Как менялся образ Ивана Грозного в оценках историков

От «бегуна и труса» до «призрака Великого Монарха» и обратно

Открытие памятника Ивану Грозному в Орле вновь оживило дискуссию о его роли в истории. Вообще, в российской истории Иван IV — одна из самых спорных и неоднозначных фигур. Его то поднимают на знамёна, то сбрасывают с постамента, то говорят о его заслугах в укреплении Русского царства, то вспоминают о проигранной Ливонской войне и опричнине. «Мел» рассказывает о том, как менялся образ Ивана Грозного в трактовках истории — с момента его смерти и до наших дней.

XVI век. Иван Двуликий

В.М. Васнецов. Царь Иван Грозный, 1897 год

За четыре с небольшим столетия, прошедших с момента смерти царя, в российской историографии сложилось три основных подхода к описанию его личности: негативно-обличительный, хвалебный и нейтрально-объективный.

Основа первого подхода была заложена ещё Андреем Курбским, бывшим сподвижником Грозного, сбежавшим в Литву из-за угрозы опалы. Курбский перешёл на сторону литовского князя Сигизмунда. Он также вёл известную переписку с самим царём и оставил его жизнеописание. В нём впервые возникла идея о двойственности Грозного: о том, что Иван Васильевич прошёл эволюцию от доброго и справедливого царя до жестокого тирана и изверга, вырезавшего боярские рода и установившего режим опричнины, который привёл к голоду в России и множеству смертей.

Государева учёба: как и чему учились первые Романовы

Курбский описывает Ивана как человека зависимого от окружения, в особенности от шуринов, чьи наветы делают его ещё более подозрительным, заставляют прогнать и предать опале верных сподвижников Сильвестра и Адашева. В «Истории о великом князе Московском» Курбский пишет:

«А если восхваляют и возносят тебя как царя великого и непобедимого и храброго, то действительно таким ты был, когда жил в страхе Божьем. Когда же ими был обманут и обольщён, то что получил? Вместо мужества твоего и храбрости стал перед врагом бегуном и трусом. Царь великий христианский перед басурманским войском у нас на глазах на диком поле бегал. А по советам любимых твоих льстецов и по молитвам Чудовского Левкия и прочих лукавых монахов что полезного и похвального и угодного Богу приобрёл? Разве что опустошение земли своей от тебя самого с твоими кромешниками (опричниками) да от вышеназванного басурманского пса, и к тому же злую славу от соседних стран, и проклятье и нарекание слёзное от всего своего народа».

Курбский был сверстником Грозного, он родился на два года позже. Но ему не довелось увидеть смерть преданного им царя: он умер на чужбине на год раньше. Однако созданная им интерпретация жизни и правления монарха сильно пережила его и так или иначе влияет на наше сегодняшнее восприятие личности Грозного.

XVII век. Иван Победоносец

С. А. Кириллов. «Иван Грозный». 1990 год

В то же время, еще при жизни монарха развивался позитивный подход к описанию его правления, не обращающий внимания на недостатки и деспотизм и восхваляющий достижения. Сначала он в основном использовался в современных царю исторических летописях, но потом зажил своей жизнью. Русский историк XVII века Андрей Лызлов так писал в своей «Скифской истории» об Иване Грозном и его успехах в войне с Казанским ханством:

«Сице убо светлый победоносец боговенчанный царь и великий князь Иоанн Васильевич всея России самодержец, Богу поспешествующу ему, великий подвиг за врученную ему от Бога паству показа, и достохвалную победу над погаными сотвори…»

Ту же линию продолжил и Василий Татищев, сподвижник Петра I и историк, написавший «Историю российскую». Это была первая основательная работа по российской истории, в которой автор постарался обобщить и соединить разнообразные исторические источники в единое полотно и критически проанализировать изложенные в них факты. Татищев оценивал правление Грозного положительно. Он отмечал, что о доблести Ивана и о значении его дел для русской истории сказано очень мало, и ругался на тех, кто старался видеть в Грозном лишь жестокого тирана. Взгляды Курбского он критиковал, считая его чрезмерно пристрастным и потому необъективным. По тем же причинам Татищев не считал нужным обращать внимания на мемуары иностранцев об Иване Грозном. Татищев писал:

«Мы же по обстоятельствам дел видим, что сей государь к распространению своего государства, к приобретению славы и богатства великую ревность и прилежание имел, как то видимо из его мужественных лифлянской, татарской и польской войн и его по тогдашним обстоятельствам изрядных учреждений экономических.

