Непроходимая дремучесть, или необходимы ли преобразования?

Оказывается, Перри Джонс, написал по просьбе и предложениям своих знакомых разширенную книгу о России. Из её содержания следует, что он обладал не только прекрасными техническими знаниями, но и наблюдательностью, умением видеть суть явлений и делать правильные выводы. Сегодня я хочу представить вам несколько цитат из его книги, в которых речь идёт об уме и интересах царя, о том, что в народе существовала не только косность, но также и способность и стремление к обретению знания, о том, что в то время существовала мощная инерционная сила, опирающаяся на невежество и устраивающие до сих пор традиции (как бы нерациональны они ни были). 

"Однажды привезен был станок с буквами в Москву, где с дозволения одного из прежних Царей, устроена была типография, но не долго после этого, ночью, дом, в коем она находилась, был подожжен, станок и буквы сгорели: полагают, что все это сделано было по наущению Священников, которые все книги, кроме истории их собственной страны и описания подвигов и побед Царей, а также жизни и чудес Святых их, считали опасным, подобно чародейству. Рассказывают с достоверностью о том, как, около ста лет тому назад проезжал Посол из Персии через Poccию в Данию; ему случилось быть в Москве во время солнечного затмения; Секретарь его (Oлеарий? О. Б.) был математик, и рассчитал, каким образом явление это будет видимо в городе; он определил, что до полного затмения не доставать будет двух, или трех, дюймов; в городе распространился слух о том, в какой день и час это случится; сначала никто не хотел этому верить, и много рассуждали о том, как может человек притязать на такое знание и сметь предсказывать вещи, только одному Богу известные. Секретарь заметил, что, после распространения этих слухов, когда случалось ему проходить по улицам, толпа народа собиралась около него и глазела на него; он принял это со стороны их за знак простого любопытства и не придавал этому никакого зловещего значения. Но когда наступил назначенный день, и солнечное затмениe случилось именно в таких размерах, как он то предсказывал, то в тот же вечер чернь собралась вокруг дома и требовала выдачи Секретаря, чтобы сжечь его и разорвать на части за то, что он причинил вышесказанное затмение; но стража спасла его в эту ночь, а на следующий день его тайно выпроводили из страны, чтоб спасти от ярости народа, которая, без этой предосторожности, как говорят, неминуемо причинила бы ему смерть.Подобному невежеству не следует удивляться, если [136] вспомнить, что они не дозволяют сыновьям своим путешествовать, и что до времен нынешнего Царя не существовало в этой стране ни Университета, ни какого-либо другого высшего училища. ...

Вскоре по возвращении своем Царь велел построить с этою целью обширное училище, в котором множество мальчиков, на счет Царя, обучались Арифметике (До тех пор не существовало никакой школы, где бы преподавалась Арифметика и им не известно было yпoтpeблениe цифр (кажется, во всей стране не было и 20 человек, имевших об этом понятие). Они употребляли способ собственного их изобретения, а именно: особого рода бусы, нанизанные на проволоку, расположенную рядами в рамке, нечто вроде того, что употребляют наши Английские женщины, чтобы ставить горячий утюг. Эти ряды проволок с нанизанными на них бусами, изображают единицы, десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч; передвигая бусы взад и вперед, они помножают и делят любую сумму способом весьма скучным и подверженным грубым ошибкам, что еще и до сих пор в общем употреблении во всех Царских Присутственных Местах. Только весьма немногие лица умеют считать цифрами, и между собратьями своими они считаются весьма искусными людьми.). Кроме свободного обучения, он давал еще деньги на содержание всем тем, которые добровольно приходили учиться. Из числа их избраны были некоторые более способные, для изучения Математики, и около сотни обучавшихся мореплаванию были посланы за границу в Англию, Голландию и Италию, чтобы образоваться там и поступить потом на службу офицерами во флот Его Величества. Царь, также употребляет вышеназванного Фергарсона для преподавания Астрономии, и приказал ему исчислить, когда и как будут видимы в стране этой затмения солнца, и Царь всегда оставался им доволен. Его Величество приказал привезти в страну свою весьма xopoшие телескопы, равно как и все другие полезные инструменты и книги, требуемые вышеупомянутым Фергарсоном.  

