Публикуется впервые, 2001 г. Предоставлено автором.
С римским легионом связан целый этап развития мирового военного искусства. Маневренная манипулярная тактика, великолепная выучка и жесткая дисциплина обеспечили в свое время его победу над мощной, но малоподвижной древнегреческой фалангой, открыв Риму путь к завоеванию мирового господства. Главную особенность легиона составляло его деление на мелкие тактические единицы — сначала манипулы по 60—120 воинов, затем когорты, численностью до 555 человек. Манипулируя этими боевыми единицами, военачальник получал возможность влиять на ход сражения, используя те или иные особенности складывающейся ситуации. Численность легиона, также как и их количество, не оставалось неизменной, но, согласно укрепившейся в исторической и военной литературе традиции, образцом «классического» легиона считается численность в 4—5 тыс. человек пехоты, распределенных по 10 когортам, стенобитная и метательная техника и небольшие отряды кавалерии. Именно с помощью этого легиона была образована обширная Римская империя и завоевана мировая слава римского оружия. Однако после диоклетиано-константиновской военной реформы в организации и численности легиона происходят значительные изменения, так что в начале V в. н. э. античному писателю Флавию Вегецию Ренату приходится приложить максимум стараний, чтобы вспомнить и описать прежний легион. В наибольшей степени эти изменения затронули легионы полевой армии, снизившиеся по численности до 1000 человек, полностью утратившие конницу, частично заменившие тяжелое вооружение более легким оружием и во многих случаях специализировавшиеся на одной или нескольких боевых функциях.
Причину этих изменений большинство историков видит в варваризации римской армии. Варвары вносили свое учреждение и устройство, строились, по обычаям германцев в колонны, отказались от дротика, перешли на копье как на главное наступательное оружие, ломали дисциплину и обучение римской армии, а с плохо обученными солдатами нельзя было оперировать в старом легионном строю, заменили тяжеловооруженных пехотинцев легковооруженными и кавалерией, изменили размер войсковых частей, формы атаки, боевые кличи, военный культ1. Однако, как это признает тот же Р. Гроссе, доминирующим элементом варвары стали только при Феодосии I (379—395 гг.)2, в то время как изменение организации, структуры и численности «старых» легионов относится ко времени военной реформы Диоклетиана и Константина. Кроме того, как показали более тщательные исследования, процесс варваризации римской армии коснулся лишь ее верхов и в значительной степени гасился встречным процессом романизации варварских племен3. Если армия и испытывала влияние варваров, то направлено оно было в первую очередь на конное войско и императорскую гвардию, а легионы еще сохраняли характер «militia provinciales»4.
Уменьшение численности легиона многие историки объясняют трудностями комплектования, вызванными потерей интереса к военной профессии5 и уменьшением гражданского населения Империи в результате гражданских войн и бедствий III в.6. Однако общая численность армии IV в. н. э. была даже большей, чем раньше7, а это значит, что императоры могли, но не захотели оставлять легионы в прежней численности. И это была не боязнь своих войск, как несколько наивно полагали Э. Гиббон и М. Драгоманов8. Главной причиной перерождения легионов принципата в новые тактические единицы явилось обострение внутриполитической обстановки, заставившей императоров держать значительные военные силы внутри страны для борьбы с восстаниями закрепощаемого населения, выколачивания из них налогов, подавления любого антиправительственного выступления. Социально-политический кризис приходящей в упадок Римской империи усиливал фискальные и полицейские функции армии9. Перестройка лимеса и создание глубоко-эшелонированной обороны по обе стороны границы позволили сравнительно безболезненно отозвать определенную часть войска вглубь страны. Вексилляции пограничных легионов превращались в самостоятельные подразделения полевой армии. Карательный характер выделенных частей, направленных в первую очередь против движения колонов и рабов, обусловил их сравнительно небольшой размер. Оперировать старым шеститысячным легионом против разрозненных и неорганизованных выступлений не было никакой нужды. Да и содержать в городах такие крупные боевые единицы Империи было уже не под силу. Кроме того, одним из главных требований, предъявляемых к новым частям, была быстрота действий. Отряды, численностью около 1000 человек, лучше всего отвечали этому условию. Их можно было быстрее собрать, ими было проще управлять, их было легче перебрасывать с места на место, бросая в бой, то против местных крестьян, то против небольших отрядов варваров. Видимо, этим объясняется то, что выделенные вексилляции не объединялись в традиционные легионы, численностью около 6 тысяч человек, и не доукомплектовывались как некоторые пограничные легионы Диоклетиана, а продолжали оставаться самостоятельной тактической единицей. Таким образом, распад «классического» легиона следует рассматривать не как деградацию военного искусства римлян, а как закономерный и последовательный этап развития военной мысли в соответствии с новой стратегической ситуацией.