Видимо нам, что до царства его величества письменных законов по меньшей мере в собрании не было, как издревле и во всех государствах, судили ж по примерам и по совести на словах и большие ссоры поединками решили. В чем его величество видя многие беспорядки, по совету всех знатных людей Судебник, или Уложение, сочинил, которое состояло из 99 статей».

Похожих взглядов на личность самодержца придерживался и Михаил Ломоносов, который, правда, в «Кратком российском летописце» упоминал и о раздвоенности Ивана:

«Сей бодрый, остроумный и храбрый государь был чрезвычайно крутого нраву, который первая его супруга, великая государыня царица Настасья Романовна умела своим разумом и приятностьми удерживать. После ея преставления обычай его совсем переменился, а особливо что многие бояре, желая дочерей своих или сродниц видеть за государем в супружестве, разными смутами так дух его обеспокоили, что наподобие внезапной бури восстала в нем безмерная запальчивость. Неспокойных новогородцев казнил сей государь свирепым наказанием и царевича своего Ивана зашиб в крутом гневе, что после краткой болезни было смерти его причиною».

Во многом, такие исторические взгляды, господствовавшие в первой половине XVII века, были связаны с политическими особенностями того времени. И для Татищева, и для Ломоносова главным событием их эпохи были реформы Петра Первого. Поэтому так важно было прочертить эту историческую линию от Грозного к Петру, сравнить их (пусть не прямо, а косвенно) и показать справедливость и мудрость действий Петра.

XVIII век. Иван Европеец

А. Д. Литовченко. Иван Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею. Холст, масло. 1875 год

Этот подход развивался потом историком Иваном Болтиным, чьи основные работы были написаны ближе к концу второй половины XVIII века. Болтин, сослуживец Григория Потемкина, генерал-майор и член Российской академии наук, живо интересовался историей. Получив хорошее домашнее образование, он в последующие годы серьезно заинтересовался прошлым, изучив множество летописей и много поездив по России.

Как менялся учебник истории: от Александра Первого до Иосифа Сталина

Несомненно, работы Татищева и Ломоносова сильно повлияли на Болтина, но в то же время он воспринял и идеи французских просветителей — Вольтера, Руссо, Монтескье. Поэтому в своих трудах он подходил к рассказу о Грозном с более отстраненной и более критической точки зрения. В то же время, он не увлекался очернением. Самой важной мыслью для Болтина было то, что Россия жила и развивалась согласно тем же правилам, что и европейские страны, а все различия связаны с географическим местоположением, равно как и с особенностями русской жизни. Он сравнивал борьбу Грозного с боярами с действиями французского монарха Людовика XI — он считается основателем абсолютной монархии во Франции:

«Такое правление (феодальное — прим. авт.) продолжалося в Европе более 500 лет. Во Франции Лудовик XI его вовсе истребил, в Гишпании, в Англии в почти то же время уничтожено. <…> Наши древние удельные князья полным феодальным правом пользовалися и точно таким, каким ныне пользуются германские князья; имели в подданстве своем Князей, Бояр, Дворян; могли иметь друг с другом войну и с Великим Князем, хотя и признавали его за главу государения. Царь Иван Васильевич все их владения разрушил и уничтожил».

Но в целом взгляды Болтина были уже большим прогрессом по сравнению с историческими изысканиями Татищева, во многом превосходя их и в глубине анализа, и в серьезности подхода к историческим событиям. Это не была апология царя, не было его поношение. Болтин пытался встроить образ Ивана Грозного в общеевропейский контекст, придать ему глубину и связать его с эпохой.

