Ведунья Зойка.

Продолжение. Начало здесь.

Один и тот же сон снился иеромонаху Сергию уже давно. Снился скошенный луг с черными язвами сгоревшей травы и языками пламени. А по полю бегает жена его – Аглая. Юбка её загорается, она пытается с поля убежать, но огонь встаёт стеной перед ней и не пускает.

А Сергий стоит и смотрит на это спокойно и равнодушно. Как будто так и надо, как будто и не мучается его жена. Знает он точно одно – сейчас она его не видит.

Она злится, затаптывает огонь, зло бьёт ногой, кричит что-то, беззвучно открывая рот, потому что слышно только, как трещит огонь.

Просыпался Сергий – как будто просто уходил с этого места, оставив жену жить в этом бедствии.

Сергий рассказывал свою историю игумену, и сон этот рассказывал. Оба молились, просили Господа милости.

Но сегодня ... Сегодня все было иначе.

Тот же, вроде, сон, но его финал ... Его финал заставил Сергия резко приподняться с постели, схватившись за её края. Руки его от напряжения вздулись жилами, заходил на красной шее кадык, выступила испарина.

Что это? Что это?

Аглая во сне бегала и бегала по полю, как вдруг юбка её охватилась огнем, и вся она очень быстро вспыхнула и превратилась в один огненный факел.

Этот факел сгорел моментально, упал черным обручем, а на его месте вдруг оказалась ... а на его месте растерянно стояла и испуганными глазами смотрела на окружающий её огонь ... маленькая его дочка.

И вот тогда Сергий и бросился, там во сне, на луг...

Но неожиданно проснулся весь в испарине ...

За окном кельи брезжил рассвет. Сергий перекрестился, быстро надел брюки, подрясник и направился в храм.

Молился долго и неистово. Прошла полуночная, заутреня, прошли часы.

Сколько молился он о ней – о бывшей своей жене. Благодаря ей он здесь. Сюда прибежал с дочкой спрятаться от бесовщины, которой пропиталась она насквозь. Жаль, что понял, околдованный ею, это он не сразу. Ну так, на то и силы её, чтоб удержать его рядом.

Снова и снова возвращался он мыслями​ к пережитому.

Аглаю увидел он в городе на элеваторе, когда сдавали они зерно.

Тогда он и водителем и трактористом в колхозе трудился. Армию только отслужил, счастливый вернулся. Потому что дождалась его верная Танюшка, девушка из соседнего села,​ потому что расцвела она за эти два года так, что под венец хотелось бегом мчаться.

На Аглаю глянул только. Яркая, черноглазая. Понравилась. Но ему-то это зачем? У него Танюшка, дело к свадьбе...

На элеваторе они шутили, смеялись, парни, девки... Молодость. Перекусывали вместе. Вдруг подошла она к нему и спокойно так по затылку погладила, сказала что-то о том, что волосы у него шелковистые. Оцепенел он тогда, затаился. Потому что так схватить захотелось её в охапку, схватить и никогда больше не отпускать.

Из головы она не выходила. Гулял с Танюшкой, а сам все Аглаю представлял. Другая она, совсем не такая, как Татьяна.

Уже сам поехал на элеватор, не смог удержаться. А она как будто ждала. Вышла прямо на дорогу. Бабы встороне, а она смело посреди стоит – щеки её пылают, волосы от пота кучерявятся, ресницы черные опущены.

И скромный обычно Сергей тогда остановил грузовик, вылез, подошёл и прямо при всех обнял ее.

Тогда и увез. Мать с отцом ещё живы были.

Что делать? Поворчали, но неожиданную невестку приняли. Татьяна тогда чуть не утопилась, у реки уж остановили.

Поначалу хорошо все шло. Родилась Зоя. Но потом...

Отец ворчать начал. Невестка не работает, да и дома по хозяйству делать ничего не хочет. Жалел отец мать очень.

– Это что ж за баба такая – ни чугун почистить, ни корову подоить!

Мать управлялась одна. А Аглая лишь на кухне чуток покрутится, а на двор – в отказ. Говорил с ней и Сергей. Все попусту.

А вскоре заболел отец животом. Сильно заболел – в больницу увезли. Там и помер. Но через несколько месяцев начала чахнуть мать. Почернела, скрючилась...

А Сергей тогда весь в колхозных делах был. Не сильно и приглядывался, что там дома происходило.

– Подь, подь сюды – скажу чего.

Однажды схватила мать его за рукав и потащила за сарай, на завалинку. Привалилась там, отдышалась, на дом оглядывается.

– Помру я, Серёж...

– Да что ты...