Признание за легионом полевой армии численности в 1000 человек является в глазах большинства историков единственным достоверным фактом, имеющимся в нашем распоряжении при рассмотрении организации позднеримского легиона10. Отсутствие прямых свидетельств по внутренней структуре легиона, по мнению многих исследователей, делает невозможным его объективное описание. Однако структура легиона IV в. н. э. еще не была предметом специального исследования. Попытки, предпринимаемые отдельными учеными, описать организацию legio comitatenses, носили общий характер и представляли собой преходящий, частный вопрос более широкой темы. Система доказательств была поверхностной или совсем опускалась. Так, например, безапелляционное утверждение Е. Нишера о делении легиона на два батальона по 500 человек в каждом, не подкреплялось ни ссылками на источники, ни логикой выводов11. Более аргументированной выглядит позиция Л. Варади, допускавшего деление легиона на четыре когорты по 300 человек в каждой, но и здесь выводы носят несколько искусственный характер12. То же относится к работе Ф. Баркера, считающего, что легион состоял из 6 ordines по две центурии в каждой13. И в том и в другом случае явно прослеживается подгонка произвольно взятых тактических единиц под общую численность легиона. Каких-либо убедительных доказательств не приводится, разночтение и противоречивость выводов только лишний раз свидетельствует о сложности вопроса. Тем не менее у нас есть все основания подойти вплотную к раскрытию структуры легиона IV в. н. э. К этому склоняют следующие предположения.
Общепризнанно, что легионы полевой армии комплектовались из воинов старых шеститысячных легионов, расположенных на границах Империи. Причем в полевую армию отбирались наиболее проверенные в бою солдаты, выделяющиеся своей силой и ростом14. Такой принцип подбора воинов отмечался всеми учеными, занимавшимися историей позднеримской армии, однако здесь упускалась одна очень важная деталь: императорам не было нужды вводить специальные комиссии для отбора воинов, так как в легионах уже существовала необходимая им тактическая единица — это первая когорта (cohors miliariae). Она состояла из 1150 пехотинцев, превосходивших всех остальных своими боевыми качествами (Veget. II, 6. 12). Недаром им отводился в боевом построении самый тяжелый правый фланг. И еще одно немаловажное обстоятельство говорит в пользу первой когорты как основы самостоятельного легиона. Выделившиеся части сохраняли название своих материнских легионов15, и это легко объясняется тем фактом, что первая когорта владела орлом, главным знаменем римского войска, одновременно являвшегося знаменем целого легиона (Veget. II, 6). Это знамя оставалось с первой когортой, поэтому нет ничего удивительного, что за выделенными отрядами сохранялось название материнского легиона.
Использование первой когорты пограничного легиона в качестве самостоятельной части полевой армии подтверждается и литературными источниками. Аммиан Марцеллин, описывая боевые действия, очень часто заменяет слово «легион» словом «когорта»16. С одной стороны, это показывает, что численность легиона полевой армии была в это время не больше численности первой когорты, а, с другой стороны, свидетельствует об их внутреннем единстве. Эту путаницу понятий можно было бы ожидать в трудах сугубо штатских писателей, какими были Зосима и Вегеций, но Аммиан долгое время служил кадровым офицером в римской армии и то, что он использует два этих термина как синонимы, случайностью не назовешь.
Эпиграфические источники также подтверждают эту гипотезу. В надписях III—IV вв. выделяемые из легионов отряды обозначались термином «vexillationes miliariae» (ILS 531; 2726). Употребление слова «vexillationes» вместо «cohors» вполне можно объяснить временным характером выделенного отряда, который после выполнения задания возвращался в выделивший его легион. В тех случаях, когда отряд не возвращался, а образовывал самостоятельное подразделение, как это произошло с V Macedonica и XIII Gemina, использовался, по изложенным выше причинам, термин «legio».