XIX век. Иван Деспот и Иван Государственник

Неврев Н. В. Опричники

Накопленные за долгие годы знания, различные точки зрения на русскую историю, критический анализ прошлого привел к появлению одного из самых значительных трудов русской историографии — «Истории государства российского» Николая Михайловича Карамзина.

Именно Карамзин первым смог описать историю России так, что она заинтересовала не только ученых, но и широкую публику. Светские дамы и столичные модники, ранее и не помышлявшие о том, что российская история может быть интересной, смели с прилавков весь тираж (а он был немалым по тем временам — 3 тысячи экземпляров). Взгляд Карамзина на историю был очень прогосударственным и монархистским, что даже вызывало критику его более либеральных друзей. Пушкин, например, отреагировал эпиграммой: «В его „Истории“ изящность, простота / Доказывают нам, без всякого пристрастья / Необходимость самовластья / И прелести кнута».

Как Екатерина II заботилась о народном просвещении

Для Карамзина Грозный был неоднозначной личностью: он отмечал его достижения и успехи в государственном строительстве и объединении государства, но сурово критиковал за деспотизм, тиранизм и жестокость. В чем-то подход Карамзина отсылал к взглядам Курбского — «два разных Ивана». Один — молодой и справедливый царь, другой — злой, жестокий и подозрительный тиран. При этом Карамзин гораздо объективнее большинства хулителей царя. Он положительно отзывается о военных кампаниях Грозного, покорении Казани и колонизации Сибири. В конце концов, он пишет так:

«Между иными тяжкими опытами Судьбы, сверх бедствий Удельной системы, сверх ига Монголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя: устояла с любовию к самодержавию, ибо верила, что Бог посылает и язву и землетрясение и тиранов; не преломила железного скиптра в руках Иоанновых и двадцать четыре года сносила губителя, вооружаясь единственно молитвою и терпением, чтобы в лучшие времена иметь Петра Великого, Екатерину Вторую <…>

Несмотря на все умозрительные изъяснения, характер Иоанна, Героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка. <…>

Но отдадим справедливость и тирану: Иоанн в самых крайностях зла является как бы призраком Великого Монарха, ревностный, неутомимый, часто проницательный в государственной деятельности».

Взгляды Карамзина на Ивана Грозного стали практически стандартными для историков 19-го века. Расходясь в оценках тех или иных конкретных действий царя, историки сходились на том, что странности и жестокости в поведении Грозного были связаны с психологическими проблемами: чрезмерной подозрительностью, смертью жены, опасениями за свою жизнь после того как в Москве прошли бунты после пожаров.

Например, Сергей Соловьев, русский историк, написавший «Историю России с древнейших времен» (многотомная книга выходила с 1851 по 1879 год), видел своей задачей развитие отечественной историографии и придание ей нового импульса. Но и он во многом стоял на тех же основаниях, что и Карамзин. Хотя он и старался рассматривать правление Ивана IV как эпоху борьбу «государственников» и «феодалов» — в чем-то эти взгляды перекликались с идеями Болтина. Впрочем, Соловьев вовсе не стремился к упрощению эпохи Грозного, о чем и сам писал:

«В то время как одни, преклоняясь пред его величием, старались оправдать Иоанна в тех поступках, которые назывались и должны называться своими очень нелестными именами, другие хотели отнять у него всякое участие в событиях, которые дают его царствованию беспрекословно важное значение. Эти два противоположных мнения проистекли из обычного стремления дать единство характерам исторических лиц; ум человеческий не любит живого многообразия, ибо трудно ему при этом многообразии уловить и указать единство, да и сердце человеческое не любит находить недостатков в предмете любимом, достоинств в предмете, возбудившем отвращение».

