Кто видел в море корабли…
Кто видел в море корабли, Не на конфетном фантике (из флотского фольклора)
В целях экономии энергозапаса работали на реакторе правого борта в перекрестном режиме – один реактор на две турбины. Продолжили разбираться с материальной частью и заметили солидные утечки питательной воды для подпитки второго контура. Места течей пока не обнаружены. Запас воды стремительно уменьшался, а испарительную установку для его пополнения никак не могли ввести на режим производства воды необходимого качества. Там обнаружились свои неисправности. Паропроводы в нескольких местах подтравливали, и атмосфера в отсеках была влажной, что могло привести к образованию коротких замыканий в сетях. Матросы и офицеры электромеханической части крутились среди всех этих неисправностей, пытаясь привести состояние оборудования к приемлемой для плавания норме.
— Приготовиться к погружению! – скомандовал Капанадзе. — Задраен верхний рубочный люк! Поднять перископ! –
Трюмный Шлыков перевел рукоятку гидравлического манипулятора в положение “Подъем”, и перископ, шурша тросами, пошел вверх.
Капанадзе прильнул к окулярам.
Боцман Гучкас замер в готовности, положив волосатые руки на рукоятки управления горизонтальными рулями.
Шарый открыл манипуляторами аварийные захлопки* цистерн главного балласта и отметил давление в системах гидравлики. Стрелки манометров замерли на показании 100 атмосфер.
— Срочное погружение! Выдвижные, кроме перископа — вниз! Боцман, ныряй на глубину 40 метров! — боцман переложил горизонтальные рули на погружение.
Выдвижные устройства начали опускаться…
— Заполнить главный балласт! – скомандовал механик Малых.
Шарый с Гудимовым открыли клапана вентиляции балластных цистерн, и воздух из них, ухнув, вышел наружу, уступая место забортной воде.
Подводная лодка стала погружаться вдруг со стремительно нарастающим дифферентом на нос — 3, 5, 10, 15, 20 градусов.
— Боцман, одерживай! – видя, что корабль уже проскочил заданную глубину, предупредил Гучкаса Малых.
Но опытный мичман уже переложил горизонтальные рули на всплытие.
— Не открылись клапана вентиляции 10-го номера! – доложил Гудимов, глядя на табло сигнализации положения клапанов вентиляции и аварийных захлопок.
Понятно — в десятой цистерне пузырь воздуха, а нос лодки тяжелый, потому что там заполнены все цистерны!
— Рули — на всплытие, лодка погружается! – тревожно доложил боцман.
— Открыть клапана с местного поста! — скомандовал механик в десятый отсек.
Из микрофона громкоговорящей связи “Каштан” из десятого слышались треск, шум работающих механизмов, металлический лязг и русский мат.
В центральном отсеке матрос – радиометрист, не успевший ухватиться за поручень, покатился по палубе. Поймали только у носовой переборки.
Шарый краем глаза отметил манометры системы гидравлики. На них — 0! Давления гидравлики нет! Дифферент на нос уже более 20 градусов! Что за черт? Андрей, карабкаясь вверх по скользкому линолеуму к переборочной двери, метнулся в смежный отсек, к блоку насосов гидравлики. Манометры на блоке показывали 100 атмосфер! Загадка! Лихорадочно сообразил – это же сработал отсекатель и перекрыл подачу гидравлики от насосов в систему. Мигом открыл обводной клапан, и давление в системе поднялось. Клапана вентиляции десятой цистерны открылись, и дифферент быстро отошел к нулю… Весь эпизод занял минуты полторы, а показался вечностью.
Командир не успел даже скомандовать противоаварийный маневр – пузырь в нос** и реверс турбине. Стоял на площадке, вцепившись в ручки перископа.
— Механик, что это было?– запросил командир.
— Три дня на прием корабля, товарищ командир! — хмуро отозвался Малых.
Это большая удача, что Шарый вспомнил о клапане-отсекателе. На своем корабле он давно заглушил его вопреки действующей инструкции, поскольку уже имел с ним неприятности.
По замыслу конструктора клапан должен отсекать насосы от системы при разрыве трубопровода и аварийной утечке рабочей жидкости. Сегодня он сработал от мгновенного увеличения расхода при одновременной работе гидравлических механизмов. Чуть не въехали в грунт…
Сигнал аварийной тревоги
Аварийная тревога – 25-30 коротких звуковых сигналов передаются один раз, одновременно с сигналом включаются ходовые огни и аварийные буи на мигание. (приложение 2 к ст. 34 Корабельного Устава ВМФ)
На сорока метрах глубины сборный экипаж атомного корабля начал отрабатывать свои учебные задачи. Меняли ход, мощность реактора, глубину и курсы. Кое-как запустили испарительную установку и довели качество питательной воды до необходимых для бидистиллята показателей. Как будто все входило в привычную норму. Коки приготовили обед, и командир объявил готовность номер два.
— Подвахтенным от мест отойти! Приготовиться к обеду!
— Центральный! Акустик, шум винтов, пеленг 30 градусов, дистанция пятнадцать кабельтовых***.
— Акустик! Классифицировать цель! — скомандовал Пергамент..
— Центральный! Акустик, цель надводная, предполагаю рыболовный траулер.
