Последний печник в Украинской ССР. - Веб Рассказ

Я снимал жильё в украинской деревне и несколько дней наблюдал как печник кладёт новую печь в доме. Иногда мы разговаривали с пожилым печником, который сам себя называл - Последний печник.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео,текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/LcZMRz0Zl0Y

* * *

Я возьми и скажи:

— Гордей Илькович, почему бы вам не взять помощника, подручного? Вдвоем бы легче работать.

— Сразу видно, что вы городской человек, не знаете деревенских проблем…

— При чем здесь проблемы?.. Взяли бы какого-нибудь молодого парня, он помогал бы вам в работе, а вы бы его научили…

Он не дал мне договорить.

— А вы подумали — где я возьму этого самого подручного? Идите работать ко мне — отдам половину заработка! — Почему-то он рассердился.

— Ну, мне уже поздно у вас работать. А в молодости, кстати, был подручным каменщика. Носил ему на третий этаж по десять-пятнадцать кирпичей.

— И не боялись руки испачкать?

— Не боялся. Любил физическую работу.

— А сейчас боятся. Вот в чем секрет!..

* * *

В последующие два-три дня мы ни о чем серьезном не говорили. Перекинемся ничего не значащими словами о погоде или ещё о чем-нибудь и разойдемся. Он мне показался более замкнутым и сосредоточенным, да и реже теперь отлучался от своей печи.

И я весь был поглощен печью. Свою же работу, не в пример Гордею Ильковичу, я совсем забросил.

Ах, какими стройными рядками поднималась у него печь и - под боком у неё - плита! Особую прелесть кладке придавал раствор - он проглядывал меж кирпичей еле заметной ниточкой. Создавалось впечатление, что печь не кладут, а отливают из металла.

Так же чисто возводил и отделывал Гордей Илькович и внутренние стены, скрытые от глаз. Никакой небрежности в работе! Я как-то запустил руку в духовку; казалось, что она выложена не кирпичом, а выстлана бархатом.

Гордей Илькович встретился со мной взглядом, спросил:

— Ну как — чисто сработано?

— Чисто.

— Эх, мне бы двух-трех учеников! — Он горестно вздохнул. — Научить бы их своей работе, тогда и умирать не страшно.

— И всё-таки удивляюсь, что вы не находите себе помощников и учеников! — сказал я.

— Чего же тут странного? Я вам все объяснил!.. Не знаю, как в других местах: Россия - она большая! - а в наших уход молодежи в город в корне меняет лицо деревни. Побывайте у нас зимой. Улицы пустынные, если кого и встретишь, то старика пенсионера.

— Гордей Илькович, скажите, для кого же тогда у вас всюду строятся новые дома? Такого бурного строительства, как в вашем районе, и в Москве не увидишь.

— А я вам объясню, в чем тут дело… - Он присел на табурет. - Люди стали лучше жить в последние годы, богаче. Сейчас никого не удивишь деньгами, меньше ста пятидесяти - двухсот рублей в наших колхозах никто не получает. А если в семье два-три работника? Так это целый капитал!.. А расходовать эти деньги особенно не на что. Известно, что жизнь в деревне намного дешевле, чем в городе. Всё своё, по театрам и ресторанам не ходят, на такси не ездят. Так что делать с этими деньгами?.. Раньше крестьянин их собирал в кубышку на «черный день».

Теперь он знает - не будет «черного дня», живет при советской власти. Это - раз! А во-вторых - большой, многолюдной семьи в старом понимании не стало, один ребенок - чаще всего. Зачем же копить деньги?..

Вот и перестали копить, а что было накоплено - пущено в ход!.. Пойдите по домам - все уже обзавелись новой мебелью, да не какой-нибудь местного производства, а немецкой, румынской, болгарской, платят за неё тысячу двести, тысячу пятьсот рубликов. Всё уже купили или охотятся за холодильниками и телевизорами.

Видели наши телевизоры с экраном в пятьдесят - шестьдесят сантиметров?

— Да, видел. И позавидовал! Ни в Ленинграде, ни в Москве я почти не встречал телевизоров с таким большим экраном. Сидишь, как в кино!

— Наш мужик на телевизор денег не жалеет. Покупает самый дорогой, львовский. Не знаю, как в городе, но телевизор у нас произвел целую революцию. Даже древние старики сейчас приободрились. Умирать никто не хочет, у всех появился интерес к жизни. Я думаю, что и телевизор дал сильный толчок к уходу молодежи в город.

Так вот, я спрашиваю вас, зачем копить деньги нашему крестьянину? Выходит, ни к чему. Вот он и строит новый дом для новой мебели, холодильника и телевизора. Телевизор распахнул перед колхозниками весь мир, и они не хотят отставать от людей, жить хотят по-городскому, по-человечески. Молодые - в город, а старики тащат город к себе! - Гордей Илькович смеётся, качает головой. - Разве раньше кто-нибудь заплатил бы за печь триста рублей? Никогда! Или полторы тысячи за мебель?.. А теперь платят. Удивительно легко расстаются с деньгами. - Он закурил, задумался. - Но всё то хорошее, что сейчас происходит в деревне, имеет и свои теневые стороны.