Таким образом, ключ к выяснению структуры римского легиона IV в. н. э. следует искать в особенностях организации первой когорты римских легионов. Однако до сих пор является неясным, чем вызвана увеличенная, по сравнению с другими когортами, численность cohors miliariae. Д. Бриз, занимавшийся исследованием этого вопроса, установил, что это увеличение нельзя объяснить наличием в первой когорте административного штата, техников и специалистов легиона. Люди, выполнявшие эти обязанности, были равномерно распределены по всем 10 когортам17. В дополнение к системе доказательств Д. Бриза можно привести свидетельство Вегеция, утверждавшего, что при необходимости все когорты легиона могли состоять из тысячи человек (Veget. II, 6), то есть по существу все когорты были однородны. По-видимому, главным отличием первой когорты была особая система командования, когда помимо десяти центурионов, командовавших каждый своей центурией, было пять ординариев, руководивших более крупными подразделениями, составленными из нескольких центурий. Первым из таких подразделений, включавшим 4 центурии, то есть 400 воинов в первом ряду, командовал центурион первого ранга — primi pili. Первый центурион гастатов командовал во втором ряду двумя центуриями, то есть 200 воинами. Два следующих подразделения, по 150 человек в каждом, охватывали три центурии. Ими командовали первый центурион принципов и второй центурион гастатов. Последней сотней воинов руководил второй центурион триариев (Veget. II, 8). Всего, таким образом, они руководили тысячей воинов. Д. Бриз находит в этом противоречие с предшествующим подсчетом Вегеция, определившим численность первой когорты в 1150 человек. Но он не учитывает командный состав когорты, в который входят трибун когорты, 5 ординариев, 10 центурионов, 100 деканов (десятников), а также знаменосцев, трубачей и горнистов, которые все вместе как раз и составляют 1150 человек. Кроме того, было бы неверным называть эти подразделения центуриями, как это делает Д. Бриз. Ни их численность, ни десять действительно существовавших центурий, ни Вегеций не дают оснований для такого утверждения18.
Вообще, трудно установить целесообразность этих подразделений, определить, какую роль они играли в легионе, в боевом построении, объяснить смысл дублирования командования. Возможно, должности пяти ординариев были введены искусственно, только для того, чтобы с них начинали военную карьеру дети сановников и высших офицеров. Ведь, как пишет Вегеций, первая когорта тысячников состояла из воинов, «отличавшихся своим богатством, родом, образованием, красотой и доблестью» (Veget. II, 12). Но может быть и так, что деление когорты на более крупные, чем центурия, единицы обусловливалось тактическими соображениями. Более гибкая структура имела немаловажное значение, когда когорта действовала отдельно от легиона в качестве vexillationes. Как бы там ни было, пять ординариев, возглавлявших пять подразделений составляли главную особенность первой когорты. И то, что эти должности продолжали существовать даже в начале V в., только еще раз свидетельствует о внутреннем родстве легионов полевой армии и первой когорты старых шеститысячных легионов.
О существовании этих должностей говорит тот же Вегеций. Первый центурион гастатов, командовавший 200 воинами, во времена Вегеция назывался дуценарием (Veget. II, 8). Его существование зафиксировано и в эпиграфических источниках (CIL V, 1721; V, 8759). Константин, по свидетельству Лактанция, добился ранга tribunus ordinis primi в comitatus Диоклетиана, что соответствует ординарию первого ранга (primi pili), который, командуя первыми четырьмя центуриями, являлся по существу главой всего легиона (Lact. de mort. pers., 18, 10).
На место центуриона, командовавшего отдельными центуриями, становится сотник — центенарий (Veget. II, 8; CIL V, 8740; 8745). Его значение, конечно, уступает тому положению, которое занимал центурион в раннеримской армии. Он не занимается военным обучением и воспитанием своих воинов, что было одной из главных функций старого центуриона. Центенарий является чисто боевым офицером, возглавлявшим в сражении свою боевую единицу, и это обстоятельство, при определении структуры легиона, является для нас наиболее важным.
В качестве командира более крупных подразделений когорты, по-видимому, можно рассматривать praepositus — новый офицерский чин IV в. н. э. По рангу он стоит ниже трибуна, но его использование было очень широким и охватывало большинство категорий войск.
