Когда со мной случалось горе,
Подняться не хватало сил,
Рук подоспевшее подспорье
Всегда в друзьях я находил.
Но в счастье было тяжелее:
Друзья стояли в стороне,
Завидуя и сожалея,
Что помогли когда-то мне.
/А.Гитович ?/
Почти три года не выходил из дома. Каждый день ожидая смерти. Скорая посещала умирающего старика два-три раза в неделю. Православные братья, друзья заказывали молебны о Здравии во всех церквах города и окрестных сёлах. Знакомые священники исповедовали и причащали прямо на дому. Знакомые и бывшие ученики приносили подарки и продукты. Госпитализация в стационар и снова домашний постельный режим...
Ни ною, ни жалуюсь, просто констатирую факты. Невыносимо трудного испытания. Порой казалось, что в бою было легче, порой хотелось вернутся туда и умереть вместе со всеми.
Добрые люди отвезли меня в скит. На исповеди я рассказывал о своей нелёгкой, грешной жизни и просил у монахов ни лекарства, ни хлеба, а очищения души перед смертью, да молитвы за мою грешную душу.
Как только стихала боль ко мне во сне приходил старец из древней притчи и говорил:
"Слишком велики твои грехи и монахи вряд-ли вымолят тебя перед Богом, только силы потратят, если ты сам не вспомнишь все свои прегрешения вольные и не вольные и не раскаешься в них.
А помогут тебе в этом птицы небесные, которые ближе к Богу, которые и донесут твои молитвы и раскаянья.
Начни подкармливать их и рассказывай им о своём житие. Если раскаяние твоё будет чистосердечным и от всей души, то и просьбы твои Бог услышит через своих пернатых посланников". - Старец исчезал и вновь мучительные боли.
Так в трудах и молитвах шли дни, месяцы, годы. Вначале прилетали только вороны. Чёрные, похожие на демонов из преисподней. Они рассаживались на ветвях и громко кричали. Порой казалось, что они ожидают свою жертву. Я кормил их и мысленно рассказывал о своих победах и ранениях.
Затем, рядом с воронами стали появляться галки. которые были меньшего размера, но отважные и не боящиеся вступить в бой за лакомый кусочек.
Вскоре появились сизари:
Вскоре постоянным моим слушателем стал белый посланник Генрих:
и стайки воробьёв которые очень быстро свыклись со мной, ничего не боялись и становились ручными. Мне приносили пшено, которое воробьи с удовольствием клевали:
"ЖИТЬ НАДО ПРОЩЕ, БЕЗ ЗАТЕЙ, ПОСПАЛ - ПОКЛЮЙ. ПОЕЛ - ЗАПЕЙ (ПРИНЦИП ВОРОБЬЯ)
Воробей домовой – это самая известная во всем мире птица. Он, как дворовая кошка, которая живёт сама по себе, но от человека никуда не уходит.
Воробей принадлежит к тем немногим видам пернатых, которые стали постоянными жителями наших площадей и улиц. Кажется, что без этих шустрых и говорливых соседей нам было бы уже скучно жить.
ВОРОБЕЙ
Среди преданных друзей,
У меня есть воробей.
Он, как настоящий друг,
Заполняет всё вокруг.
Только солнышко взошло,
Он стучит ко мне в стекло:
"Открывай скорей окно,
Насыпай овёс, пшено.
Видишь, друг твой хочет жрать,
Хватит нежиться и спать".
Говорит мне злой сосед,
С воробьём хлебнём мы бед.
Что такое воробей?
- Это значит вора - бей!
Он сейчас мешает спать,
Завтра будет воровать...
Я не буду друга бить,
Пусть он мне мешает жить.
Пусть он спать мне не даёт,
Под окном весь день орёт.
Хоть горластый, всё же друг,
От него светло вокруг.
А вчера привёл детишек,
Желторотых воробьишек.
Вот уж точно был базар,
Как серена на пожар.
Все кричат и просят жрать
Я не знал куда бежать?
Только вдруг пришёл закат,
Успокоил воробьят.
Вмиг исчезли воробьи
И запели соловьи.
Пой соловушка нам пой,
Чтобы утром снова в "бой"...
© Copyright: Сергей Александрович Бабичев, 2018
Свидетельство о публикации №118060400185
https://www.stihi.ru/2018/06/0...
Соловьи поют всю ночь не обращая внимание на рёв и грохот машин...
Появились синицы, которые елевали сало и подсолнечные семечки :
А в последнюю зиму моим частым гостем кроме всех прочих пернатых стал дятел:
Он ежедневно прилетал раньше всех, как только забрезжит рассвет, и начинал долбить в окно. Иногда в морозы, дятел прилетал ещё и в обед. Я даже вспомнил стихотворение из своей юности, не помню автора:
Я с ума вероятно спятил,
Всё мне чудится в вышине.
Работящая птица дятел,
Клювом бъёт по моей стене.
Ладно, тусть себе суетится,
И долбит, и долбит опять.
Пусть уж лучше не ты, а птица,
Не даёт мне ночами спать.
В одно прекрасное светлое воскресное утро в моей кельи вновь появился тот самый, седовласый старец с посохом из притчи:
- "Вот видишь, Господь он всемогушь и всемилостив! Коли Он продлил твою жизнь, значит ты ещё нужен здесь, может ты должен описать свою жизнь? Не в суд и не в осуждение, а в назидание и наставление другим"!
