии и еще что-то. Это то, что мне известно. На сколько я знаю, она очень красивая. Таких еще называют «светскими львицами». Журналистка, как журналистка, каких немало по всему миру.
— Мой сын — офицер, — подхватил отец,— у него есть свой спортзал в Тель Авиве. Он занимался довольно известной израильской боевой системой Крав-Мага. Преподавал ее другим людям, обучал молодых офицеров. Хотя система какая-то непонятная, но это лично мое мнение. Я не сильно знаю, чем именно он там занимался. Он довольно часто ходил в спорт зал, как все офицеры, для которых физическая подготовка стоит далеко не на последнем месте.
Тут уже подполковник встревает:
— Да я хорошо знаю, чем он занимался, потому что я — его друг. Действительно, у него есть спорт-зал и в свободное время он много преподавал. И вообще Пинхус, в свое время, геройски воевал на оккупированных территориях Израиля. То есть, просто так «сойти с ума», средь бела дня да беспричинно — нет, не верю, так не бывает. Человек он подготовленный, психика у него крепкая. От обыкновенной поездки в Кейптаун он бы не сошел с ума. Что-то здесь не так, это 100%.
В это время послышался громкий стук в дверь. На пороге стоял еще один друг семьи, врач-психиатр Елеазар Зильбельман. Выглядел он на высоте, одет был утонченно, в дорогом костюме с саквояжем в руке; на вид ему было лет 60 или около того. Господина Зибельмана также пригласили к столу.
— Тебе удалось что-то узнать об этой истории? — спросил отец.
— Честно говоря, практически ничего, во всяком случае пока,— ответил врач.—Пинхус лежит в одиночной палате, у него великолепные условия, есть всё, что необходимо. Однако он находится в совершенно непотребном виде. Что можно сказать наверняка, так это то, что мы имеем дело результатом некого психологического воздействия. В этом нет никаких сомнений. Просто так, такие вещи не происходят. Я мог бы совершенно точно определить, что перед нами человек, психика которого полностью расстроена. К сожалению, это единственное, что я могу пока сказать. И больше у меня нет никаких мыслей по этому поводу. В любом случае, завтра будет консилиум, я там буду, поскольку пригласили, как сведущего специалиста. Так что, будьте любезны, наберитесь терпения, господа, и завтра мы все узнаем. Прошли уже почти сутки, сейчас в клинике проводятся все исследования и тесты. Поэтому, мы что-то будем знать уже завтра.
Через какое-то время, все начали расходиться, заниматься своими делами и ждать диагноза, ждать хоть какого-нибудь понимания того, что же на самом деле произошло с дорогим членом семьи.
На следующий день, доктор Зильбельман, как и говорил, отправился в больницу на консилиум. Однако он выехал заранее, чтобы предварительно осмотреть пациента, не чужого ему человека, которого он ещё мальчонкой хорошо знал с детства. Возможно это личное знакомство и сыграет какую-то роль, например, поможет наладить контакт, а может даже и диалог с Пинхусом, который до этого момента не произнес еще ни слова с тех пор, как прибыл в Тель-Авив.
Как только доктор Зильбельман подъехал к больнице, на пороге его встретил главврач Левин и сходу выпалил:
— Ты знаешь, я пытался с ним побеседовать, но результата никакого. Он не разговаривает и ничего не отвечает.
— Мда…, интересно. Давай я попробую,— сказал доктор Зильбельман, и они начали подниматься к палате Пинхуса. Возле двери они встретили дежурную медсестру. Доктор Левин спросил ее, не проявлял ли пациент каких-то признаков буйства или хотя бы активности. В ответ медсестра только безнадежно и отрицательно покачала головой.
— Он просто сидит на кровати, смотрит в одну точку и все,— заглядывая в дежурный журнал пробормотала она.
Доктор Зильбельман решительно зашел в палату, взял стул, поставил его перед пациентом и сел так, что их лица оказались друг напротив друга.
— Ты.. ты помнишь меня? — негромко спросил, пристально глядя на Пинхуса.