Собственно командиром полевого легиона был tribunus. Этот титул часто использовался для обозначения всех командующих офицеров, но примечательно, что трибун никогда не упоминается командиром пограничных легионов, что свидетельствует. во-первых, об особой структуре пограничных легионов, а во-вторых, о сохранении за трибуном право командования боевой единицей не превышающей по размеру численность старой когорты.
Описанные контуры структуры и командования легиона полевой армии находят свое подтверждение в «Истории» Аммиана, где даны наглядные и достоверные картины непосредственной военной практики. Первое, что бросается в глаза при чтении труда Аммиана, это частое упоминание manipulus как организационной единицы римского войска. Причем под манипулом нельзя понимать соединение из 120 человек, характерное для раннеримской армии. Manipulus Аммиана — это не тактическая, а административная единица, определяющая место солдат в строю, но не играющая самостоятельной роли в сражении. При последовательном перечислении основных армейских подразделений, манипула всегда следует за центурией, предшествуя когорте, из чего можно заключить, что по численности она превосходила первую, но уступала последней (Amm. XVII, 13, 25; XXI, 13, 9; XXIII, 5, 15; XXVI, 2, 3; XXVII, 10, 10; XXXI, 7, 10). Если учесть, что под когортой Аммиан часто подразумевает легион, то вполне естественно предположить, что именно манипулы пришли на смену пяти подразделениям ординариев, представлявших, как уже выше отмечалось, главную особенность первой когорты старых легионов. То, что манипула является административной, а не тактической единицей, доказывается тем, что она упоминается лишь при описании собраний и построений войска, созданных по приказу императора для объявления того или иного решения. В том же случае, когда приводится боевое построение войска, манипула означает не что иное, как определенное место солдата в строю, согласно его вооружению и рангу19.
У Аммиана мы находим ответ и на вопрос о численности манипулы. Очень часто, когда из рядов легиона надо было выбрать солдат для выполнения того или иного задания, откомандировывалось 300 человек (Amm. XVIII, 2, 11; XX, 4, 2—3; XXXI, 11, 2. 15, 4). Это дало возможность Л. Варади предположить, что 300 человек составляют одну из четырех когорт legio comitatenses20. Однако было бы логичней допустить, что в таком случае Аммиан и назвал бы выделенные отряды когортами. На самом же деле он ограничивается неопределенным названием «pedes manus». Кроме того, далеко не всегда выделяемый отряд был численностью в 300 человек. В 377 году, чтобы выбить лентиензов с утесов, император Грациан приказал выбрать из каждого легиона по 500 человек (Amm. XXXI, 10, 13). В то же время Аммиан говорит о небольших отрядах пехоты, выполняющих отдельные незначительные задания, но являющиеся, по видимому, самостоятельными единицами в легионе (Amm. XXX, 5, 13: Praemisso igitur Merobaude cum militari peditum manu).
Такое разнообразие подразделений легиона легко может быть объяснено, если допустить, что легион IV в. н. э. сохранял в своей структуре особенности первой когорты, т. е. деление на пять разных по численности манипул: в 400, 200, 100 и две по 150 человек. Используя различные комбинации этих отрядов военачальники могли решать самые сложные задачи. Так, упоминавшиеся выше отряды из 300 человек могли быть составлены из двух манипул по 150 человек. Известно, что в каждом легионе две центурии тяжеловооруженных были заменены легковооруженными воинами, называвшимися lanciarii21. По видимому, они были и одинаковой численности, но так как в предполагаемой структуре легиона было всего две равных по численности манипулы, включающие 150 человек, то естественно предположить, что именно они являются этими двумя легковооруженными единицами. Это подтверждается и их местом в строю, где они занимали третий ряд, издревле предназначенный для легковооруженных копейщиков (Amm. XIV, 6, 17. Ср. Veget. II, 8; III, 14). И то, что Аммиан говорит о трехстах легковооруженных только подтверждает нашу гипотезу (Amm. XVIII, 2, 11: «milites expeditos»).
В случае же с лентиензами была применена иная тактика. Подвижные, но слабозащищенные отряды легковооруженных не могли эффективно сражаться против засевших на утесах варваров, поэтому против них были выдвинуты первые манипулы легионов, состоящие из 400 опытных и хорошо защищенных легионеров (Amm. XXXI, 10, 13), поддержанные, очевидно, небольшим отрядом лучников, прикрывавших их наступление.