Такой взгляд на Грозного стал практически официальным в Российской империи. Даже Дмитрий Иловайский, историк, по учебникам которого учились поколения русских гимназистов, также отмечал раздвоенность царя, с одной стороны объединителя земель и успешного строителя государства, а с другой властолюбивого, жестокого и мнительного:

«Иоанн имел от природы необыкновенно живые способности и пылкий, впечатлительный характер; к несчастию, никто не позаботился дать ему хорошее воспитание. Бояре обходились с ним грубо, делали его свидетелем позорных сцен, часто оскорбляли самолюбие дитяти и тем ожесточали его сердце. С ранних лет уже Иоанн начал обнаруживать большую жестокость, которая проявлялась и в самых детских его забавах; так, он находил удовольствие мучить животных или, разъезжая иногда с толпою сверстников по улицам Москвы, со смехом давил конями встречавшихся людей и т. п.».

Конечно, и у такого подхода находились свои критики, как со стороны рьяных патриотов, так и тогдашних либералов. Русский правовед и историк Константин Кавелин (учитель истории у наследника престола, будущего императора Александра II) был уверен в положительных результатах деятельности Грозного и писал, что монарх был недооценен современниками и потомками:

«Его многие судили, очень немногие пытались понять, да и те увидели в нем только жалкое орудие придворных партий, чем Иоанн не был. Bce знают, все помнят его казни и жестокости; его великие дела остаются в тени; о них никто не говорит. Добродушно продолжаем мы повторять отзывы современников Иоанновых, не подозревая даже, что они-то всего больше объясняют, почему Иоанн сделался таким, каков был под конец: равнодушие, безучастие, отсутствие всяких духовных интересов — вот что встречал он на каждом шагу».

Даже талантливые шутники из журнала «Сатирикон», выходившего в начале прошлого века, написав свой пародийный учебник по истории, брали за образец набивший оскомину русским школьникам учебник Иловайского:

«Весть о рождении Иоанна Грозного как громом поразила Москву. Птицы и звери попрятались в лесах. Рыба со страху сделалась еще более мокрой и притаилась на дне океана. Люди совсем потеряли головы и были этому очень рады, ибо рассуждали так:

Иоанн Васильевич все равно их отрубит. Лучше уж сами потеряем головы. Когда придут палачи, они останутся в дураках — нечего будет рубить».

XX век, Ленин. Иван Экономист

Иван Грозный и Малюта Скуратов. Седов Г. С., 1871 год

После Октябрьской революции взгляды на отечественную историю сильно изменились. В первую очередь это выразилось в разгоне исторических факультетов и прекращении преподавания истории в школах. Подход Карамзина был отвергнут советской властью, так как был сочтен слишком реакционным и монархическим. Он уступил место новому и официально одобренному прочтению событий прошлого — марксистской истории Михаила Покровского.

Покровский был профессиональным историком, правда, еще в конце XIX века он перешел на марксистские, революционные позиции, активно обличая российский режим, Русско-японскую войну и действия Николая II в отношении Государственной думы. Вернувшись в Россию из эмиграции после революции, он вскоре занял пост заместителя наркома просвещения РСФСР. Именно на этом посту Покровский стал одним из лидеров советских историков 1920-х годов.

Покровский рассматривал русскую историю как борьбу классов: самодержавная монархия для него была выражением политических желаний буржуазии и аристократии. Он писал, что русская монархия — это «торговый капитал в шапке Мономаха». Большое значение он придавал народным восстаниям и бунтам, и не считал необходимым рассматривать царей и их приближенных как самостоятельных фигур. Он видел в них лишь инструменты для проведения решений, выгодных купечеству и дворянству.

В действиях Грозного он прежде всего видел экономическую подоплеку — борьбу богатого купечества и помещиков против феодалов. В «Русской истории в самом сжатом очерке» он писал о царе так:

«Господство дворянства и купечества выразилось таким образом в диктатуре, в огромном усилении царской власти. Террор не ограничивался боярством, — он распространился на целый ряд других общественных групп, связанных со старым порядком (церковь, монастыри, остатки новгородского торгового капитала и т. д.), крепко засел в народной памяти и дал повод прозвать царствовавшего тогда Ивана Васильевича — Грозным. Это конечно не значит, что Иван лично был особенно жестоким человеком и что он лично много значил в перевороте. Борьба шла не между отдельными людьми, а между классами. Но любопытно, что Иван Грозный принимал в борьбе значительное участие и принадлежал даже к числу публицистов, которые тогда выступали. В своих писаниях, письмах к бежавшему за границу Курбскому он по-своему пытается оправдать террор и доказать необходимость переворота».

