Армяне еще не осознали, что произошло

Военное поражение в Нагорном Карабахе едва не превратилось в национальную катастрофу для всего армянского народа. Спорить о степени неизбежности этой катастрофы будут ещё долго, как и о том, какова в этом доля вины отдельных политиков или даже целого политического курса. Другой вопрос, что полуторамесячная война закончилась моральным апокалипсисом, потерей ценностей и разрушением уютного и самодовольного мира, в котором четверть века жило армянское общество. Мира, конечно, отчасти придуманного, в котором желаемое выдавалось за действительное, а анализ настоящего и прогнозирование будущего подменялись выгодными историческими ссылками на глубокую древность.

Вопрос не в том, какая именно территория потеряна, а какую можно было удержать и что вообще пошло не так. Дело в том, что армянский мир уже никогда не будет прежним. В него снова вернулся природный, генетический страх, историческая перспектива разрушена, а нация опять похожа на разворошённый муравейник. Беженцы – слово месяца.

Под вопросом культурная и религиозная идентичность. Пашиняна освистывают даже на поминальной службе по погибшим в Эчмиадзине в присутствии католикоса, что немыслимо, а премьер-министр в ответ отгораживается стеной личной охраны. Священники увозят из церквей и монастырей Карабаха иконы и книги. С монастыря Дадиванк в Карвачарском (Кельбаджарском) районе, оказавшемся на территории, передаваемой Азербайджану, монахи сняли колокола, чтобы вывезти их в Армению. Причём ещё до того, как русские войска взяли монастырь под охрану. Дадиванк (IX века постройки) изначально не входил в зону ответственности миротворцев, и вопрос о его охране решался лично Владимиром Путиным в телефонном разговоре с Ильхамом Алиевым.

Карабахский омбудсмен Артак Бегларян ещё до потери Шуши утверждал, что Карабах покинуло 90 тысяч из 150-тысячного армянского населения. Затем поток увеличился, лачинская дорога превратилась в одну огромную пробку. Ежедневные сводки о том, сколько беженцев сейчас возвращается в Карабах из Армении, которые распространяет пресс-центр миротворцев, относятся только к городу Степанакерту. Передаваемые районы превратились не просто в безлюдную зону, а в прямом смысле слова выжженную. Уходя оттуда, армянское население поджигает собственные дома целыми сёлами. В том же Карвачарском районе в ряде сёл выкапывают из земли гробы предков и увозят в Армению. Очень медийной стала история с селом Чарактар (у развалин монастыря Андаберд). По старой советской карте административного деления Чарактар вроде как относится к Кельбаджарскому району, а не к Нагорному Карабаху, потому местное население решило, что его займут азербайджанские войска, и сожгло село к чертям. Но затем выяснилось, что по каким-то другим картам Чарактар относится к Мартунинскому району НКР, и азербайджанские войска его просто обошли. А оно уже сгорело.

В 2003 году американский миллионер армянского происхождения Карапет Арутюнян на свои деньги построил на пустом месте в Кельбаджарском районе с нуля целое село Кнараван и расселил там беженцев из Баку и пострадавших в Спитакском землетрясении. Занимались там люди пчеловодством опять же на инвестиции Арутюняна. Сейчас это уже пустыня. Однотипные двухэтажные добротные каменные дома сожжены, имущество вывезено в Армению до последнего гуся. Снят даже шифер с крыш. За всё время войны в Кнараван попала только одна азербайджанская ракета.

Это не бегство, это – Исход. Так уходили в начале прошлого века оставшиеся в живых из Киликии, с Вана, с Трабзона. Так уходили греки в 1922 году из Малой Азии («Малоазийская катастрофа»). Без какой-либо надежды вернуться.

Из личного опыта. В 1992 году весной пришлось ехать в соседней воевавшей кавказской республике по единственной дороге в Россию бампер в бампер за старой «копейкой», на которую сверху были нагружены тюки с имуществом. Целая семья убегала из обстреливаемого города. На въезде в тоннель «копейка» заглохла, образовав затор. Мой тогдашний начальник, командующий местной гвардией, по происхождению россиянин, выскочил из машины и чуть ли не с кулаками набросился на почтенное семейство беженцев: «Убегаете? Убегайте! Всё вывозите! А мы тут за вас погибать останемся!» А этот человек никогда не был склонен к таким сильным эмоциям. Это был очень похожий на нынешний карабахский моральный и этический кризис.