ПИШИ! ПРОПОВЕДУЙ! НАСТАВЛЯЙ! СПАСАЙ! И СПАСЁШЬСЯ САМ!
В те минуты, когда боль отступала и беседа с птицами прекращалась, я писал.
за эти годы у меня вышло несколько книг, которые я писал полулёжа, полусидя, на карачках, примостив на животе клавиатуру, в общем, как только мог:
Конечно же никто из печатников не собирался делать скидки ни на старость ни на мои ранения и боли. Приходилось платить сполна из своей пенсии...
Этой весной, я стал выходить на улицу и делать небольшие прогулки. И вот тут я почувствовал что те, самые люди, которые помогали мне в трудную минуту. Пытаются диктовать мне, что и как я должен писать. Ощущение такое, что как будто меня попрекнули тем куском хлеба, который они мне приносили лежащему в постели. Видимо они не рассчитывали, что Господь поднимет меня.
Оказывается, я слишком правдиво и откровенно описал то, что историческими памятниками - храмами в Ельце занимаются не профессионалы. Оказывается за свою пенсию, я должен писать только то, что им выгодно, на чём они могут заработать деньжат. А то что один храм рухнул, второй стоит на грани, а в третьем в подвале собаку держали, это не моё дело.
Я бы не стал писать, да совесть не позволяет. Ведь на кону стоят человеческие жизни. Если в этот раз при обрушении обошлось без жертв, то неизвестно чем может закончиться следующий обвал.
Так что рот мне заткнуть не удастся! Кого убоюсь,- Господь со мной!
Умирающие храмы
Над вратами святых обителей,
Нависает Дамоклов меч.
А епархией правят грабители,
Их к ответу нет силы, привлечь.
Храм Покровский, Святой Богородицы,
С покосившимся куполом ждёт.
Очумевших от безработицы,
Прихожан, тех, кто в жертву придёт.
Над руинами храма Сергия,
Кружит чёрное вороньё.
А чиновник глумится над церковью,
Не даёт возрождать её.
Погибают святые обители,
Превращаются в тлен и прах.
И возводят себя в «небожители»,
И молчат, как немые служители,
И танцуют на чёрных крестах.
Вот такое мне сегодня приснилось стихотворение!
Не в суд и не в осуждение, а в назидание и наставление. Ведь обрушение Сергие-Владимирского храма произошло не из-за того, что в нём соль хранили, а из-за равнодушия и бездействия. Мало того, ещё и от запрета на восстановление храма.
Перефразирую Крамарова из к/ф "Джентльмены удачи" скажу так:
- Ну как же - кто же его восстановит? Это же памятник!
...А памятник культуры у нас "охраняется" государством и трогать его нельзя! Пусть лучше сам разрушится до основания. А если вы начнёте его восстанавливать, то это подсудное дело заявил чиновник старосте храма.
Конечно проще собрать деревянный храм на доходном месте превратив его в торговый киоск, чем восстанавливать намоленную святую обитель - Дом Бога!
Ещё хочу пояснить последние строки в стихотворении - "И танцуют на чёрных крестах", - кресты это не метафора, а реальные танцы на берегу реки Быстрая Сосна, когда голые тётки с певцами монголами танцуют на сцене сделанной в виде православного креста. Почему молчит церковь?
© Copyright: Сергей Александрович Бабичев, 2019
Свидетельство о публикации №119041103989
https://www.stihi.ru/2019/04/1...
ВИТИМ - село "Разбой"
Книга тоже не простая. Рассказывает о советском прошлом, о том как сплавлялся лес в Японию, а в замен нам поставляли спецодежду для работы в лесу и японскую технику для вывоза леса из тайги.
Можете себе представить один только лесопункт, ежегодно сжигал восемнадцать тысяч кубометров, так называемых отходов... потому как японцам горбыль не отправляли...
"Под сень сибирских кедрачей"
Сборник стихов
Под сенью кедрача
Пришла весна! И снова тянет,
Под сень мохнатых кедрачей.
Готов я плюнуть и оставить,
Наказы праведных врачей.
И вновь таёжною тропою,
Шагая прямо на восход.
Приду к старинному зимовью,
Где лапник прячет небосвод.
Там вновь кедровки озорные,
Начнут обманывать меня.
И будут песни петь чужие,
Изображая соловья.
В глухой тайге, сквозь паутины,
Я поднимусь на косогор.
Найду там дикую малину,
Наемся всласть и кину взор.
Здесь всё, как прежде – неизменно,
Шумит Бобровский перекат.
В безмолвном зареве вселенной,
В распадке розовый закат.
Как прежде вечер комариный,
И запах чёбора с реки…
И треугольник журавлиный,
И невод тянут мужики.
Уха Сибирская – тройная,
Чаёк с кипреем, чуть с дымком.
А ночь безмолвная седая,
К утру повеет холодком.
Консервы, нож, стакан гранёный
Сухие спички, свой запас.
Мы оставляем по Закону,
Тем, кто здесь будет после нас.
Дым от костра плывёт над речкой,
В туманной неге берега.
И в этой жизни бесконечной,
Мгновенья словно жемчуга.
Из года в год, из века в вечность,
Мы эту тайну сберегли.
Уносит память в бесконечность,
Закон неписаный тайги.
(30. 04. 2017 г.) https://www.stihi.ru/2017/04/3...
Copyright: Сергей Александрович Бабичев, 2017
Свидетельство о публикации №117043005827
Оценили 8 человек
15 кармы