В ответ тишина. Доктор спросил еще раз, но опять получил в ответ лишь молчание. Он повторял попытки разговорить пациента в течении 30 минут, называл его по имени, как угодно — но все было безрезультатно. Затем он забрал стул, вернул его на место, вышел из палаты и направился в общий зал консилиума, где уже собирались ведущие специалисты в области психиатрии со всего Израиля. Всего их было одиннадцать человек, и они собрались специально для того, чтобы обсудить этот случай. Дискуссия длилась около двух часов. Ее целью выступала постановка диагноза пациенту Пинхусу Данкевичу. После долгих обсуждений, было проведено открытое голосование, которое большинством голосов определило диагноз — шизофрения. Доктор Зильбельман оказался одним из немногих, кто был категорически против этого диагноза; он всячески обращал внимание коллег на то, что в данном случае имеет место некая особая заторможенность психики, которая пока науке неизвестна. Более того, шизофрения предполагает галлюцинации, а их наличие у пациента не выявлено. Однако консилиум путём голосования вынес свой вердикт, и он был принят.Доктор Зильбельман расстроился. Он посмотрел еще раз на пациента, на человека, которого он хорошо знал и еще совсем недавно разговаривал с ним по телефону. Но сейчас, рассмотреть в этих пустых глазах близкого человека стало практически невозможно. Он как-будто находился не здесь, не в своем теле.
— Что же с тобой произошло? — проговорил он про себя и направился к выходу больницы.
Затем доктор Зильбельман сел в такси и направился в дом пациента, к его родственникам, которые его уже заждались. Еще в дверях, не дожидаясь вопроса, он начал:
— Пинхусу поставили диагноз шизофрения. Однако я уверен, что это не так. Это какая-то особая заторможенность психики. За полчаса он не произнес ни слова, то есть, он вообще не разговаривает и не реагирует на окружающих его людей.
Было около 4 часов дня, брат Пинхуса, только вернулся из офиса. Он вкатился на коляске в зал, и подъехал к столу. Позади Ицхака стояла его жена Сара. Ицхак начал говорить:
— Если Пинхусу поставили такой диагноз… позволь уточнить: ты уверен, что они хуже разбираются, чем ты?
— Смотри же, подхватил его доктор Зильбельман,— шизофрения в обязательном порядке сопровождается галлюцинациями. А мы не знаем о том, наличествуют они у Пинхуса или нет. Поэтому ставить такой диагноз пока рано, я в этом уверен. Но, поскольку нужно было поставить диагноз быстро—уж не стояла задача быстро и правильно— большинство всё же проголосовали за шизофрению.
— Меня интересует правда, а не то, за что проголосовало большинство, пусть даже именитых врачей нашей страны,— решительно сказал Ицхак.— Что с моим братом?
— То, что я могу сказать однозначно, что все это произошло с Пинхусом в Кейптауне, —ответил доктор.
— Это я и без тебя знаю. А еще?
— То, что у него какое-то особое заболевание психики, о котором мы ранее не слышали, это 100%. У него полностью заторможенная психика, вплоть до потери речевой функции. Во всяком случае пока что он не проронил ни единого слова.
— Понятно. И что делать в этой ситуации? — разводя руками от немой беспомощности, спросил Ицхак.
— Для начала понаблюдать за ним.
— Я боюсь, что это никак не изменит ситуацию. Мы только потеряем время.
В это время раздался стук в дверь. На пороге стоял подполковник Крамер. Он незамедлительно прошел к столу и, устраиваясь, сказал:
— Вот, что мне удалось узнать: действительно, Пинхус несколько раз встречался с этой журналисткой. Она приходила к нему в спортзал. Это подтвердили все ребята, которые у него занимались. Они общались и он несколько раз приглашал ее на ужин. Когда она улетала, Пинхус её провожал, это подтвердили служители аэропорта. А затем, через 2 дня, он купил билет и полетел к ней в Кейптаун. Это все, что мне удалось выяснить в настоящий момент времени.