– Помру... Послухай, что скажу. Послухай, не убегай. Скажу, а там уж хошь верь, хошь – нет. Твое дело. Мне уж не жить, а тебе оставаться. Зоинку жаль, пропадет девчонка, коли ты не поможешь...ради нее я только...ради нее...

– Чего ты, мать...Чего случилось-то?

– Дослухай меня, а потом уж... Аглая твоя – нечистая, ворожит она дела грешные. Я вот думаю и тебя она приворожила, и отца, и меня уж вот в могилу свела...

– Ты чего, мать! Сказок наслушалась?

– Ты не кричи. Ты просто, как помру, приглядися. Приглядися и сам всё поймёшь. Ты Зоинку, Зоинку спаси... Да и сам, коли можешь, спасайся. Страшный она человек-то – Аглая-то твоя. Да и человек ли, вовсе...

Подумал тогда Сергей, что это дела бабьи. Злится мать, что по хозяйству ей Аглая мало помогает, вот и насочиняла.

Вскоре мать померла. И слова её вспомнил Сергей позже...

***

На следующее утро Зойка достала из-под половицы свои деньги.Там деньги хранила мать, накопила при жизни, туда и Зойка складывала свою получку. Других способов хранения Зойка не ведала.

Все брать? Или... Сколько может стоит платье она не знала. Эта наука подсчётов была от неё далека. Она разделила деньги напополам и половину засунула в большой карман кофты.

Баба Анна её учила считать деньги, но иногда Зойка путала нули, забывая названия круглых цифр.

Направилась в село. У продуктового магазина толпились бабы, ждали привоза хлеба. Не то чтоб, надо было тут стоять, просто пришли в сельпо посудачить, разузнать новости. Зойка обошла их подальше, но все равно её приметили.

– Зой, а чего ты без сумки-то почтовой? Али выходная?

– Я в магазин,– потупилась Зоя. Ей совсем не хотелось никому рассказывать, что идёт за платьем.

– Там калоши новые привезли. Взяла б. Тебе всю осень грязь по деревням месить, скоро уж, скоро...

Зойка пошла дальше, но ещё слышала, как продолжился разговор...

– Бедная девчонка, больная..., – маленькая и толстая в клетчатой шали Ильинична качала головой.

– Это за материнские грехи. Ведь Елизавету она со свету сжила, кто ещё...

– Елизавета сама была хороша, скольким бабам жись попортила....

Зойка привычно втянула голову в плечи и прибавила шагу. К таким разговорам она привыкла. Перешагнула порог промтоварного.

В магазине было сумрачно. По полкам – ткани, калоши, фарфор. Продавщицы не было видно из-за высоких коробок, только полная белая рука с кольцами торчала из-за прилавка.

Зойке было неловко, как будто зашла в чужой дом и осматривается.

Дородная продавщица лениво выглянула из-за коробок.

– Тебе чего?

Хотелось убежать, но Зойка решилась.

– Я за платьем пришла.

– За каким платьем?

Зойка растерялась, но ведь она видела, что в магазине на плечиках висела одежда...

– За этим, – она решительно махнула рукой и направилась к стене с одеждой.

Продавщица проводила её взглядом.

"Странная девчонка – эта почтальонша. Чего от неё ждать?"

Продавщица встала и сделала несколько шагов к покупательнице.

Зойка озиралась перед полками с одеждой.

– Ты купить хочешь что ли?

– Да.

– А деньги есть?

– Да, – Зоя схватилась за карман кофты. Деньги лежали там.

– Да, да, – передразнила продавщица, – Объясни, чего хочешь-то?

– Платье, – из-за стеснительности Зойка сделалась совсем немногословной.

– Ааа, сейчас подберём.

Сначала продавщица предложила померять серое платье с отворотом одного лацкана. Платье девчонке было велико и сидело, если честно, как на корове седло. Но продавщица хвалила:

– Вот здесь подхватишь, вытачки углубишь, может подогнешь чуток ... И нормально. Серый сейчас в моде.

Зойке платье не очень нравилось, но она боялась признаться, что ничего из того, что говорила продавщица, она делать не умеет.

Глаз упал на синее платье в белую ромашку. Померяла – красиво очень. Продавщица поморщилась.

Она понимала, что платье на девчонку много лучше предыдущего, но ... это серое. Это серое лежало уже второй год и никак не продавалось, а синее скоро точно купят...

– Бери это, не прогадаешь. Синее простовато, а это, серое, на любой случай. И в клуб, и на работу, и в город, если что...

Зойка поверила.

– А туфли есть?

– Ишь ты! Туфли захотела. Нету сейчас, сама вон без туфлей, ждём привозу. Но смотри –какие сандалии есть. А денег-то хватит?

И Зойка вытащила из кармана пачку. Глаза продавщицы округлились. Столько денег она и не видела никогда.