Его Величество, в сопровождение господ своих, всегда сам с величайшею любознательностью наблюдает все случающиеся солнечные затмения, рассуждая с господами своими и окружающими его людьми об естественной причине этого явления, а также и о движении других небесных светил, вращающихся [137] в солнечной системе согласно тому, что неоспоримо доказал современному миpy великий Сэр Исаак Ньютон (Isaac Newton). Где бы ни находился Его Величество и куда бы ни собирался ехать, будь это в Польше, в Петербурге, в Воронеже, или Азове он всегда предписывает вышеозначенному Фергарсону посылать ему чертежи и oпиcaние затмений, преимущественно же солнечных затмений, долженствующих быть в тех местах, где он находится, или куда намеревается прибыть к этому времени. Так как я теперь говорю о вышеозначенном Фергарсоне, тo не могу не упомянуть здесь о том, как с ним дурно поступали; он также, как и я, много пострадал на Царской службе, быв долгое время, несправедливым образом, лишен своего жалованья, и мы часто вместе с ним оплакивали нашу горькую судьбу. Вот в двух словах положение вышеозначенного Фергарсона. Когда он в Англии был принят в Царскую службу, то с ним заключено было условие, по которому обязывались выплатить ему все издержки его до Москвы, а по приезду туда назначалось ему хорошее жалованье и содержание до тех пор, пока он выучится языку сей страны. С этой целью к нему предполагалось приставить Латинского переводчика до тех пор, пока откроется приличное училище. Затем каждый раз, когда он выучит какого-либо ученика, преимущественно же обучит его искусству мореплавания настолько, чтобы из училища его можно было отправить в заморские страны изучать практическую часть мореплавания, то выше упомянутый Фергарсон за каждого такого ученика должен был получать чистыми деньгами награду в 100 рублей. Хотя, согласно этому условию, он еще до прибытия моего в страну эту усовершенствовал и выпустил из училища более 70 учеников, но ни до того времени, ни до сего дня (как утверждали мне новоприезжие из Москвы) не получил и копейки из денег, следуемых ему за обученных и выпущенных им из школы учеников. До самой смерти Графа Головина (с которым заключен был этот словесный договор), не смотря на неоднократные просьбы, его только от времени до времени ублажали обещаниями; когда же он по смерти Графа возобновил свою просьбу, то ему приказано было отнестись к моему старому приятелю, нынешнему Адмиралу Апраксину, который притворяется, будто бы ничего не знает об [138] этом условии, но, вместе с тем, недавно (в тот самый год, когда я выехал из этой страны) увеличил до некоторой степени сумму, назначенную на содержание Мистера Фергарсона. Не смотря на то, этот несчастный и талантливый джентльмен все еще в ожидании, и надеется, что, хотя во время настоящей войны, столь тягостной для страны этой, он и не может получить своих денег, но все-таки, рано, или поздно, Царь по справедливости и по его достоинствам согласится уплатить должные ему деньги и дарует позволение возвратиться на родину.... 

С целью внушить народу своему правила добродетели и дать ему лучшее понятие о совести и человечности, Царь вот уже восемь, или девять, лет, как приказал разным лицам переводить с иностранных языков много прекрасных книг по части богословия и нравственности, равно как и относящиеся до войны, искусств и наук. Он устроил типографию и приказал книги эти печатать в Москве и распространять по всей России, не смотря на сопротивление со стороны духовенства. Кроме того, он устроил несколько школ и издал Указ; по которому в стране его каждый владелец поместья с доходами, равняющимися 500 руб. в год, обязан был обучать сына своего чтению, письму и Латинскому языку, или какому-либо другому иностранному, а не то, [143] сын этот не мог наследовать отцовское имение, которое переходило к ближайшему в роде. Его Величество также на будущее время обязал духовенство учиться по Латыни, или лишится права священнодействовать в священническом сане. На основании всего этого можно надеяться, что со временем народ его придет к лучшему пониманию оснований Веры, нравственности и добродетели, равно как и военного искусства, торговли и других полезных наук.Его Величество не ограничился только этим, но не пропускает случая в частных разговорах с высшими лицами духовенства и дворянства спокойно и беспристрастно беседовать и рассуждать обо всем этом; он желает, чтоб они говорили с ним свободно и представляли ему доводы и объяснения, какие только могут представить в оправдание своего ханжества, и преданности старым обычаям...

