Гегемоны

                                   Часть II. Шланг.

Они шли на смену, чавкая сапогами по мачмале луж, бряцая связками крепёжных хомутов за спинами в просоленных до разводов шахтёрках и лязгая языками по шахтной атмосфере, насыщая её СО2, как будто именно его, а не кислорода там так всем не хватает, что аж кушать хочется.

Больше других тарахтел неунывающий пенс Вова Беспокойный. «Беспокойный – не покойный, все вопросы – на похоронах». - Любил отвечать он, если кто-то пытался в шутку обыграть его фамилию. Рассказывал он какие-то замусоленные дурацкие анекдоты и шахтёрские небылицы. Как обычно. Вова представлял из себя матёрого трудоголика, а под оком начальства – так и вообще стальную заготовку для свершений, подкачала только дубоватая голова. Ввиду чего ему серьёзную технику старались не доверять – разнесёт к чертям, и всё ради этих свершений. И будет всем обидно.

Двое других проходчиков, хохотавших над вовкиными анекдотами до спотыкания, были из серии «если вы считаете, что вы нам платите, можете считать, что мы работаем» и «мне должны платить только за то, что я в шахту спускаюсь». Вечные «подай-принеси», короче. Но звеньевого слушались беспрекословно. А как не слушаться, если он никогда голоса не повышал?

Звеньевой, Саня Лапенко, крепыш лет тридцати пяти, проходчик толковый и знающий, человек добросовестный и спокойный, шёл молча, думая о чём-то своём. Своего у него было много: дом, а в нём жена и трое детей. У Сани, как для шахтёра, был один серьёзный недостаток: он не понимал чёрного юмора. Не не принимал, а именно сначала не понимал, а уже потом не принимал.

Замыкал праздничную процессию горняк. То есть я. Я тоже молчал: мне было о чём помечтать. Смена передала наверх, что после отпала* образовался купол и надо будет после крепления забоя выкладывать клети**. А старший участковый надзор, дававший нам наряд и обязанный присутствовать при таких работах, в шахту спускаться поленился, посему их в Книге нарядов не зафиксировал, передав нам свои настоятельные пожелания в устной форме. Ну, это чтобы случись что – сам себе виноват. Ничего нового. И мечтал я, конечно, не о том, чтобы клети сами собой выложились, хотя не отказался бы, но не настолько я фантазёр, а о том, чтобы в смене не произошло ЧП. Ну и о порожняке, как же без него выполнять наряд по уборке породы и креплению забоя. Решил сначала заглянуть к ним и осмотреться: что там за купол и с чем его едят. Они проходили квершлаг*** и как раз ковыряли дырку в очень слабой сыпучей породе.

Пришли. Осмотрелись. Породы – как от двух отпалов. Столько высыпалось. Купол огромный. И ещё потихоньку то там, то здесь нет-нет да и сыпанёт. Порожняка должно было хватить и я ушёл по другим забоям, рассчитывая вернуться ближе к концу смены – к выкладке клетей. Как рассчитывал, так и получилось. Вернулся к ним где-то за час до конца смены. Они уже всё убрали и закрепили, но не под самый забой, так как он был неровный – сильно скошен кверху в сторону от крепи, перетянули ж/б затяжкой и забутили бока. Остались клети.

Прикинули на глаз – высота купола над крепью метров 5-6. А среди нас, как назло, ни Гулливера, ни Карлсона, ни ж/д вагона шпал под всю эту радость. Но всё равно хоть что-то надо выложить. Хотя пользы от тех клетей, если не распереться ими в кровлю, что с козла молока.

Решили снарядить меня. Почему? Во-первых, я не из их звена – меня не так жалко, а во-вторых, я сам сдуру вызвался. Потому что, не знаю, как кому, а мне других посылать на такое ещё страшнее, чем себя любимого. Натаскали поближе к забою шпал, сколько было в наличии, приставили лестницу к верхняку крепи, сели передохнуть с ударением на «у».

Посмотрел Вовка на забой и вверх своим стеклянным взором, да и говорит:

- Саня, надо ему к ноге шланг привязать.

- Это ещё зачем?! – Недоумевает Саня. А я уже догадываюсь…

- Ну как зачем? А если его там завалит? Кто полезет откапывать? Я не полезу! А так дёрнул за шланг – и выдернул. – И не улыбнётся же, зараза старая! Думаю, Саня в этот момент побледнел даже в коленках. Просто в шахте это плохо видно. Ибо он цыкнул неистово и приказал всем заглохнуть да слушать забой (слабые сыпучие породы имеют обыкновение сначала сыпаться понемногу, а уж потом грохаться многотонным оптом). А меня, напротив, эта грубая шутка немножко расслабила. Больше нервы жгли потом, когда он подавал шпалы с лестницы мне, а ему подносили их проходчики, как раз санькины шипящие просьбы позабывшим приказание молчать:

- Тише, заткнитесь или поубиваю к едреням!

Худо-бедно, но на пару примерно двухметровых по высоте «срубов» и шпал хватило, и моего «гигантского» роста. Тихо радуясь тому, что строительных скоб не оказалось в наличии, а значит, не нужно было забивать их кувалдой, очень нервируя этим господина Шубина****, я сполз с верхотуры, нырнул под крепь и почувствовал себя в полной безопасности. Где-то далеко на Спасской башне Куранты пробили конец смены. Засобирались домой. Тут-то Вовка и прогундосил с недовольным видом:

- И шланг не понадобился. Так не интересно…

Это говорил человек, который, я знал это точно, ни секунды не раздумывал бы, если бы надо было выручать, рискуя собой. Кстати, едва мы отошли на каких-нибудь тридцать метров квершлага, как сзади раздался грохот. Мы оглянулись как по команде. В забое стояла пыль столбом. Она осела бы не так скоро, а нам надо было спешить на-гора. Да и что мы там такого необычного увидели бы? Ну, опять гору породы навалило. Что, в первый раз, что ли? Главное – нас там уже не было.

Отпал* - взрывные работы, также отпалом называли у нас оторванную взрывом породу.

Клети**, также костры – сооружение наподобие колодезного сруба из шпал, желательно скреплённых строительными скобами.

Квершлаг*** - горизонтальная (чаще) или наклонная выработка, пройденная вкрест простирания пород.

Шубин**** - мифологический шахтный дух, «домовой». То злой, то добрый. И никогда не угадаешь его настроения.