Не стоит унижать великие нации

Очевидно, что статья Владимира Путина «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим», опубликованная во влиятельном американском издании The National Interest, является программным документом, а изложение позиции России по вызывающим споры вопросам истории проводит линию в сегодняшний день, является напоминанием западным «партнерам» об ошибках прошлого, повторение которых чревато тяжелыми последствиями.

В этом контексте стоит обратить особое внимание на то, что, говоря о причинах Второй мировой войны, российский лидер начал с того, что «глубинные причины Второй мировой войны во многом вытекают из решений, принятых по итогам Первой мировой. Версальский договор стал для Германии символом глубокой несправедливости. Фактически речь шла об ограблении страны, которая обязана была выплатить западным союзникам огромные репарации, истощавшие ее экономику…

Версальское "мироустройство" породило многочисленные скрытые противоречия и явные конфликты. В их основе ― произвольно оформленные победителями в Первой мировой войне границы новых европейских государств. Практически сразу после их появления на карте начались территориальные споры и взаимные претензии, которые превратились в "мины замедленного действия"».

Напомню, о чем идет речь. После того как Германия вынуждена была подписать фактическую капитуляцию, пусть и названную перемирием, победившие союзники на Версальской конференции начали чертить контуры послевоенного мира. Была благая идея построить его так, чтобы максимально устранить саму базу будущих конфликтов.

В частности, предлагалось новые границы в Европе провести с максимальным соблюдением существующих этнических границ и с учетом воли проживающих на спорных территориях граждан, выраженной путем плебисцитов. Главным образом такую позицию поддерживали лидеры Великобритании и США.

Но полностью реализовать такой сценарий удалось лишь при разрешении давнего датско-германского спора вокруг региона Шлезвиг-Гольдштейн, да и то только потому, что сами датчане заняли позицию «чужого нам не надо»: по результатам плебисцита, результаты которого для каждого района подсчитывались отдельно, северная часть провинции отошла Дании, а южная осталась Германии.

В целом же возобладала позиция считавшейся главной победительницей Первой мировой войны Франции. У её руководства возобладало чувство мести по отношению к поверженной Германии и великодержавные амбиции, стремление «застолбить» на максимально возможный срок возникший после войны статус самой сильной державы, даже гегемона, на европейском континенте. Проблема заключалась в том, что по численности населения и промышленно-экономическому потенциалу Франция уступала Германии более чем в полтора раза.

Чтобы не допустить возрождения Германии, по инициативе Франции на ту были наложены чудовищные репарации в размере 2,5 тысячи тогдашних долларов на каждую немецкую душу, введены жесточайшие ограничения на её военное строительство ― численность вооруженных сил ограничена 100 тыс. человек при контрактной комплектации с длительным сроком службы (чтобы не допустить массовой подготовки резервистов), запрещено иметь боевую авиацию, бронетехнику, тяжелую артиллерию и подводные лодки (и даже разрабатывать новые образцы).

Но и этого показалось мало. Понимая, что изменчивая политическая конъюнктура может сделать любой договор клочком бумаги (а в том, что Германия будет стараться выйти из версальских ограничений, сомневаться не приходилось), Франция инициировала создание более глубокой «системы сдержек и противовесов», вошедшей в историю как Версальская система.

Новорожденным восточноевропейским государствам были «нарезаны» территории с исторически преобладающим немецким населением: Польше ― промышленно развитая Силезия и Данцигский коридор, давший молодому государству выход к морю, но в то же время отрезавший от территории Германии Восточную Пруссию. «Заодно» не имевшей собственных портов Литве «подарили» старинный немецкий город-порт Мемель (ныне Клайпеда)

Чехословакия же получила трехмиллионную высокоразвитую Судетскую область, 90 процентов населения которой составляли немцы.

Таким образом, как полагали в Париже, между этими странами и Германией были «гарантированы» враждебные отношения, делающие их вечными союзниками Франции, а их потенциал был достаточным «довеском» к французскому, уравновешивающим германскую мощь.

Возможно, именно эта составляющая Версальского мира стала наиболее сильным фактором национального унижения, которое, как отмечает Владимир Путин, «сформировало питательную среду для радикальных и реваншистских настроений в Германии. Нацисты умело играли на этих чувствах, строили свою пропаганду, обещая избавить Германию от наследия Версаля, восстановить ее былое могущество, а по сути, толкали немецкий народ к новой войне». Непосредственным же толчком к ней стали те самые «мины замедленного действия», которые не предотвратили новый глобальный конфликт, а, наоборот, стали его катализатором.

И представляется, что не случайно, безусловно осуждая немецкий и всякий прочий нацизм, а также политику западных держав, ему потакавших, российский лидер уделил немало внимание несправедливому и унизительному для Германии Версальскому миру и столь же несправедливо прочерченным границам, ставшим «минами замедленного действия».

Это тонкий, но достаточно прозрачный намек на то, что с великими нациями, даже если они в данный исторический момент оказались в тяжелой ситуации, никогда не стоит «перегибать палку». И относится это, естественно, не только к ситуации после Первой мировой войны, которую в этом контексте можно считать самым крайним случаем, приведшем к крупнейшей в истории человечества трагедии.