Эти и другие подобные выдержки из труда Аммиана свидетельствуют о гибкой и подвижной структуре legio comitatenses, обусловившей как их самостоятельное участие в боевых операциях, так и совместные действия в правильном строю против многочисленного и грозного противника. Более всего этой структуре отвечает организация легиона по принципу cohors miliariae, то есть деление на пять подразделений разной численности, вооружения и функции, и это позволяет нам утвердиться в своей первоначальной гипотезе.
Таким образом, оптимальная численность легиона полевой армии составляла 1200 человек и эту численность императоры старательно поддерживали на протяжении всего IV в. н. э. Так, мы имеем вполне точные сведения о составе и численности небольшой римской экспедиционной армии под командованием Масцезела, выступившей в 398 году против Гильдона. Согласно Клавдиану (Claud. de bell. Gild. 418—423), в кампании участвовали legiones palatini Ioviani Seniores, Herculiani Seniores, Nervii и auxilia palatini Felices Iuniores, Augustei, Leones Iuniores. Орозий определяет численность этой армии приблизительно в 5 тысяч человек (Orosius, VII, 36, 6). Но если три legiones palatini и три auxilia palatini насчитывали 5 тысяч человек, то простой математический подсчет показывает численность в 1200 человек, а auxilia — 500 человек. Нарушение этой численности, видимо, влекло нарушение внутренней структуры подразделения и императоры делали все возможное, чтобы не допустить этого.
Что касается пограничных легионов (legio riparienses), то из всех родов войск они претерпели в IV в. н. э. наиболее заметные и значительные изменения, так что легионы конца III в. мало чем походили на легионы начала V в. Переломным моментом здесь явилась диоклетиано-константиновская военная реформа.
Как известно, Диоклетиан, заботясь об укреплении границ, значительно увеличил количество приграничных легионов. Причем, если в начале реформы легионы строились по старым образцам, включая 6 тысяч пехоты и 730 всадников, то с течением времени, когда оскудевали людские и материальные ресурсы Империи, численность легиона едва ли достигала своих оптимальных размеров22. Но если Диоклетиан все же пытался придерживаться классического построения легиона, то Константин своими решительными мерами по созданию полевой армии значительно изменил их численность и структуру. Так как людских ресурсов Империи явно не хватало для создания многочисленной и сильной полевой армии, Константину пришлось для создания частей comitatenses использовать личный состав пограничных легионов, отбирая из них наиболее боеспособные единицы. Отряды, выделенные из пограничных легионов, сохраняли в своем названии титул, цифру или место стоянки материнской части, что позволяет нам судить о степени участия того или иного легиона в формировании новых частей. В приведенной ниже таблице сделана попытка сопоставить пограничные легионы и вышедшие из них части, ставшие полками полевой армии:
Из этой таблицы видно, что, как правило, из пограничных легионов формировались один или два отряда и только в редких случаях три или больше. Численность этих отрядов, согласно гипотезе о вексилляции как первой когорте легиона, была около 1200 человек23. Таким образом, численность пограничных легионов определялась количеством отобранных у них отрядов. При этом наименьшей численностью legio riparienses было, по-видимому, 3000 человек, так как в противном случае, когда выбывало более половины личного состава, само существование легиона теряло смысл и он просто расформировывался24.
В то же время, ряд легионов сохранили все элементы старой организации. Это относится к легионам, расположенным на восточной границе Империи: III Cyrenaica и V Martia в Аравии, X Fretensis и VI Ferrata в Палестине, IV Scythia и XVI Flavia в Сирии, II Gallica и I Illyricorum в Фоенике, XV Appolynaris и XII Fulminata в Каппадокии. Все они были основаны в эпоху Принципата и, в отличие от других легионов, в ходе IV в. претерпели, по-видимому, наименьшие изменения, так как в источниках не зафиксировано их дробление или участие в формировании частей полевой армии. Объяснением этому может служить их высокая значимость в борьбе с постоянным и опасным противником — Персией, а также невозможность их замены варварскими поселениями, как это было принято на северных и южных границах. Вместе с тем, почти непрерывные боевые действия губительно сказывались на численности легионов, так что в 359 г. legio X Fretensis был уничтожен персами в Амиде наряду с шестью другими легионами, общая численность которых, вместе с беженцами и горожанами, составляла 20 тыс. человек (Amm. XIX, 2, 14). При таком раскладе сил, пограничный легион вряд ли превышал 3000 человек25.
