Советское наследие: "туннели выводят на свет..."

Дорогой читатель, я стремлюсь быть предельно искренним с Вами, и ничего не навязывая, просто поделиться своими мыслями, которые мучат и терзают меня (и, наверное, Вас тоже). Находясь в глубокой депрессии, не видя выхода, я постоянно окунаюсь памятью в советское детство, ищу там психологической опоры. И вся моя критика советского строя порождена ностальгией по этому строю, мучительными попытками понять: как же так получилось? Почему мой народ (да и сам я смолоду) отвергли выход, и выбрали тупик?

Люди, которые занимаются простым и механическим восхвалением прошлого (пусть и безмерно нам всем дорогого) – кажутся мне бессовестными лицемерами. Если всё было хорошо – почему тогда всё развалилось? Значит, что-то было у нас очень и очень плохо, а мы вовремя не разобрались, и т.п.

И, перебирая в памяти прошлое, я начал думать вот о чём: ни советские люди, ни советский проект, ни я-молодой, ни сегодняшние критиканы обоих лагерей – не понимали (и не понимают), что самыми ценными и перспективными сторонами советского строя были те, которые он субъективно считал самыми слабыми своими сторонами. А самыми слабыми были именно те, которые он считал наилучшими и пытался ими гордиться.

Такой вот парадокс. Поверьте, я так говорю не с бухты-барахты, я очень много об этом думал, прежде, чем поделиться с вами этими выстраданными идеями.

+++

Начнём с того, что теория цивилизации разделяет проектное мышление и человеческие желания. В определённых случаях они могут совпадать, но не так часто, как хотелось бы. Иногда они параллельны, не пересекаются, а иногда и прямо противоположны. Это когда человек, по причине своей греховной природы, начинает искренне и страстно желать того, что вредно и разрушительно для его цивилизации.

Суть «проектного мышления» - это идея соответствия каждого элемента общему замыслу конструкции. То есть гайки должны соответствовать болтам, болты гайкам, и т.п. 

Даже ребёнку понятно, и стыдно взрослым людям такое разжёвывать: если гайка будет слишком маленькой или слишком большой, то не получится накрутить её на болт. Не накрутишь на болт – не получится крепежа. Не получится крепежа – рухнет мост…

Как в детском стишке – «а всё потому что в кузне не было гвоздя», исследующем на уровне детского сада причинно-следственную связь между поражением целой армии – и отсутствием гвоздя в кузне. Стишок, правда, не задаёт вопрос: а почему в кузне не было гвоздя? Кто виноват и что делать, если в кузне нет гвоздя? Терпеть поражение целой армии?!

+++

Когда творили Маркс и Энгельс, как раз происходила первая волна индустриализации Европы. Фабрично-заводское хозяйство требует кардинального повышения точности измерений, оно требует т.н. «промышленного воспитания нации». Кроме растущей метрической точности, индустриализация требовала и роста мощностей, она прожорлива на энергию, снова и снова кратно увеличивает силу машин (при том, что и точность их работы увеличивает) – и это соответствует общему вектору цивилизации.

Индустриализация противопоставила сильно разложившемуся и выродившемуся миру позднего феодализма идеи планового хозяйства, «общества-фабрики», идеи повышения ответственности и компетентности каждого человека на своём месте. Ранний феодал был воином (респект ему за это), поздний феодал – просто паразит, чуждый как ответственности, так и компетентности руководителя самым вопиющим образом. Достаточно почитать дворянскую литературу, как нашу, так и европейскую, чтобы увидеть: «природные лорды», которым «должны мы кланяться» - «бревно-бревном», они ничего не понимают, и ни за что не хотят отвечать.

Этому разложившемуся миру барской тупости и безответственности противостояли как протестантская трудовая этика, так и позитивная идея социализма. Описанная Вебером ПТЭ базировалась на индивидуализме, выращивала хищника, а развитие интеллекта (в пику тупым, выродившимся лордам) понимала как развитие оружия. 

Умный человек, с точки зрения пуритан – подобен льву с длинными когтями и острыми клыками. Чем он умнее – тем острее его клыки и длиннее его когти. Ум индивидуалиста – инструмент уничтожения противника в конкурентной борьбе.

Позитивная идея социализма видела в развитии Разума не путь вражды, а путь сотрудничества и совместного созидания. По уму предлагалось организовать не убийство конкурента, а общество. А слабо ли нам всё сделать по уму, безумие же загнать в сумасшедшие дома, чтобы оно оттуда и не выглядывало?