Эта работа Покровского была высоко оценена Лениным, а позиция Покровского имела официальный статус до середины 1930-х. В 1936 году, спустя четыре года после смерти Покровского, его научная школа была подвергнута критике, а в дальнейшем и полному разгрому и объявлена «базой вредителей, шпионов и террористов». Сама концепция была названа антиисторической и антимарксистской, и была предана забвению до 1960-1970-хх годов.

XX век, Сталин. Иван Мудрый

Вениг К. Б. Иван Грозный и его мамка

Большая переоценка личности Грозного и возвращение на близкие Татищеву позиции произошла вновь еще в 1920-х годах. Историк Роберт Виппер в начале второго десятилетия нового века написал несколько работ, в которых оценил правление царя положительно. В них он предстал как основатель современного государства, успешный полководец и реформатор. В те годы его теория не снискала популярности, в отличие от подхода Покровского. Но с начала 1930-х, в особенности после разгрома школы Покровского, концепция Виппера получила самую высокую поддержку.

Не в последнюю очередь это было связано со взглядами Иосифа Сталина и на русскую историю в целом, и на Ивана Грозного в частности. Например, в 1947 в беседе с режиссером Сергеем Эйзенштейном о его фильме «Иван Грозный» (первая часть которого очень понравилась Сталину, а вторая разозлила — в ней Эйзенштейн сместил акценты в изображении личности монарха, а ключевой сценой стал угрожающий танец опричников), Сталин сказал следующее:

«.Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния. В показе Ивана Грозного в таком направлении были допущены отклонения и неправильности. Петр I — тоже великий государь, но он слишком либерально относился к иностранцам, слишком раскрыл ворота и допустил иностранное влияние в страну, допустив онемечивание России. Еще больше допустила его Екатерина. И дальше. Разве двор Александра I был русским двором? Разве двор Николая I был русским двором? Нет. Это были немецкие дворы. <…>

Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять боярских семейств уничтожил бы, то вообще не было бы Смутного времени. А Иван Грозный кого–нибудь казнил и потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле мешал… Нужно было быть еще решительнее».

Это действительно было близко к взглядам Роберта Виппера, весьма скептически относившегося к критикам Ивана Грозного. В этом плане Виппер был близок к двум блестящим русским историкам — Соловьеву и Платонову, которые также старались смотреть на Грозного с более объективной и прогосударственной позиции. Правда, Виппер в своей идеализации монарха шел гораздо дальше:

«Ивану Грозному, современнику Елизаветы английской, Филиппа II испанского и Вильгельма Оранского, вождя Нидерландской революции, приходится решать военные, административные и международные задачи, похожие на цели создателей новоевропейских держав, но в гораздо более трудной обстановке. Талантами дипломата и организатора он, может быть, всех их превосходит. <…>

Русский народ дал совсем иную, глубоко мудрую оценку личности Ивана IV, выразивши ее в прозвище „Грозного“. В иностранной исторической литературе смысл этой характеристики совершенно искажен переводами — Iwan der Schreckliche, Jean le Terrible, что означает „страшный“, „ужасный“, чем и подчеркивается обвинение Ивана IV в жестокости. В XVI в. в великой Московской державе „Грозный“ звучало величественно и патриотично. Прозвище это прилагалось уже раньше к Ивану III».