– Ну ты...ну ты, девка, даёшь! Чего ты столько с собой-то таскаешь, одурела ли чё? Откуда взяла-то?

– Это мои! И мамины...

– Ну ладно, спрячь... Давай вот, сдачу возьми, – продавщица испуганно вытащила из пачки одну бумажку и аккуратно отсчитала сдачу.

"Вот ведь, вроде и дурочка совсем почтальонша эта, и оборванка, а денег – куры не клюют. А тут сапоги купить не на что!"

Продавщица опять уселась в свой угол и начала думать о несправедливости жизни.

А Зойка десять метров отойдя от магазина побежала бегом в деревню. Казалось, что в спину ей смотрели, но она все равно была счастлива. Она мчалась по грунтовке, прижимая к груди пакет с новым платьем и сандалиями.

Сегодня...сегодня пойдет она в клуб во всем новом. Сегодня встретит она его.

И луг зеленел ярче, шелковился густой травой, и молочная река ласкала взгляд, петляла меж холмов в желтоватых берегах. Зойка поднимала руку к солнцу и ее пальцы светились внутренним розовым светом. И жизнь вокруг была розовая, в мелких косых радугах.

А дома примерка, сборы, опять примерка... И волнение.

Она думала придёт Павел или нет? А если придёт, то как себя держать, и что ему говорить?

Ещё со страхом думала она – что ей делать, если вдруг начнёт её целовать? И спросить ей было не у кого. От этих дум у неё даже затряслись руки.

– Не понимаешь ты ничего, Мурка, ничего не понимаешь, – жаловалась Зойка своей любимице-кошке.

Вечером пошёл было дождь, и Зойка успела испугаться. Но дождь прошёл быстро, небо очистилось, и к вечеру дорога опять пылилась.

Когда шла она по своей деревне, ей казалось, что из всех окон на неё смотрят, что все знают, куда она идёт. И к кому, и зачем. Она хотела побежать бегом но не смогла, ноги отяжелели.

Только в перелеске и вздохнула свободнее. Дорога слегка пылила, и Зойка старалась идти по траве, берегла новые сандалии. По привычке рвала ромашки.

Потом вдруг подумала, что Павел может прийти раньше и уйти, не дождавшись её. Тогда Зойка побежала бегом, уже не глядя ни на пыль, ни на узкое не для бега платье.

Прибежала она рано. Танцы ещё не начались. Около клуба почти никого не было, лишь вдали стояла группа девчонок. Зойка зашла в клуб. Зал в клубе был большой, на несколько окон. В одном углу сидела кучка ребят. Они курили, гасили слюной окурки и выстреливали их щелчком в стоящую поодаль урну. В цель окурки не попадали.

На Зойку лишь покосились. Павла нигде не было.

Как же она тут без него? Сейчас ей хотелось, чтоб скорее пришел Павел, и тогда все встанет на свои места. Он возьмёт её за руку, и все поймут, что она тут не лишняя, что она тут – на своем месте. Она – с ним.

Кто-то дурашливо помахал ей рукой и она испугалась. Вышла на улицу и решила пока пойти за сарай, постоять там, подождать Павла.

Она простояла за сараем минут двадцать, неловко отворачиваясь от проходящих. И вдруг услышала:

– Привет! А ты как тут? О! А мать говорит – не вышла сегодня что-то Зойка, а она вона где.

Олька, дочка тети Любы, кричала на всю улицу, кричала, чтоб слышала вся ее компания. Она была в пышной белой блузке, трещащей на груди и узких брюках. Волосы завиты локонами. Очень красива!

Ольга подошла.

– Чего прячешься-то? Пошли с нами, сейчас танцы начнутся. Не дрейфь... Что это на тебе? Платье от бабушки? Хи! Ну, ты и вырядилась!

Но Зойка не обиделась и пошла с группой девчонок в клуб. С ними было проще.

– А я его сегодня купила, Оль. Платье-то...

– У Светки совета что ли спрашивала? У продавщицы?

– Наверное...

– Дура она. У самой вкуса никакого и тебе вот втюхала. Ну ладно, не боись. Мамке отдашь, она тебе его заузит.

Больше они не разговаривали, занята была Олька заботами девичьими. Девчонки чирикали, поглядывали на Зойку, прижимающую к груди ромашки, но больше смотрели на парней. Играла громкая музыка, какой-то пьяный мужичок вытанцовывал в центре зала, остальные ждали, когда вечер разгорячится.

Зойка сидела на скамейке и смотрела на дверь. Ждала.

Один раз с ней рядом бухнулся худощавый рыжий парень. Зоя сморщилась от запаха.

– А я знаю тебя. Ты почту таскаешь. Чего пришла-то, почта что ли кончилась? – он загоготал и ушел.