— Например?

— Причинен известный ущерб экономике… В Москве и Ленинграде вы этого не чувствуете, к вам отовсюду возят, а в городах помельче это очень даже заметно. Что - колхозы их снабжают? Нет, колхоз выполняет поставки, а если везёт на рынок, так в большой город, где выгодней продать. Местный рынок держится на приусадебном участке и на кооперации.

— О каком же ущербе экономике вы говорите, Гордей Илькович?

— О самом обыкновенном! - Он искоса посмотрел на меня - притворяюсь я или нет? - Ну, приведу такой пример. Раньше колхозница всё со своего огорода тащила на базар, да и огород у неё был большой. Сколько здесь было баталий из-за приусадебных участков! Каждый старался отхватить побольше земли. А теперь побывайте на колхозных собраниях - нигде не услышите этих споров. Я-то живу в деревне, всё вижу. Огороды с каждым годом всё меньше и меньше становятся по своим размерам. Идёшь порой и видишь, как и посаженное заросло сорняком. И скотины сильно поубавилось, и птицы. Фрукты перестали собирать. Дачники возмущаются - на рынке нет черешни, а в садах её склевывают птицы.

— Да, с фруктами это очень заметно. Ничего общего с прошлыми годами! Поредели у вас фруктовые ряды на рынке, - сказал я.

— Ну бог с ними, с фруктами! Ещё хуже дело с мясом. Заметили, у колхозников во дворах не стало овец? А раньше здесь у каждого их было с десяток. И корова у каждого была, помните?

— Помню. Да, овец во дворах нигде нет, и коров стало меньше.

— Когда вы у нас были первый раз? В шестьдесят третьем году?.. Только в райцентре тогда было семьсот - восемьсот коров, молока хоть залейся. А сейчас и сотни не наберешь. Многие и оставшихся собираются продать, и я в том числе.

— Я хорошо помню молочный ряд у вас на базаре, - перебиваю я Гордея Ильковича. - Да что там ряд!.. Целый молочный павильон!

— Молочных продуктов не стало потому, что коров теперь меньше в частном владении. Трудно с сеном, возни много с коровой - это правда. Но не это всё главное. Семьи стали маленькие - старик со старухой. А на двоих много ли надо молока? Литр всегда и в колхозе можно достать. Но не стало коров - стало хуже и с мясом. Заметили, мясной ряд совсем захирел?

— Заметил. Можно достать только в магазине.

— Удивительные вещи произошли в жизни! - встрепенулся Гордей Илькович. - В ряде случаев крестьянин из производителя стал потребителем!.. Правда, он нашел для себя нехитрое занятие - завел поросёнка. Вот поросёнка вы найдете почти в каждом дворе. Он закрыт в хлеву, с ним почти никакой возни. Да и корм ему легко достать. Идут остаточки со стола да плюс три-четыре буханки хлеба. Черного у нас не бывает в продаже, вот и кормят скотину белым. Но, может быть, это явление местное, в других областях иначе?.. Вот вы много ездите…

— Нет, Гордей Илькович, представьте себе, это уже общее явление. Перед тем как приехать сюда, я несколько дней гостил у своего друга в Псковской области. И там все держат поросят!.. Кормят хлебом, только черным… Вырастят поросенка пудов на двенадцать, заколют поздней осенью, накоптят окороков и в ус не дуют. В шесть-семь вечера в каждом доме стоит самовар, включен телевизор, и деревня словно вымирает.

— Да, телевизор… Тут тебе и кино, и театр, и путешествия… А главное, эта холера - футбол! У нас даже старые деды стали болельщиками. Как в большом городе! - Гордей Илькович встал. Пора было работать. — Так какой же выход? Как дальше будет развиваться жизнь в деревне? И нужны будут кому мои печи лет через пять? Может, зря я горюю о подручных, об учениках?

Вопрос он мне задал не из легких, приберёг под конец разговора.

— Выход вижу один, - ответил я, точно кидаясь в омут. - Быстрее приблизить эту жизнь к городской, дать деревне всё, чтобы не оставалось никаких городских соблазнов!.. Ведь произошло чудо - все теперь имеют среднее образование, а мы порой ещё не считаемся с этим, по старинке подходим к деревне. Другие потребности стали у людей! Русские сапоги редко на ком сейчас увидишь, они навалом лежат в ваших магазинах, и стоят десять рублей, - не берут, ищут модные туфельки. И работу ищут почище. Марать руки никто не хочет в навозе.

— Значит?..

— Значит, надо идти в ногу с веком, всерьез взяться за усовершенствование деревенской жизни.

— И думаете, тогда не будут уходить? - Глаза у Гордея Ильковича снова смеялись.

— Будут, но меньше, многие и здесь найдут себе занятие.

Гордей Илькович ещё больше повеселел. Было видно, что я его ни в чем не убедил, мои доводы кажутся ему однозначными.

— Скажите, пожалуйста, - спросил он, - а будут тогда класть печи? Будут печники?

— Нет, печи тогда и подавно не будут класть. Люди придумают что-то другое. Может, на заводах будут собирать. Как сейчас собирают дома.

Тут мы оба рассмеялись.

1970

Советская проза.