+++

Идеи «общества-фабрики», в котором карьеру делают с помощью усердия и компетенции, начальниками становятся на основании доказуемой пользы обществу – самое лучшее, что есть в «коктейле» реального социализма. 

Перед глазами энтузиаста индустриализации стояли ньютоновы часы, и он мечтал всё общество, и производство благ в обществе, и быт, и социальные отношения – заставить работать «как часы». 

 Вершиной всего этого замысла виделось плановое хозяйство, которое изгонит безумие из производственной сферы, даст каждому человеку всё необходимое для жизни, а производителям – гарантии сбыта, гарантированную оплату труда, и вместе с ними – достаток и спокойствие.

Но что случилось дальше?

Этот ручеёк идей влился в общую реку революционного движения, в которой «всякой твари по паре». Революционное движение объединяет всех недовольных существующим строем. 

Оттого и складывается странный, жуткий даже альянс между прогрессивными мыслителями, опередившими своё время, дегенератами, вообще вне времени, и уголовными подонками, играющими на свой карман, мечтающими ловить рыбку в мутной воде, и для этого баламутящими воду.

Что первым делом бросается в глаза? Идея общества, «работающего, как часы», соразмерного воздаяния за добрые и злые дела – не соотносится с либеральными «идеалами свободы» от слова «никак»…

+++

Если каждый делает то, что нужно (в рамках единого замысла) – это одно. А если каждый делает, что хочет, выкаблучиваясь по мере своей дури, то это совсем другое.

Теоретически это попытались совместить в идее коммунизма: мол, общество настолько сознательных людей, что каждый из них хочет ровно того же самого, что от него обществу нужно. Но это когда будет – да и будет ли вообще?

Лучшие годы советского проекта – сталинские годы, но объективно они были самыми тяжёлыми по не зависящим от товарища Сталина причинам. Он был сжат в тисках между страшным революционным бардаком и ещё более страшным мировым фашизмом. Эти тиски сильно деформировали замыслы товарища Сталина, а иным и вовсе не дали воплотится. Большинство решений гениального политика были вынужденными, диктовались давлением извне, а не проектом задуманных им преобразований.

А когда и революционный бардак, и мировой фашизм – в первую очередь, благодаря сталинской гвардии – были преодолены, товарищ Сталин умер, а гвардия его сильно поредела, выбитая врагами.

И с 1953 года мы видим КАТАСТРОФУ БАЗОВЫХ ЗАМЫСЛОВ.

Можно говорить об адской роли Хрущева, и действительно, роль его была адской, можно сетовать на продажность начальства в целом (слаб, грешен человек, по природе своей), можно ныть, что Брежнев оказался не слишком умён, а Горбачёв – вообще мазохистом-идиотом…

Но на мой взгляд, выработанный бессонными ночами в скрежете зубовном, когда я отверг для себя соблазн лёгких обвинений, снимающих ответственность с масс, с меня и Вас, читатель – коренная причина в ином.

Хрущев действовал не в вакууме. Хрущев реализовал свои адские замыслы инфернальной мести русскому народу – в обстановке шизофрении революционного сознания, которую даже и великий Сталин не сумел до конца преодолеть. Он ведь тоже, чисто биографически-то, был революционером. И «крещён» в т.н. «революционно-демократической» купели…

А что это за шизофрения (раздвоение коллективной личности)?

+++

Идея «общества-фабрики» стоит на проектном мышлении, а оно, напоминаю – суть есть соответствие каждого элемента общему замыслу. Как поётся в неплохой эстрадной песне:

…И если решать – то давай, решай,

А если решил – за дело!

Если мы решили строить мост, признали, что это первая необходимость – тогда каждый должен стать по максимуму полезным в строительстве моста. А если мост не нужен? Тогда скажи об этом сейчас, на стадии обсуждении проекта – или уж молчи вечно!

Предложи свои аргументы, когда проект обсуждается, но если проект принят – вложись по полной в его реализацию!

Колоссальные и всему миру очевидные успехи сталинского общества базировались на том, что это было очень дисциплинированное общество. И при этом рациональное (что отличает сознательную дисциплину от рабской покорности). Если бы Сталин пожил ещё 20, ну, или хотя бы 10 лет – скорее всего, удалось бы починить все поломки в «часовом механизме» общества-фабрики, и наладить жизнь, «как часы».