Много еще и других вещей сделал Его Величество, чтоб преобразовать народ свой, и убедить его, как безрассудно придерживаться столь ревностно старинных обычаев, и что изменение их на новые не есть положительное зло, если только эти новые более благоразумны и более приличны... 

Проект медеплавильных печейВ Царских владениях добывают также серу и селитру; в окрестностях Москвы, на многих небольших реках, устроены пороховые заводы, где иностранцы делают значительное количество пороху, не только для потребности Царя, но и чтобы сбывать его другим народам. В Казанской Губернии находятся также некоторые медные руды; в Царской стране есть тоже много железных руд, в особенности близ Венева (Venize) и Москвы и по берегам Онежского озера. Во всех этих местах вырабатывают железо для разнородного употребления в России, делают оружия для снабжения Царского войска, и довели его уже теперь до некоторого совершенства. Говорят даже, что по случаю дешевизны материала и рабочей цены, Poccия будет снабжать и прочие Государства оружием и другими железными изделиями, образцы коих еще до приезда моего в эту страну были высланы с этой целью за границу.

Вот что производит Царская страна по части войны и торговли, и если взять в соображение выгодное положение, представляемое этими большими реками, которые повсюду распространяют притоки свои и протекают через самое сердце России, впадая в четыре большие моря (как я уже прежде в другом месте сказал), то можно предположить, что при таком развитии промышленности, какая существует в Англии и в других свободных странах, производство всего этого могло бы быть значительно улучшено, торговля могла бы расшириться, народ стал бы счастливым, и Цари Mocковские (так как страна их весьма обширна) могли бы в непродолжительном времени сравняться могуществом и силою с любым Государством в мире. В отношении же Турок Царь более всех прочих Европейских Государей, которые обыкновенно ведут с ними войну, мог бы поколебать Империю их, так как дешевизна и изобилие леса дает возможность устроить флот и легко содержать войско по сю сторону Азова.Здесь следует заметить два, три, обстоятельства, [160] относящиеся к тому вреду, который причиняет Царским доходам развращенность нравов Бояр его и несправедливое управление, столь тягостное и притеснительное для народа, вопреки всем попыткам преобразования со стороны Царя. Из нижесказанного будет явствовать, что везде, где торговля стеснена, народ неминуемо беднеет, потому беднеет также и Государь...Это не единственное бедствие, под гнетом которого находится страна эта, cтpaждущая от того, что у Царя нет честных и способных Министров, могущих помочь ему в делах, относящихся до торговли и распределения его доходов. Эти дела он предоставляет обыкновенно своим Господами, которые от времени до времени, по своему уcмотрению докладывают ему об них, тогда как Его Величество занимается распоряжениями, относящимися до войска и приготовлениями для кораблей, делает [162] часто чертежи собственными своими руками, строит корабли и исчисляет размеры мачт, парусов и такелажа, военных кораблей, яхт, бригантин, галер, полугалер и разного рода других судов, входящих в состав флота; в этом он находит великое наслаждение. Бояре же его, довольные тем, что внимание его отвлечено в эту сторону, сами тем временем стараются удержать в своих руках дела, относящиеся более непосредственно к торговле и повинностям, лежащим на народе...

Своего рода петровский "Крокодил", высмеивающий невежество и косность

Простые крестьяне, посланные для работ под мое начальство, слезно жаловались мне на несправедливости и обиды, которым подвергались со стороны Городничих и Уездных чиновников, подчиненных этим Правителям. Это случалось особенно часто в бытность мою в Воронеже, и когда я предлагал им сделать представление о всех этих несправедливостях нынешнему Адмиралу Апраксину (заведовавшему в то время этой областью), и обещал, что сделаю все то, что только в моей власти, ручаясь, что добьюсь для них правды, то они убедительно просили меня ни в каком случае не упоминать о тех вещах, на которые они мне жаловались. Они объясняли это тем, что если б даже в данную минуту они и добились правды, то все-таки в последствии им пришлось бы пострадать и быть разоренными за то, что они жаловались на людей, власть имеющих, кои открыли бы, что донос произошел через них. 