Ситуаций же, когда потерпевшая тяжелое военное поражение великая держава через энное время, редко занимавшее более нескольких десятилетий, восстанавливала свои позиции, в истории не счесть. И собственно говоря, это то, через что сегодня проходит потерпевшая поражение в холодной войне Россия.

При этом, если продолжить аналогии с Германией после Первой мировой войны, нельзя не указать на принципиальные моменты. Немцы, не без оснований официально обвиненные в развязывании войны, проиграли её на поле боя, и тут уж, как говорится, «горе побежденным». Так что по крайней мере чувствовать себя обманутыми у немцев оснований не было.

Холодная же война была все-таки не войной, а борьбой идеологий, и всю свою якобы «вину» за подлинные и мнимые преступления коммунистического режима советский народ (и русский в первую очередь) полностью «искупил» тем, что собственноручно этой режим демонтировал, отпустив на «вольные хлеба» бывших братьев по соцлагерю и избавив Запад от многолетнего «дискомфорта» холодной войны. Только вот что было получено взамен?

Помнится, в начале 90-х много говорилось о новом плане Маршалла для России и других постсоветских стран, но разговоры так и остались разговорами. Ладно уж прямая материальная помощь, но можно вспомнить, как «туго» пропускали западные страны на свои рынки продукцию из бывшего СССР. Скажем, лишь в 1997 году после многолетних переговоров США сняли запрет на коммерческие запуски российскими ракетами спутников, содержащих американские комплектующие. А о фактическом потворстве незаконному вывозу капитала из постсоветских стран и говорить не приходится. На практике политика западных стран вылилась в реализацию извечного принципа ― «горе побежденным». И хлебнуть этого «горя» народам СССР пришлось в полной мере.

Об истинных целях западной политики откровенно говорилось в разработанной считанные месяцы спустя после распада СССР концепции национальной безопасности США, так называемой доктрине Вулфовица, определяющей основные постулаты внешней политики США на длительную перспективу. Главный: цель США — недопущение появления, прежде всего на постсоветском пространстве, нового соперника США.

Понятно, что «новым соперником США» на этом пространстве могла быть только возродившаяся после катастрофы начала 90-х Россия. Именно стремление не допустить либо в крайнем случае максимально затормозить такое возрождение является основным смыслом политики Штатов, да и Запада в целом на постсоветском пространстве.

О том, насколько серьезно к ней изначально относились, особенно к недопущению сближения России с бывшими союзными республиками, свидетельствует начавшаяся еще в первой половине 90-х практика направления в них «засланцев» ― американских чиновников немалого калибра соответствующего этнического происхождения, которые вернулись на историческую родину и достигли там высших политических высот. Они стали главами всех прибалтийских государств, а две экс-сотрудницы Госдепа стали на Украине одна первой леди, а другая ― министром финансов и претендовала на пост премьера.

При этом скажу совершенно «общие вещи» ― в своем возрождении Россия пошла кардинально отличным от постверсальской Германии путем. Акцент был сделан на развитие экономики, повышение её конкурентоспособности, подъем жизненного уровня граждан, а на международной арене ― на развитие равноправного, взаимовыгодного сотрудничества со всеми странами, включая и бывшие советские республики, совместное противостояние стоящим перед всем человечеством угрозам.

Но, как мы уже говорили, на Западе, прежде всего за океаном, решили придерживаться «линии Вулфовица» и, более того, на фоне объективного усиления России ужесточить этот курс, прежде всего используя новые «мины замедленного действия», которые породил распад СССР.

В этом, к слову, характерное отличие от ситуации 30-х: тогда Германия для оправдания агрессивной политики разжигала противоречия между немецким меньшинством и правительствами Чехословакии и Польши. Ныне же США подталкивают власти постсоветских государств к дискриминационной и репрессивной политике в отношении русскоязычных, а в Украине они организовали государственный переворот, приведший к власти националистический, русофобский режим.

Расчет на то, что Россия, конечно же, не могла остаться безучастной, тем более что ситуация влекла непосредственную угрозу интересам национальной безопасности, а вовлеченность в эти конфликты непосредственно у своих границ создаст России дополнительные серьезные проблемы, и это даст Западу повод для антироссийских санкций.

И в своей статье российский лидер в очередной раз дает понять, что такая политика совершенно бесперспективна и может выйти боком тем, кто её проводит. В этом контексте особое звучание приобретает фраза, которую Владимир Путин произнес в интервью, вышедшем практически одновременно со статьей в The National Interest:

«При создании Советского Союза в договоре было прописано право выхода, но поскольку не было прописано процедуры, то возникает вопрос. Если республика вошла в состав Советского Союза, но получила в свой багаж огромное количество российских земель, традиционных российских исторических территорий, а потом решила выйти из состава этого Союза, то тогда выходила бы с чем пришла. И не тащила бы с собой подарки от русского народа!»

Дмитрий Славский