Но надо было трезво понять, что цель именно в этом. А этого до конца не понимал, кажется, даже сам Сталин, не говоря уж о советском обществе…

Революционное движение с самого своего зарождения оплодотворялось либеральными «идеалами свободы». Большинство участников революции влились в неё «для свободы», а не ради малопонятного их дремучей, почти первобытной мужицкой простоте идеала общества-фабрики, работающего, как часы.

И вся либерально-зоологическая мутотень НИКОГДА не уходила из советской пропаганды. Не было такого года, включая и сталинские, чтобы советская власть не распиналась в своём стремлении исполнить желания людей, удовлетворить их «постоянно растущие» потребности, и т.п.

Теперь я с большим опозданием недоумеваю: как могут потребности "постоянно расти"?! Если это потребности в хлебе или колбасе - ну не могут же они расти и дальше, когда ты уже тонну скушал в день! Мы же не Робин-Бобин-Барабеки... 

А если это потребности во всякой скверне и дряни, во всякой гадости - почему они должны "постоянно расти" и почему власть должна это поощрять?!

Когда советская власть притесняла, ужимала греховную природу человека – очень стеснялась самой себя. А когда у неё получалось потакать этой природе – очень собой гордилась. Типа, «для этого я и родилась, вот только враги всё время сполна в этом реализоваться мешают…»

+++

Между тем путь удовлетворения человеческих желаний – с точки зрения теории цивилизации тупиковый. Желания формируются эмоциональной сферой куда в большей мере, чем рассудочной. Они обладают непостоянством и неопределённостью, и этим противостоят проектному мышлению, требующему и чёткой определённости, и устойчивого постоянства замысла.

Человеческие желания постоянно подпитываются зоологическими инстинктами, и если идти по пути их удовлетворения – довольно быстро накапливают энтропию (что мы и увидели в катастрофе «перестройки»). Проще говоря, если человек предоставлен сам себе, то он всё больше теряет и ответственность и последовательность. Если принципиально не проверять посещаемость у школьников, то они будут ходить в школу всё реже, и приходить всё позже (потому что спать хочется, и т.п.).

Рабство у желаний делает мышление всё более смутным и оборванным, лишает сознание связности и перспектив.

И нет более короткого способа погубить людей – чем лакейски следовать за желаниями из толпы (что и доказала «перестройка»).

+++

А потому недаром с древнейших времён «исполнитель желаний» изображался в сказках и мифах как ЗЛОЙ ДУХ. Нам хочется иметь джинна, который исполнял бы наши желания, эта мечта отражена в образе «Хоттабыча», безмерно популярного в моём детстве. И только потом, уже не в детстве, я узнал, что «джинн» – мусульманское имя беса, демона. Советская детская литература побудила детей мечтать о бесе, исполнителе желаний – разумеется, не со зла, не сознательно, а просто потому, что так выводила вся революционная логика.

- «Проклятый режим» держал людей в чёрном теле, в загоне, запрещал им самовыражаться, а мы – в пику проклятому старому режиму – хотим сполна удовлетворить людям все их желания…

Произнося такое, советский строй был ужасно доволен собой. У него не получалось, но он очень хотел. И потому сам приготовил тот либеральный яд, которого потом наглотался, «закончив жизнь самоубийством».

- Погодите, погодите! – должен был спросить умный человек – Вы хотите выполнять желания, не сортируя их?! Вы мечтаете стать джинном, исполняющим желания грешника, то есть бесом-искусителем?! Вы серьёзно этого хотите?!

Понятно, откуда у этого «ноги растут»: это изначально порождено гневом и яростью при виде неудовлетворённости самых базовых, самых физиологических потребностей человека, голодного, нагого, бездомного, нищего до кошмара. И сталинская гвардия ещё понимала (может, недостаточно отчётливо), что призвана удовлетворить ВОТ ЭТИ желания, а не какие попало! Вот ЭТИ удовлетворяемы безусловно, ибо пока они не исполнены – все философские разговоры о проектах будущего бессмысленны.

Голодный хочет кушать – это понятно. Ну, а ежели потом это желание плавно и незаметно перейдёт в обжорство, сопровождаемое пьянством и блудом? Тоже хорошо?

Содом и Гоморра – возникли ведь не волей злого тирана. Не по принуждению власти, а по собственным желаниям растленные их жители предались бесконечной оргии самого извращённого разврата. И возникает вопрос к коммунистам: ну, вот вы людей сносно накормили, одели, расселили, дальше что? Вот это? Понятно, что пока они были голодные и сизые от холода, у них определённый орган не стоял, и проблемы как бы не было… А теперь они подкормились, физически окрепли – и что, у нас Содом с Гоморрой будут, при коммунизме?