Вот еще одно обстоятельство, относящееся до бедственного положения этих людей, о котором я не могу не упомянуть, a именно: если какой-либо бедный человек, по природе бoлеe смышленый и лучший работник, чем соседи его, бывает избран и назначен для исполнения какой-либо Царской работы, то он по двум нижеследующим причинам всегда старается скрыть свои способности и притворяется невежественным. Во-первых: если станет известно, что в какой-либо области, городе, или месте, живет такой-то человек искусный и способный, то его уже не оставят в покое и постоянно будут требовать и давать ему работу, или по приказанию самого Правители, или подвластных ему чиновников, или местных Дворян, у которых они находятся рабами, и с этой минуты такой человек уже не может распоряжаться своим временем, ни получить для себя приличного вознаграждения, а вместо того, если им будут недовольны, или если он начнет роптать, то часто за труды свои он получает удары. Во-вторых: в случае, когда из места жительства их высылается известное число работников на Царскую работу, если один из них окажется способнее и искуснее своих товарищей (кроме тех случаев, когда сам Царь тут присутствует, и знает об этом), то на него накладывается и больше труда и больше ответственности в работе, хотя это не [166] доставляет ему никакого большого поощрения против других работников.

В то время, когда я находился в Воронеже, я приказал Голландскому плотничному мастеру, служившему под моим начальством, выбрать, для сооружения снаряда, который тогда изготовлялся, двух, или трех самых искусных людей, каких только мог найти между Русскими плотниками, чтоб приставить их к этой работе. Между прочим, он назвал мне одного, которого из всех считал лучшим работником, я же расходился с ним во мнении, так как человек этот никогда ничем не выказался. На это он отвечал мне, что уверен в том, что названная им личность действительно хороший работник, и что он мог это заметить по тому, как он действовал инструментами, но что, по выше означенной причине, человек этот был совершенно прав, не выказывая своих способностей. На опыте все оказалось действительно так, как представлял мне Голландец.Не смотря на все представления, деланные мною во время работ, которыми я занимался, и все мои старания получить из Царской казны хоть малое вознаграждение для работников, по моему мнению, заслуживающих оное, я не мог ни для одного из них выхлопотать ни одной копейки в день, так как в России не существует обыкновения при всех таких работах, как те, коими я занимался, платить деньги и жалованье простым работникам и мастеровым. Чтобы читателю легче было понять, каким образом получают плату эти люди, приставленные к исполнению общественных работ, необходимо рассказать следующее. В России вcе простолюдины или крестьяне (которые возделывают, пашут и засевают землю) суть рабы и принадлежат или самому Царю, или Боярам, или монастырям, или Дворянам этой страны, и когда Царь жалует кому-либо деревню (эти последние часто описываются и отнимаются от одного человека, чтобы отдать их другому), или когда покупают, или продают, в Poccии деревни, либо поместья, то ценность их исчисляется не по пространству земли, принадлежащей к ним, а по числу жителей или рабов, населяющих землю. Каждый дом или семья получает в надел известный участок земли, за который обязаны они платить своему владельцу соответственную сумму деньгами, хлебом и всякого рода произведениями в [167] натуре. Кроме общих налогов, накладаемых на них особыми Царскими Указами, для покрытия военных издержек, в России существует обыкновение для всяких Царских работ или дел, где требуется известное число простых работников, плотников, каменщиков, или кузнецов, посылать, по усмотрению, к Правителям 