— Прекрасно,— сказал Ицхак,— нужно искать эту Катарину. Возможно, именно она наш ключ к разгадке.
— А ее не надо искать, сказал подполковник. Она не скрывается. Она живет и работает в Кейптауне в центральной газете, и говорит, что не в курсе того, что произошло с Пинхусом. Мы только сегодня с ней разговаривали по телефону. Я спросил, давно ли она вернулась в Кейптаун и она ответила, что сутки назад. Затем сразу вышла на работу и продолжила заниматься привычными рабочими делами. А когда я спросил ее, где находится ее израильский друг, представившись его товарищем, она ответила, что не знает где он и что они не созваниваются с ним уже какое-то время. Она назвала день, когда он прилетел к ней, сказала, что они встретились, поговорили и на этом все. На следующий день, с её слов, она улетела в Штаты. Я сказал ей, что Пинхус приболел и по этой причине мы интересуемся, чем они занимались в Кейптауне. Она пожелала ему скорейшего выздоровления и на этом наш разговор закончился. Так что, она не находится в бегах и похоже, что она ничего не скрывает. По телефону говорит спокойно, и я не заметил в ее голосе, что она что-то утаивает от нас. Однако, я уверен, что она каким-то образом причастна к заболеванию Пинхуса.
Ицхак прервал подполковника: — Лично я не знаю на счет того, причастна она или нет, но факт остается фактом. Человек находится в больнице в очень тяжелом состоянии, а единственное связующее звено с Кейптауном — журналистка Катарина. Поэтому я думаю, что нужно лететь в Кейптаун. Остается только решить, кто полетит.
— Я могу полететь,—вызвался подполковник, как в армии,—и мне бы прихватить с собой уважаемого психиатра, потому что я ничего в этом не понимаю, если честно, но задавать вопросы я умею неплохо.
Доктор Зильбельман не особо обрадовался перспективе будущей поездки, что отчётливо читалось по его выражению лица и начал, как будто на ходу, сочинять множество причин, по которым он «…не то, чтобы не хочет, но не может поехать разбираться в этом таинственном деле». Он говорил о каких-то делах, пациентах, которых ему не на кого оставить, даже вспомнил домашних животных, но Ицхак перебил его решительным, даже строгим голосом и сказал:
— Это даже не обсуждается, ты друг семьи и ты должен лететь. Чего ты боишься? Что ты там тоже сойдешь с ума? Ты же психиатр.
— Нет, конечно я этого не боюсь,— как бы оправдываясь, сказал доктор.
— Отлично, тогда решено,— сказал Ицхак,— все расходы я беру на себя. Сегодня все организуют, в том числе и билеты.
Затем он достал две крупные пачки денег, положил их на стол и сказал, что это деньги на расходы.
— Пожалуйста, сядьте в самолет, найдите эту девушку и подробно ее расспросите о том, что произошло с Пинхусом в Кейптауне, как бы напутственно проговорил Ицхак, выкатываясь из-за стола.
На этом разговор был окончен.
Дорогие читатели, это было продолжение предыдущей публикации и является частью книги Олега Мальцева "Мой Бог Франческо Виллардита". В Другой свой книге под названием "55" автор делится:
В одной из своих книг об исследовании криминала ЮАР ещё в самом начале я сделал вывод: «Южноафриканская уголовная ножевая традиция основана на обмане: как обмануть человека, чтобы он совершенно не понимал, что происходит?»
Если сопоставить книгу «Мой Бог Франческо Виллардита» и «Чёрная смерть», окажется что... смысловые и тактические блоки, в них описанные, абсолютно равные. Только Виллардита — это некое методологическое соединение рыцарской и монашеской традиций вместе.
* Кто такой ФРАНЧЕСКО ВИЛЛАРДИТА (FRANCESCO VILLARDITA)
* МОЙ БОГ ФРАНЧЕСКО ВИЛЛАРДИТА (АУДИОКНИГА)
Читайте продолжение на этом канале завтра...
Оценили 0 человек
0 кармы