Отмечу, что с точки зрения практики институт семьи при Сталине был значительно более православным, чем в «православной» царской России. В царской России был половой бардак, и нарастающий бардак, там легально существовали бордели – при Сталине существование легального борделя немыслимо. Сталинский образ семьи, с точки зрения православной – это идеальная семья, она значительно ближе к идеалу, чем при царизме. Ни о каких Содоме и Гоморре при Сталине речи быть не могло – но до него? А после? А в «перестройку»?

Не проблема, говорите? Ну-ну…

Начинаешь думать дальше: желание садиста мучить, желание мазохиста быть истязаемым, желание наркомана обдолбать себя «дурью», желание тунеядца не вставать с дивана, желание хулигана самореализоваться в акте вандализма или пьяной драке – это ведь тоже всё человеческие желания. Что, Сталин приходит к каждому из них, и угрожая револьвером, заставляет это делать?! Они сами ХОТЯТ, понимаете?

А вы, избрав себе роль джинна-удовлетворителя, собираетесь все их последовательно выполнять?!

+++

Проектное мышление никакой свободы не предусматривает, за исключением свободы в рамках обоснованных логических умозаключений. У нас есть дело, и мы его делаем. И делаем не так, как нам хочется (мало ли, как нам захочется) – а так, как доказуемо лучше для избранного дела. 

- Знаешь, как делать ещё лучше? Выйди и докажи с научными аргументами. Но про свободу даже не заикайся! Аргументы «людям хочется спать и бухать, потому что от природы они скоты» - в рамках обсуждения проекта изначально не рассматриваются. Хочешь говорить – говори строго по делу, и это замыкает свободу слова в технологические рамки.

Иначе не будет (и уже нет) разницы между свободой слова и пьяным бредом, хулиганством и растлением.

В зачаточном и не до конца осмысленном состоянии всё это было даже в том позднем советском времени, которое я ещё застал. Там – даже и при мне, уже на сносях 90-х, ещё водились такие «основательные мужички», которые, до конца не понимая, что ими движет – болели душой за дело, и ставили дело выше собственных похотей.

Потом был ельцинизм – и его мутные фекальные потоки смыли всё человеческое.

Но честный человек не может разделить непроницаемой переборкой ужасные 90-е от прекрасных 80-х, 70-х, 60-х. И более ранних десятилетий, когда формировался в обществе (и упорно!) образ власти-джинна, власти-Хоттабыча, занятого не каким-то абстрактным проектом, а исключительно твоим чувственным и зоологическим дерьмом.

+++

Советское общество не имело никакого иммунитета от вирусов либеральной свободы, оно закладывало этот вирус в себя изначально, в качестве одного из столпов революционной идеологии. А потому массы воспринимали отход от либеральной свободы всегда как извращение политики партии, как «перегибы» и «эта… волюнтаризм…».

При Сталине популярная «песня о Родине» разъясняла: «Человек всегда имеет право // на ученье, отдых и на труд». Как всегда случается у масс со сложными идеями, вторая строчка, уточнявшая, НА ЧТО ИМЕННО имеет право человек, отпала.

И к «перестройке» осталось только «человек всегда имеет право». Вот на всё – и всегда. На гомосятину, на хулиганство, на сепаратизм и нацизм, на тунеядство, на алкоголизм, на увлечение бредовыми идеями… Не зажимайте! А то скажем, что у вас тоталитаризм!

Напугали ежа голой…

+++

Тот, кто погонится за двумя зайцами – не поймает ни одного. Именно это и случилось с советским обществом, которое, разорвавшись в себе от внутренних идейных противоречий, ни сумело стать ни проектным, ни либеральным.

Всякий раз идеи свободы упирались в реальность общества-фабрики, а общество-фабрика, в свою очередь, упиралась в разгильдяйство, освящённое идеалами свободы до уровня сакральности.

На какой-то короткий период времени общество-фабрика показало свой могучий потенциал, при Сталине, когда рывок прогресса был немыслимым по скорости и качеству. 

Но это было в тисках между революционным рукоблудством и фашистским погромом, и закончилось почти сразу, как началось.

А потом начинается распад, и не только потому, что Хрущев был вредитель (хоть он и был изощрённейшим вредителем), а, главным образом, потому что идеи «раскрепощения личности» вступили в конфликт с логикой общественной рациональности и целесообразности.