областей, уездов и городов предписания набрать работников из среды крестьян или рабов, иногда приходится так, что каждый 3, 5 или 10-й дом обязан поставить человека, плотника, кузнеца, или простого работника с лошадью, или без лошади, на столько-то месяцев, или столько-то времени, смотря по назначению. Поставляются эти люди на счет города, или деревни, откуда велено набирать работников, и притом до тех пор, пока не сменит их новое число свежих людей, набранных из другого округа, или из того же самого места. До сведения моего дошло, что иногда половина народонаселения, принадлежащего известной деревне, или округу, высылалась поочередно сменять другую, не получая за это ни какого жалованья. Вследствие этого обыкновения в России, когда я старался, по мере сил моих, выхлопотать, в пользу некоторых лиц, действительно способных, вознаграждение, хотя бы по копейке в день, чтобы тем поощрить и прочих, то, в бытность мою в Воронеже, я получил от Господина Апраксина ответ, что не было до сих пор примера, чтобы из Царской казны выдавались людям деньги за исполнение их обязанностей в деле, на которое они были отправлены, но что, взамен этого, растут в Poccии батоги, и что, если они не исполняют требуемых от них работ, то их следует за это бить. Если все это взять в соображение, то нельзя удивляться тому, что Pyccкиe из всех народов в мире самый вялый народ и тяжел на подъем, когда идет дело о преуспеянии в искусстве, или науке, и при всяком удобном случае готов возмутиться и принять участие в самых варварских жестокостях, в надежде избавиться от рабства, которое наследственно тяготит на нем.

Там, где Царь присутствует лично, он дает поощрения некоторым из тех мастеровых и простых работников, которые имеют счастье находиться у него на глазах и которых он признает достойными. Преимущественно же в деле построения и оснащения судов, где он ежедневно находится в [168] среде работников, он часто берет в руки инструмент и сам с ними работает; но Бояре его совсем противоположного нрава и во всех частях Царских владений, во всех местах и случаях, общая сложность подданных его все еще находится под тем же гнетом, препятствующим развитию всякого дарования. Можно сказать с достоверностью, что если нынешний Царь умрет, прежде чем большая часть его cтарых Бояр отравится на тот свет, то большая часть всего того, чем он старался преобразовать страну свою, переправится в старую прежнюю форму, тем более, что предполагают, что сын его, нынешний Царевич Русский, нравом вовсе не похож на отца своего. Он склонен к ханжеству и суеверию, и его легко можно будет привести к тому, чтоб он возвратился к прежней системе и отложил в сторону все вещи, достойные похвалы, начатые настоящим Царем. 

Здесь, между прочими причинами, я должен упомянуть об одной из главных, вызывающей неудовольствие большой части Дворянства. Это то, что против их воли заставляют их переселяться на житье с женами и семействами в Пeтepбypг, где они обязаны строить себе новые дома, и где съестные припасы дороже, чем в Москве, а корм для лошадей в 6, или 8, раз ценнее, так как в Петербурге на него весьма большие требования, а страна эти производит его весьма малое количество: ибо бoлеe чем 2/3 ее состоят из лесов и болот. Не только одни Дворяне, но купцы и всякого рода торговцы, обязаны туда переселяться и торговать чем им прикажут; все это cтечение народа возвышает цену на съестные припасы и приводит в cтесненное положение тех, которые поставлены в необходимость жить тут для сухопутной, или морской, службы, для построек и для всех тех работ, которые Царь уже привел в исполнение и еще намеревается исполнить. Тогда как в Москве все господа и почетные люди имеют для жилищ своих не только огромные здания в самом городе, но также дачи и деревни, где устроены у них рыбные пруды и сады, со множеством разнородных плодовитых деревьев, и всякие увеселительные места. Петербург же, лежащий под 60° 15’ с. ш. не может производить ничего подобного. Кроме того Москва, — их родина и самое любимое место; тут они окружены друзьями и знакомыми, живут недалеко от деревень своих, легко и [169] дешево могут получать оттуда съестные припасы, привозимые крестьянами их.Что же касается Царя, то он большой охотник до воды: корабли и лодки составляют его восторг, и он так любит управлять парусами, что даже зимою, когда река Нева и устья ее у взморья замерзли, и нельзя уже более плавать по воде, он имеет нарочно устроенные лодки, искусным образом приспособленные для катанья по льду, и каждый день, когда дует ветер, если что-нибудь особенное не помешает ему, он в вышесказанных лодках с развевающимися флагами и вымпелами, управляет парусами и реит от ветра по льду точно также, как во время плавания по воде. Господа его не находят ни наслаждения, ни удовольствия, в подобного рода вещах, хотя по-видимому делают Царю вежливости каждый раз, когда он говорит им о красотах, или прелестях Петербурга, но как только они сойдутся между собою, то жалуются и говорят, что в Петербурге достаточно слез и воды, и что они молят Бога о том, чтоб вернуться опять на житье в Москву.