Большинство армян объясняют свой исход просто: «мы с ними (азербайджанцами) рядом жить не будем и не сможем». С этим даже не поспоришь, поскольку это сосуществование удерживалось только силами Империи, а затем советской властью. Как только русская (в любой её форме) власть и сила ослабевали, начиналась резня. Буквально на следующий день. Абстрактно гуманитарные, «девичьи» аргументы про мир и дружбу или даже знаменитое «нет плохих наций, есть отдельные негодяи» на земле не работают. Это, конечно, прискорбно, но это надо осознавать. Хотя бы для того, чтобы не было опасных иллюзий на будущее развитие событий. Гуманистические, «общечеловеческие» иллюзии – такой же источник бед и несчастий, как и злая воля.

Ильхам Алиев говорит, что армянское население будет жить в Азербайджане как у Христа за пазухой, получит всяческие льготы и будет охраняться законом. Прецеденты есть. Так живёт крошечная еврейская община в Иране, которую регулярно демонстрируют внешнему миру как пример шиитской толерантности. В том же Тегеране, кстати, есть и похожая армянская община, которая пользуется в стране эксклюзивной привилегией: «Хайкакан тун» («Армянский дом») там единственное место, где легально продают алкоголь. Вечерами весь пьющий дипкорпус слетается туда на огонёк.

На деле же Баку готовится к лавинообразному заселению на занятые территории бывших азербайджанских беженцев или их потомков. Массовый исход армянского населения не то чтобы публично поощряется, но ему никто не препятствует. В результате в кратчайшие сроки этническая и демографическая ситуация в регионе резко изменится, что повлечёт за собой и политические изменения. Баку не зря изменил риторику в карабахском вопросе, соглашаясь теперь только на «культурную автономию». О политических правах или реальной автономии речь уже не идёт. Возможно, Алиев просто сорвался, когда принялся во время видеоконференции унижать Пашиняна криками «Ну и где твоя автономия?». Но Ильхам Алиев слишком опытный человек, чтобы сорваться. В Баку заранее понимали, что никакого сожительства не будет, исход был неизбежен, и говорить о политических правах для армян никто и не собирался.

Масштаб этой моральной катастрофы сравним с событиями геноцида 1915 года, разве что численно поменьше. Карабах воспринимается в армянском обществе примерно как Косово в Сербии. Одна из колыбелей нации, центр религиозной жизни и собрание почтенной древности. История с монастырём Дадиванк в этом контексте чрезвычайно показательна. Очень сложно представить, как монахи останутся там жить в окружении русских солдат, без какой-либо связи с обществом, с паствой. В Косово аналогичная ситуация закончилась погромом 2004 года с уничтожением почти 40 православных церквей и монастырей. Можно, конечно, сказать, что Алиев – не Тачи с Харадинаем, он действительно постарается хотя бы первое время создавать видимость толерантности, но в представлении армянского общественного сознания происходящее воспринимается как разрушение варварами Рима. Ну или как захват турками Константинополя, как более понятный символ, с постройкой минаретов по углам Айя-Софии.

Армянский менталитет и так склонен к самокопанию, рефлексии и вечной скорби. Сейчас полыхают в основном страсти политические и выяснение на этом фоне личных отношений (обычная для Армении история). Но пройдёт немного времени, и масштаб катастрофы именно моральной, этической и исторической накроет и Степанакерт, и Ереван. Сложно даже представить себе, какой исторический счёт предъявят тем, кто будет назначен виновником катастрофы. Проиграна не просто война, рухнул целый мир. В начале 1990-х годов сложно было представить себе дезертирство из армянских отрядов. Оружия не хватало, а высоко мотивированных людей было с избытком. А то, что происходило в октябре 2020 года – немыслимо.

Оптика такова, что сейчас этот масштаб лучше воспринимается издалека, пока в самой Армении заняты выяснениями отношений. По-настоящему тяжёлые времена для армянского самосознания ещё не настали. Но понимание катастрофы скоро накроет всех. Остаётся только надеяться, что армянское общество сможет с этим справиться, хотя реально очень сложно представить себе, как такое можно будет пережить без ещё одного посттравматического синдрома для и так уже многое вытерпевшей на своём веку нации.

Источник