Теперь это демонстрирует и Запад: на нём либерализм разрушил пусть хищническую, но деловитую и прагматичную экономику, возведённую на основе "протестантской трудовой этики", изначально не содержавшей в себе ничего либерального (зато много фанатичного). 

Личность не стремится к целесообразности даже в личной жизни, не говоря уж об общественной (чаще всего рядовой личности попросту непонятной). Личность, первым делом, стремиться выпендриваться и выделываться, привлекать к себе внимание, быть в центре обожания, замкнуть всё в жизни на себя, любимую. 

Постоянно растущее количество разводов показывает, что не только большое общество, а даже и крошечную первичную его ячейку «свободная личность» разумно и складно выстроить не в состоянии. И как только она вырвалась из-под «диктата» месткомов и парткомов – тут же и статистика разводов вырвалась из под контроля…

Если капитализм по своей анатомии – плотоядный хищник, а сталинизм – технократия, то далее социалистический проект всё более и более сползал к охлократии, по Аристотелю – худшей форме власти. Имеется в виду власть растленной и разнузданной, разгорячённой самодурством толпы.

На проектном мышлении был окончательно поставлен крест, тем более, что оно даже в лучшие годы существовало в прикровенном и до конца не осмысленном виде.

И начались диалоги народа с властью:

-Куда и почему пропала туалетная бумага, власть?!

-А кто её должен был произвести, народ?

-Я.

-А почему ты не произвёл?

-А мне не хотелось. Бухать и прогуливать интереснее. И чё ты мне сделаешь?! Безработицы у нас нет, пугать меня нечем, дальше фабрики не сошлёшь!

-А мне теперь что делать? Вместо тебя туалетную бумагу изготовить?

- Нефть продай, за валюту купи, привези, и мне зад подотри! Ты – власть у нас народная, это входит в твои обязанности!

-Валюту разбазаривать или тебе зад вытирать?

-И то, и другое…

Как говорится, тут и сказочке конец.

90-е были продиктованы тем, что возобладала в революции дегенаративная линия «культа свободы», линия Троцкого и Хрущева, линия Горбачёва и «прорабов «перестройки». Все они были сволочи и диверсанты, но – будем честны: их же принимали! Принимали как своих, потому что в восприятии народной массы они были «свои», они пароли знали.

-Мы же обещали вам свободу? Ну вот, мы вам её и принесли! Кушайте вместо мяса…

И человек массы, эдакий молодой я, смутно ощущает, что на***ли. Стоит, такой (прямо себя в 17 лет вижу!) и хлопает глазами в потолок: вот чувствую, что на***ли, а как и в чём – понять не могу…

Они ж сразу, ещё в 1917 году обещали демократические свободы, так? Получается, когда они их зажимали – были не правы, так? А когда дали – то они правы, так? Потому что обещали-то именно это… Они обещали всю власть советам, а потом её забрал «орден меченосцев», а надо вернуть власть советам, тут-то и жизнь хорошая начнётся…

И дали власть советам, и ввели демократические свободы, и всё развалилось так, что теперь наша жизнь, и особенно наших детей – висит на тоненькой ниточке, а под ней – геноцид, Бабий яр, фашизм со свастиками и концлагерями…

Ну где, в каком месте на***ли то? Получается, что всё это яд? И власть советам, и демократические свободы? А тогда что?!

Почему советы – как только получили реальную власть – тут же слились и самоликвидировались? За этим какой-то закон общественной жизни стоит? А какой?

Почему все «демократические свободы» свелись к нацистскому ублюдку, который, не вынимая сигареты изо рта, целит мне в затылок, только за то, что я русский?

Я ведь как-то иначе понимал демократические свободы! Я ТОГДА не думал, что они так вот выглядят! Или сползание буржуазных демократий в фашизм – тоже какой-то закон общественной жизни? А какой? И почему я его не знаю?! Я отучился почти 20 лет – школа, ВУЗ, аспирантура – и, получается, я не знаю самых базовых законов общественной жизни, по которым советы народных депутатов, получая власть, быстро скисают, сливаются в ничто, а демократические свободы оказываются прологом к Бухенвальду и Бабьему яру?

+++

Я продолжаю думать, и делиться с вами своими мыслями по этому поводу. Поделитесь и вы со мной – хотелось бы услышать ваше мнение.

Николай Выхин, команда ЭиМ