Некоторые пограничные легионы, как например Пятый Македонский или Тринадцатый Близнец (Not. Dig. Or. XXVIII, 14—15), были сформированы подобно легионам полевой армии путем выделения вексилляций и, таким образом, по своей структуре и численности соответствовали первой когорте старых легионов26. Другие, такие как I Noricum, видимо, возникли путем стяжения старых вспомогательных частей27 и могли соответствовать по своей структуре как старым, так и новым образованиям.
Таким образом, численность пограничного легиона IV в. н. э. не являлась стабильной, варьируясь от шести до одной тысячи человек, в зависимости от состава, характера образования и доли участия в формировании частей полевой армии. Представляя в своем большинстве продолжение старых легионов, legio riparienses сохраняли и старую организацию, подразделяясь на центурии и десять когорт. Подтверждением этому служат следующие выдержки из Notitia Dignitatum, касающиеся, в данном случае легионов, расположенных в Скифии: «Praefectus ripae legionis secundae Herculiae cohortis quintae pedaturae inferiores», а также: «Praefectus ripae legionis primae Ioviae cohortis quintae pedaturae superioris» (Not. Dig. Or. XXXIX, 31, 33). Подобная система была и в других провинциях с той лишь разницей, что архаическое выражение «pedatura», характерное для восточной половины Империи, на Западе обозначалось как «pars inferior (superior, media)»28. Из этих выдержек следует, что 10 когорт пограничного легиона делились на две равные части, возглавляемые praefectus ripae, и располагались вдоль реки слева и справа от штаба командования, охраняя каждый свою секцию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1См. Голицин Н. С. Всеобщая военная история древних времен. — СПб., 1876 — С. 175; Свечин А. Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней. — М., 1927 — Т. 1 — С. 84; Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. — М., 1937 — Т. 2 — С. 208—209; Grosse R. Romische Militargeschichte von Gallienus bis zum Beginn der byzantinischen Themenverfassung. — Berlin, 1920 — S. 31; Gordon C. D. Vegetius and his proposed reforms of the army // Polis and Imperium. — Toronto, 1974 — P. 40; Coussin P. Les armes romaines; essai sur les origines et l’evolution des armes individuelles du legionnaire romain. — Paris, 1926. — P. 495; MacMallen R. Same pictures in Ammianus Marcellinus // The Art Bulletin. — 1964. — V. 46. — P. 115.
2Grosse R. Op. cit., S. 259—265. Ср. Jones A. H. M. The later Roman Empire, 284—602. — Oxford, 1964. — P. 621.
3См. Vago E. B., Bona J. Die Graberferder von Intercisa. Die Spatromische Sudostfriedhof. — Budapest, 1976.
4Mommsen Th. Das romische Militarwesen seit Diokletian // Gesammelte Schriften. — Berlin, 1910. — Bd. 6. — S. 230.
5Salmon E. T. The Roman army and the disintegration of the Roman Empire // Transaction of the Royal Society of Canada. — 1958 — Ser. LII. — Sect. 2 — P. 49—50.
6Parker H. M. D. A history of the Roman world from A. D. 138 to 337. — New York, 1950 — P. 275; Sook A. E. R. Manpower Shorta and the Fall of the Roman Empire in the West. — AnnArbor, 1955. — P. 97.
7MacMallen R. How big was the Roman imperial army? // Klio. — 1980 — Bd. 62.
8Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. — М., 1883. — Ч. II. — С. 229; Драгоманов М. П. Государственные реформы Диоклетиана и Константина Великого // Политические сочинения. — М., 1908. — Т. 1.
9Ярким тому подтверждением служат материалы архива Авиннея, препозита лагеря в Дионисиаде, которому приходилось не только заниматься сбором налогов, но и рассматривать многочисленные жалобы гражданского населения. См. Bell H. I., Martin V., Turner E. G., van Berchem D. The Abinnaeus Archive. Papers of a Roman Officer in the Reign of Constantius II. — Oxford, 1962. — P. 18; Фихман И. Ф. Египетский архив середины IV в. н. э. // ВВр. — 1967. — Т. XXVII. — С. 299—301.