Этот подход стал, по сути, единственным допустимым в сталинские времена. Например, в школьном учебнике для младших классов за авторством Андрея Шестакова (старый большевик, глава Музея революции и значимый советский деятель), который был издан в 1937 году, опричнина описывалась как борьба с предателями и лизоблюдами-придворными, мешающими объединению страны:

«После первых поражений в войне Иван раскрыл измену крупных бояр-вотчинников. Эти изменники переходили на службу к полякам и литовцам. Царь Иван повёл жестокую борьбу с боярами, которые противились объединению страны, укреплению самодержавной власти царя. Многих бояр и их сторонников он казнил, других ссылал в отдалённые части государства. Их земли он отбирал, раздавая мелким помещикам (дворянам). Борьба с боярами нужна была Ивану IV, чтобы окончательно сломить всех этих мелких царьков, какими были бояре, и укрепить единую власть. Для борьбы с ними Иван IV образовал из помещиков особый отряд в несколько тысяч человек и назвал их „опричниками“.

Опричники имели свою особую форму. К седлу опричника были привязаны собачья голова и метла. Это были знаки его должности: вынюхивать, выслеживать врагов царя и выметать изменников-бояр. Таким путём Иван Грозный укреплял самодержавную власть в Русском царстве, уничтожая боярское имущество».

XX век, после Сталина. Иван Грозный

Лебедев К. В. Царь Иван Грозный просит игумена Кирилла (Кирилло-Белозерского монастыря) благословить его в монахи

Подобные воззрения на правление Ивана Грозного оставались официальными до XX съезда КПСС. Разоблачение сталинизма Хрущевым позволило многим советским историкам, вроде Зимина, Черепнина, Кобрина или Скрынникова (а также работам умерших ранее Полосина и Веселовского), выйти со своими концепциями из подполья. При Сталине они имели мало шансов на публикацию своих работ о Грозном, так как их взгляд сильно отличался от одобренного. Они были более критичны, но и более объективны, старались придавать большее значение негативным последствиям опричнины. При этом многие из них описывали поздние репрессивные действия царя как следствие политической необходимости, а не результат душевной болезни.

Они не отрицали значения реформ Грозного для развития государства, но требовали не забывать и об ужасных последствиях жестокости царя — по их мнению, оправдывать прогресс и развитие человеческими жертвами было нельзя. Руслан Скрынников, ленинградский историк, подытоживал рассказ об опричнине следующим образом: «В XVI в. Россия достигла огромных экономических успехов и пережила великое разорение».

XXI век. Иван Разный

Седов Г. С. Царь Иван Грозный любуется на Василису Мелентьеву

Современные историки и вовсе далеки от единства мнений по поводу Грозного. С одной стороны, в наши дни появилось много возможностей для нового анализа и ревизии эпохи времен Грозного, что позволяет занимать более отстраненную и объективную позицию. С другой стороны, в 1990-е и 2000-е появилось немало идеологически ангажированных исследований — как в сторону негативного описания времен Ивана Грозного, так и в сторону восхваления монарха.

Например, для историка Игоря Фроянова опричнина — это пример успешного опыта борьбы с феодальными князьями, чью независимость нужно было подавить для того, чтобы построить единое государство. Кроме того, для него появление опричнины связано с противостоянием Западным странам. Упомянутый выше Скрынников считает важным достижением той эпохи появление оборонных рубежей на границе и прекращение феодальной междоусобицы. Консервативный историк Перевезенцев считает главным в личности Грозного его следование монашеским идеалам. А вот для Бориса Флори важным все равно остается вопрос о целесообразности человеческих жертв:

«Но даже если такая работа (по оценке роли Ивана Грозного — прим. авт.) в ее полном объеме будет когда-то проделана и ее итогом станет признание социально-политического устройства России второй половины XVI века наиболее оптимальной, обеспечивавшей возможности поступательного развития в данных исторических условиях формой организации общества, то все равно исследователи встанут перед решением вопроса: обязательны ли для достижения такого итога были все те кровавые жертвы, которыми ознаменовалось правление Ивана IV и которые привели в конечном итоге к разорению всей страны, сделав ее неспособной отразить наступление своих противников?».

В общем, вопрос о роли Ивана Грозного в истории остается открытым и обсуждаемым. Большинство профессиональных историков сейчас далеки от безусловного восхваления царя, но также не впадают и в исключительный критицизм. Истина, в любом случае, во многом зависит от точки зрения смотрящего.

Автор: Егор Сенников

http://mel.fm/istoriya/4170586...