— Акустик! Докладывать элементы движения цели! — через пятнадцать минут на рабочей карте штурмана появилась загогулина в виде незаконченного эллипса.
— Что за дьявол! Как он идет? Или рыбаки опять по пьянке штурвал веревкой привязали? — старпом запросил в центральный командира.
Капанадзе долго изучал элементы движения цели на штурманской карте, переспрашивал акустика — не ошибся ли он.
Нет, цель именно так и движется, но почему? И каковы будут ее последующие маневры? Подходит время всплытия на сеанс связи.
— Капитан-лейтенанта Соломина – в центральный пост!
— Соломин, ты в тюлькином флоте плавал?
— Так точно, товарищ командир! Еще до армии…
— А ну, глянь на карту, посмотри, как он идет! Что за круги он нарэзает? Как это понять?
— Товарищ командир! Скорее всего это рыболовный траулер кормового траления, — определил Соломин, разглядев кривую на штурманской карте, — он делает циркуляцию для лова трески или окуня с тралом за кормой. Трал на ваерах метров 200 и надо держаться от него подальше, чтобы не зацепить снасти! Я так думаю…
— В жизни бы не догадался, — ругнулся старпом, — век живи — век учись! Ну, откуда мне знать эти тюлькины дела? Я не рыбак. И сколько он будет еще вертеться в этом полигоне? Неужели тресколовы не получили оповещение, что полигон закрыт? — отвернули кабельтов на сорок.
В кают-компании вестовые накрыли обед, и Пергамент пригласил офицеров к столу.
— Эскулап, ты уже набросал в компот таблеток от баб или проспал? – поинтересовался у доктора Ревеги ракетчик Борис Цыбешко, пробуя компот.
— А ты не волнуйся, успею! Ты же свои регламенты по ракетному комплексу делаешь? Не делал бы – взгрели! А я свои документы исполняю, — беззлобно огрызнулся Николай Иванович.
За командирским столом Капанадзе рассказывал анекдот.
Обед по автономному пайку в море был неплохой. Успели даже сухое вино погрузить и с удовольствием выпили по пятьдесят граммов. Сокрушался только Лисицын, которому эти пятьдесят были как слону дробина.
Внезапно среди обеденной тишины кают-компании, вина и командирского анекдота слух резанул прерывистый и тревожный перезвон аварийной тревоги. Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь! Началось!
— Аварийная тревога! Пожар в первом отсеке! — офицеры вскочили с мест, проверяя наличие у себя ПДУ***** и ожидая дальнейших сообщений.
Благодушное настроение слетело в один миг. Вахтенные немедленно задраили переборочные двери в первый и третий отсеки, но командир Капанадзе рванул в центральный пост, оттолкнув матроса на переборке.
— Горит ветошь в трюме первого отсека! – почему она там загорелась? Или кто-то помог? Во втором раскатали шланги ВПЛ и в напряжении ожидали дальнейших сообщений. Через 2-3 минуты по трансляции раздалось:
— Потушен пожар в первом отсеке, отбой аварийной тревоги! – отпустило.
Из первого отсека вывели пострадавшего рулевого-сигнальщика матроса Сизича с обожженными руками и повели к доктору. Ревега разложил комплект экстренной медицинской помощи, обработал обожженные руки Сизича и сделал перевязку.
Старпом Пергамент и механик Малых обследовали место возгорания.
В трюме, в умывальнике возле гальюна, чистоплотный матрос Сизич пытался отстирать свою промасленную робу. Для большей надежности использовал пластину регенерации, которая, как только попала в воду и на промасленную ткань, немедленно вспыхнула, а матрос с перепугу пытался затушить костер голыми руками. Отсек в дыму. Надо всплывать, чтобы вентилировать. Хорошо, что через несколько минут сеанс связи.
Рулевой-сигнальщик Сизич родом из прикарпатского села под украинским Ивано-Франковском. Товарищи иногда посмеивались:
— Сизич, а автомат под стрехой маешь, чи не маешь? – намекая на партизанское прошлое этих мест, на что рулевой-сигнальщик с украинской хитрецой отвечал:
— Город полываю олиею! — что в переводе с украинского означало, что оружие он закопал в огороде и поливает его маслом, чтобы не поржавело.
— Ну что, воин? Как ты сподобился стирать рэгэнэрацией? – допрашивал Капанадзе Сизича. — Я бы понял, если бы это сдэлал Магомадов, он мыло от рэгэнэрции не отличает. Ты же нэ Магомадов! Ты вэд нэ первый год на лодке и знаешь, что такое рэгэнэрация….
— Я думал – визьму трошечки, тыщ командир! – оправдывался Сизич , держа перед собой забинтованные руки.
— Значит, вдвойне виноват – знал и дэлал! Старпом, провести Сизича с забинтованными клэшнями по отсекам, пусть матросы полюбуются, чем кончается разгильдяйство! — И Сизича, как музейный экспонат, повели по отсекам.
*Аварийные захлопки–запорная арматура Цистерн Главного Балласта
** Пузырь в нос – подача воздуха високого давления в носове ЦГБ при аварийном дифференте на нос.
***Кабельтов – 1/10 морской мили 185,2м
****ПДУ — портативное дыхательное устройство
Оценили 17 человек
32 кармы