10Первым кто определил численность legio comitatenses в 1000 человек был Т. Моммзен. Определяющим доказательством для него послужил тот факт, что во главе нового легиона стоял трибун, ранее командовавший боевой единицей именно такой численности (см. Mommsen Th. Op. cit., S. 215). С известными оговорками (см. Холмогоров В. И. Полевая армия Римской империи IV в. н. э. // УЗ ЛГУ. — 1941. — Вып. 12. — С. 85), его взгляд разделили большинство историков и, дополненная новыми доказательствами (Р. МакМаллен, Л. Варади, А. Джоунз и др.), эта точка зрения стала сейчас определяющей.
11Nischer E. The army reforms of Diokletian and Constantine and their modifications up to the time of the Notitia Dignitatum // JRS. — 1923 — V. 13. — P. 13.
12Varady L. New evidences on some problems of the late Roman military organization // Acta Antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae. — Budapest, 1961. — T. 9 — F. 3—4. — P. 367—368.
13Barker Ph. The armies and enemies of imperial Rome. Organization, tactics, dress and weapons, 150 B. C. to 600 A. D. — London, 1972. — P. 14.
14Этот принцип соблюдался на протяжении всего IV в. Так, в 372 г. особой статьей закона было предписано при наборе новобранцев зачислять в ряды comitatenses рекрутов выдающейся силы и роста, несоответствующих же этим условиям направлять в пограничные части: «…hi quibus vel corporis robur vel statura de fuerit, qui comitatensi digni possint esse militia, ripensi potuerunt copuleti» (CTh VII, 22, 8, 372).
15Ср. leg. rip. X Gemina (Occ. XXXIV, 25) = leg. com. X Gemina (Or. VII, 42)
leg. rip. III Italica (Occ. XXV, 17) = leg. com. III Italica (Or. VII, 53)
leg. rip. VII Gemina (Occ. XLII, 26) = leg. com. VII Gemina (Or. VII, 41)
leg. rip. V Macedonica (Occ. XLII, 31) = leg. com. V Macedonica (Or. VII, 39)
16Amm. XVII, 13, 25; XXI, 13, 9; XXIII, 5, 15; XXIV, 4, 7. 5, 5—8: XXVI, 2, 3.
17Breeze D. The organization of the legion. The first cohort and the equites legionis // JRS — 1969 — LIX — P. 50—53.
18Возможно правильнее было бы назвать эти подразделения «когортами», хотя этот термин еще более запутывает ситуацию. Однако именно это слово использует Вегеций, описывая правила укрепления лагеря. Он пишет: «за воротами внутри лагеря разбивают палатки первые центурии, то есть когорты» (Veget. I, 21).
19Amm. XXV, 1, 16: «lunari acie sinuatisque lateribus occursuros hosti manipulos instruebat»; XXXI, 7, 10: «hocque uiso ad suos quisque manipulos properans miles stabili gradu consistens nec uagabatur nec redictis ordinibus procusabat». Ср. Veget. II, 8.
20Varady L. Op. cit., p. 367.
21Barker Ph. Op. cit., p. 10; p. 70.
22Stein E. Geschichte des spatromischen Reiches // Vom romischen zum byzantinischen Staate (284—476 n. Chr.). — Wien, 1928 — S. 107.
23При этом нас не должно смущать количество вексилляций, поскольку, во-первых, выделение могло проходить не единовременно и пограничный легион вновь образовывал первую когорту, взамен ушедшей, а во-вторых, все выделившиеся вексилляции могли строиться по образцу первой когорты.
24О полном расформировании некоторых легионов свидетельствует тот факт, что из не менее чем 60 диоклетиановских легионов ко времени составления Notitia Dignitatum сохранилось только 42. Некоторые из них, как например, V Parthica (Amm. XVIII, 9, 3), могли погибнуть в войнах IV в., но гибель всех их представляется маловероятной. См. Nischer E. Die Zeit des stehenden Heeres // HdAW — Munchen, 1928. — S. 578.
25Остальные шесть легионов принадлежали к полевой армии, численностью около тысячи человек в каждом. См. Jones A. H. M. Op. cit., pp. 681—682.
26Хотя не исключена возможность их доукомплектовывания до размеров «классического» легиона.
27Nischer E. The army reforms… — P. 11.
28Not. Dig. Or. XL, 30—35; Occ. XXXII, 44—46; XXXIII, 51—54; XXXIV, 26, 8, 40.
Оценили 0 человек
0 кармы