Ветер рассвета

Ветер рассвета

Сон. Я ветер, я могу смотреть на мир любыми глазами и с разных сторон. Любой, кто нужен мне, пусть даже закрытый в тоннелях, будет мной увиден и осмотрен со всех сторон. Сказать по правде, я не простой ветер, я лишь забираю души солдат, которые убивают друг друга, и за последние 100 лет я сам сильно окреп, показал свои возможности, и мне было доверено забирать души уже самых опятных профессионалов боя. Там, под полями Вердена, у всех его крепостей, а начинал просто собирать души, поротно, побатальонно, с утра и до вечера. С утра немецкий полк, после обеда контратаковавший их батальон французов. Каждый их них смотрел на меня своими немигающими глазами, красные береты раскинусь как красные маки. Воронки, глаза, винтовки, скользкие гильзы, все это смотрело на меня и не желало уходить со своих мест. Их души ужасались явному приходу ветра, пытались цепляться, особенно душа французского связиста Жака Тома, которая уже не имея ног у своего физического тела, все трепыхалась и дергалась. Пришлось взять его телефон и вызвать огонь на себя. Снова удар, теперь уже с десяток мелких осколков воткнулись в его форму, но душа по-прежнему не хотела уходить. Снова огонь на себя, и снова отказ. До вечера в него попало еще с две дюжины осколков, а я все кружил вокруг него и пытался успокоить словами, что там, куда я его зову нет боли, нет слез и болезней. Я сам, когда был еще солдатом, в той жизни до того мира, тоже боялся вот этого поврежденного лежания на поле.

Пришла заявка с утра, что где-то, у заброшенного кибуца близь н.п. Адерет меня ждет встреча с очередным серьезным бойцом, и надо осмотреть его и узнать, нужна ли его душа нам, или еще подождем, когда она станет более жесткой и целеустремленной. Я крайне редко бывал в этих краях за последние десятилетия, и уже смутно помнил их географию, но вот тогда под Верденом я знал любую травинку, каждую речушку, каждый дом, ставший потом грязно-белой пылью, проникающей в бывшие винные подвалы местных крестьян. Местные палестинцы, стреляли по Адарету и Гив От Эдену, кибуцники стреляли в ответ, армия помогала кибуцникам, а палестинцам помогали ФАТХ. Грузовики везли металлические трубы, в здешних подвальных мастерских набивали их порохом и приваривали крылья. Затем, каждые 1-2 недели, палестинцы стреляли по тем селеньям залпами по 20-30 выстрелов в каждом, и эти залпы поочередно накрывали квадраты у Гив От Эдену. В ответ евреи бахали в Аль Дайр из гаубиц, что также разносило в пыль их крайние дома, напоминая древний Кацрин. С появлением беспилотников все изменилось, стали слишком трудно поставлять грузовики с трубами, мешками с порохом и стороны перешли к другой тактике, тактике редкого, но значимого удара под покровом туманов или пыльных бурь. 

Туда и занесла меня заявка на этот день.

Сон. Утро только начало поднимать свой свет над развалинами кибуца, а напротив спал невысокий парень лет 30-ти, в обнимку со старой и потертой СВД. После Ливанской войны здесь можно было купить любой вид вооружения, и никто из кибуца не сказал бы ничего, т.к. постоянные обстрелы со стороны Аль Дайра уже всем надоели, а действенного решения затруднительного положения не появлялось. И тогда пришел он, парень из бывшего СССР, там он только родился, прожил немного лет и переехал с родителями в Израиль. Родители уже умерли, из армии он ушел, постоянной работы не было, да и общение с людьми его слегка напрягало, и он решился изменить свою жизнь, заставив себя стать военным крестьянином на границе образца 1949 года. Как техаские рейнжеры, ищущие мексиканцев вдоль границ штата по ночам, он стал устраивать отстрел простых людей из Аль Дайра, просто так, почти ни за что, утром или вечером, ставя под угрозу жизни местных палестинцев, работающих в полях. Массовые залпы палестинских Катюш ему не были лично знакомы, но он считал, что помогает защищать данный кибуц, и часть его жизни стала наполняться хоть и маленьким, но все же смыслом.

Пору будить его. Я обошел его, слегка потрепал по щеке, его слегка рыжее лицо пошевелилось и недовольно уставилось на меня. Я невидим, но он все равно чувствует мои касания, и тупо смотрит на меня, пытаясь понять, спить он или нет. «Вставай Саша!» - сказал я, и скинул на него пару мелких камешков с разваленной стены, заставил его окончательно проснуться. Он был почти еврей, но не по матери, а по хитрому отцу, что не может являться правильным обоснованием, но все же отцу удалось переехать в Израиль, и обосноваться там. Его мать это напрягало, но она была вместе с мужем от начала и до конца. Эта смесь русско-израильского менталитета давала разрыв в его голове, он не понимал, ощущать себя русским или евреем. Эта боль шла от садика и до окончания службы в армии, окончательно развалив его психику к 24 годам. Он понял, что в данном месте ему кибуцники не являются друзьями, а палестинцы являются откровенными врагами. И он выбрал простой способ забыться, убрать мысли из головы и начать действовать. Каждую неделю, он пару раз уходил в поля на границе, и с восходом Солнца убивал местного палестинского крестьянина, дабы остальные не выходили в поле. Его любимая СВД никогда не подводила его, он знал в ней каждую царапину на краске, тщательно смазывал ее и чистил.

Поначалу кибуцники были рады такому соседству, т.к. Саша был крепким и хорошим помощником, он не просил лишнего, а трудился до позднего вечера, не пил и не буянил, ну а смерть палестинцев для них была привычна. Даже на винтовку он не просил денег, а скопил их с оплаты шабашек.