Зойка втянула голову в плечи. Осмотрелась. И показалось ей сейчас, что все-все смотрят именно на неё. И смеются над ней. Она оценила наряды девчонок и поняла, что в таком вот платье и сандалиях здесь она одна.

Нервы её натянулись тонкой струной, она выпрямила спину. И тут группа девчонок прыснула от смеха рядом с ней. И Зойка не выдержала, вскочила, побежала к двери.

Побежала и почти уткнулась в грудь Павла. Он заходил в клуб и в узком темном междудверьи Зоя ухватила его за руку. Подняла голову к нему.

Павел не ожидал, он смотрел в зал, искал кого-то, резко опустил голову.

– Аа... Это ты, сирота. Здорово. И ты тут.

Он слегка пожал ей руку и, убрав её, пошёл дальше. Зоя растерялась, осталась возле двери. Павел был не один, с рабочими стройки. Похоже их поджидали, дружный гул приветствия загремел в зале, парням жали руки, девчонки зашушукались.

Павел был очень хорош. Светлые брюки, чуть распахнутая рубашка.

Зоя не выдержала, опять подошла к нему, встала сзади, постучала по плечу, позвала. Он оглянулся.

– Ты чего? Танцуешь тут?

Зоя протянула ему ромашки и он их взял. И тут Зоя увидела в его глазах то, о чем мечтала. Увидела самую настоящую любовь. Только смотрел Павел не на неё, а поверх её, автоматически взяв в руки ромашки. Зоя оглянулась. Позади нее стояла и смотрела на Павла Олька, дочь тети Любы.

И тут ее кто-то схватил сзади за руку и притянул к себе. Она неожиданно оказалась в объятиях того рыжего.

– Давай танцевать, – он вихлял задом, крепко и больно держа ее за руку.

Зоя вырывалась, смотрела на Павла. Но тот прошел мимо, совсем не обращая внимание на танцующих и на Зою. Он направился к Ольге. Музыка гремела.

Зоя оперлась руками в грудь пьяного, пыталась оттолкнуть.

– Чё ты! Танцуй давай! Чай, не ситцевая, не полиняешь!

Она толкнула его сильнее и побежала к дверям, оглянулась, нашла глазами Павла. Тот улыбаясь ворковал с Ольгой, держал ее за руку, а в руках у Ольги – её ромашки.

– Э, почтарша, а посылочку-то не распаковали, – кричал ей вслед рыжий. Пацаны, стоящие рядом, рассмеялись.

Зойка выбежала из клуба и бегом помчалась по сельской дороге. Споткнулась, еле удержалась на ногах, порвала сандалию.

И как только оказалась на лесной дороге, упала на колени прямо в пыль, стянула сандали и закинула их в кусты. Она закрыла лицо руками и горько зарыдала.

А потом опомнилась, подумала, что кто-то тут может быть. Быстро встала на ноги и побежала в деревню. Луна уже взошла. Стога сена выплыли из мрака и тихо закачались, освещенные яркой круглой луной. Звёзды разгорались все ярче, все ниже опускаясь к земле.

Зойка уже слышала звуки своей деревни, ржанье кобылицы, стук калиток. Она не умела сформулировать свои чувства, но казалось ей, что там, сзади, в клубе, все смеются над ней, что именно она стала предметом насмешек, именно она...

А Павел...Павел – её мужчина! Её и только ее! Зачем ему Олька? Олька и так найдет себе жениха. Зачем отбирает Павла?

Ногой наступила она на острый камень – кровь. Так ей и надо. Нечего было раскисать, не надо было уходить. Павел просто ошибся, он ее любит, любит – точно!

Хромая, зашла она в дом, но не села. Продолжила ходить по избе из угла в угол, следы крови оставляя на полу, бормоча себе под нос что-то, ругая себя.

Вспомнила – вот точно также порой из угла в угол металась и мать. А потом..

А потом ...

А потом доставала она свою страшную книгу и читала. Что она там читала?

Зойка включила свет и направилась в закуток, где лежала книга. Лицо ее горело, голова кружилась. Перед глазами стоял образ Павла.

Она достала книгу, положила на стол и медленно по слогам начала читать. Читала долго, вникая, разбирая слова. Читала всю ночь. Уже запели петухи, уже тучи покрылись молочной дымкой рассвета.

Мстительно, томительно и уверенно звучали в Зойке многократно дикие слова: " Так бы и он скрипел и болел, и в огне горел, не мог бы он ни жить и ни быть и ни пить и ни ись!"

Зойка ещё не ведала, что делает, не знала сколько бед принесет людям. Зойка просто хотела, чтоб ее тоже любили.

Продолжение следует....

Источник