Кол-во мертвых палестинцев росло с каждым месяцем, убытки росли, земли не обрабатывались, и они обратились к властям Израиля на данный беспредел, но как обычно власти послали их, и вдогонку установили ВОП с 2-мя гаубицами на высоте, дабы в Аль Дайре не задумали чего лишнего.

Тогда палестинцы обратились к ФАТХийцам, которые подумали и решили поначалу прислать пол-отделения стрелков, для обстрела возможных мест нахождения снайпера. Они открывали огонь по развалинам кибутца всякий раз, когда отзванивался сосед погибшего, и всякий раз эта стрельба не приносила ничего, кроме десятка ответных выстрелов с ВОПа. Тогда они отвели отделение на 3 км и вызвали Халима. Имя его обозначало «терпеливый», что сильно подходило к противоснайперской стрельбе. Профессиональными навыками противоснайперской стрельбы он не обладал, но обладал чутьем воина, мозги которого зациклены на войне. Каждый блеск ночного фонаря, отсвет, куска зеркала или подозрительный камень на дороге, приводил его в состояние войны, бесконечной войны и бесконечного бдения.

Халим был ливанец, из красивой страны, с горами и реками, однако его занесла судьба на учебу в Россию, где он отучился 4 года в военном ВУЗ, стал разведчиком, но после травмы ушел из армии и подрабатывал чем мог. Его русская жена также учила их детей, дети выросли, и разъехались, а он, ушел на Западный берег реки Иордан, помогать палестинцам во время второй Интифады. Что-то в России его задело, и он охладел к Ливану, а к палестинцам не имел также особого расположения, однако война в его голове не остывала, требуя все новых и новых жертв. За эти годы он получил прекрасную практику, освоил новую технику, но все же старался воевать старыми дедовскими способами и приемами.

Я ветер, я не знал Сашу и Халима ранее, но оба они мне нравились, я не вмешивался в их спор, не вмешивался в разговоры по рации, когда они обсуждали дальнейшие свои действия и направления, пытаясь друга подловить. Их война была честной, жертвы случайны и не имели никакого отношения к войнам, их пот и труд был понятен лишь им самим, а все вокруг не понимали их МайнКапмф. Просто это участок местности стал для них испытанием их воли, их свободы, их правил. Они просто дети войны. Я наблюдал за ними уже несколько месяцев, несколько месяцев пыли, пряток, и за эти месяцы они даже пару раз могли убить друг друга, но ни один не выстрелил в другого. На них кричали, умоляли, но они лишь поежившись, снова уходили искать друг друга. Кол-во их жертв уже перевалил за 35 человек с каждой стороны, но стрельба прекратилась лишь другим событием. Война на Донбасе извлекла Халима с Аль Дайра, он позвонил старым военным друзьям в Краснодар, с которыми он ранее обучался вместе, собрал вещи и тихо ушел.

Агентура кибуцников на той стороне сразу доложила Саше об отбытии Халима, и Саша, также имеющий связи в Днепропетровске, сразу отбыл на Украину и вступил в один из тербатов, пытавшихся с ходу окружить и занять Донецк. Однако не всем мудакам удалось уйти из кольца, и началась изнурительная борьба за остов аэропорта, где Саша решился попытаться снова изменить свою судьбу.

Жена Халима, узнав о его решении вернуться из Палестины и отправится в Краснодар проведать знакомых, сначала обрадовалась, но потом смутно стало до нее доходить, что здесь что-то не так. Однако, она не препятствовала и спустя неделю Халим уже входил в отряды донецкого ополчения.

Я ветер, и на крыльях сентября 2015 я осмотрюсь у н.п.Опытное на своих будущих поставщиков душ. Сторона мне не важна, важен результат, поодиночке я буду забирать самых опытных, потом тех, кто сам стал опытным на месте предыдущих, и лишь наполнив своих корзины, я уйду для нового задания по сбору военных душ.

Прогуляв по аэропорту, посмотрев на старое здание гостиницы, в котором Ваши друзья отбивались от последователей убийцы Сары Коннор, мне там понравилось. Вокруг много людей, все свои, не нужно тратиться на выбор самых достойных, просто бери всех. Залп Града, и вот уже перед ВВП лежит взвод в жовто-блакитных повязках. Залп другого Града, и из развалин улицы Стратонавтов забираю отделение бывших шахтеров. Мне здесь удобно. Здесь нет недостойных, здесь каждый вгрызается в бетон, в камень, в воронку, и делает свое дела. Мне нет никакого дела до их национальности, вероисповедания, и политических взглядов.

Я просто их выбираю для своих задач, души, для которых начнется новая жизнь, а годы до 2040 миру могут показаться либо самими мирными за жизнь человечества, либо самыми злыми. Я изымаю их души, и что потом будет, либо мир, либо новая бойня, зависит от более сильного ….., того, кто и начал этот эксперимент, сразу после Марсианских войн на выживание.

Сашу и Халима я забрал, ибо они выполнили свой долг, стали на уровень выше, там, среди полей, сразу за Киевским районом Донецка, они нашли друг друга, и когда уже рядом не было других жертв, они выстрелили одновременно друг в друга и закрыли глаза. Боли не было, у профессионалов все должно быть четко и правильно.

Сон. «Вставай Соба! Вставай!», ветер в бразильских лесах снова царапает ноздри взрослого индейца. «Бери свой FN FAL и иди вперед. Я жду тебя около поймы реки». В моих корзинках освободилось место для следующих душ. Те, кто ждет в окопах у реки Фуро Таяпуру уже тоже проснулся…