Мы с вами живём в такое время, когда для нас расстояния в несколько десятков километров не кажутся большими. Когда есть возможность посетить далёкие от места проживания территории. Когда с помощью интернета и телевидения мы имеем возможность познакомиться с жизнью людей и природой практически любого места нашей планеты. И мы не задумываемся о том, что так было не всегда. Что то, чем мы теперь пользуемся, что для нас обыденно, когда-то не существовало или существовало, но в ином виде. Что наш уровень цивилизации был достигнут трудом многих поколений.
Так было с тезянской шлюзовой системой. Я уже выкладывала статьи об этих шлюзах. Теперь хочу рассказать о людях, о том, какими они видели Тезю в их время.
О том, что река Тезя издавна использовалась людьми для перевозки грузов есть многие упоминания:
"ЖИТЕЛИ нашего края исстари плавали по судоходным рекам, перевозя товары и необходимые в хозяйстве вещи. Струговой ход по Волге, Тезе, Ухтохме (до Лежнева) и другим водным путям был не диковинкой, а приметой быта и выгодным делом. По речной системе торговцы и мастера нашего края спускались вниз к Казани и Астрахани, доплывали до Кавказа и Персии, а вверх поднимались до Тотьмы, Вологды, Архангельска или по старинному Города.
Зимой замёрзшую речную гладь использовали как удобную и верную дорогу. Таможенные книги XVII века Устюга, Тотьмы, Вологды и других северных русских городов полны записей о плывших и ехавших по рекам шуян, решемцев, кинешемцев, ивановцев, юрьевчан, лушан. Часто они направлялись в далекую Сибирь. Приведу несколько примеров из «Таможенной книги г. Тотьмы и Тотемского уезда 1653—1654 годов» о холуянах.
«Октября в 3 день с Холую Суздальского уезда Яков Микитин платил 2 алтына...
Октября в 26 день Суздальского уезда боярина князя Григория Семеновича Куракина крестьяне иконники (холуяне — В.К.) Григорей Григорьев с товарищами 3 человека на 3 лошадях платили...».
Не менее красноречивы и таможенные книги понизовых городов. В «Саранской таможенной книге за 1692 год» читаем:
«Декабря в 23 день Суздальского уезда, села Холуя у Михаила Иванова з денег с осьмнадцати рублев с рубля по десяти денег пошлин тридцать алтын взято...».
И, наконец, в совсем близкой к Холую Вязниковской слободе чиновники писали в «Книге речных проходных пошлин и обычных сборов 1645 года»:
«...холуянин Потеха Новоселов шел стругом взято мыту три рубля шестнадцать алтын...
холуянин Потеха Новоселов греб в лодке взято мыту десять алтын...
холуянин Григорий Карпов греб в острожнике взято мыту три алтыну две деньги...»."
Източник http://tsiplev.ucoz.ru/blog/kl...
Но, конечно же интересны не только записи о таможенных сборах. Поэтому предлагаю вашему вниманию записи воспоминаний сделанные для детей своих и внуков
Дмитрием Ильичём Воронковым.
"Путешествие (1926)
Летом 1926 года мама решила поехать в свой отпуск и повидаться с родными. Естественно, она взяла меня с собой. Это была моя первая поездка! Да еще и по железной дороге! В поезд мы сели на станции Новки и доехали до станции Шуя. Разместились мы у каких-то знакомых монашек в келье под колокольней городского собора Шуи (высота колокольни 106 метров), там же и переночевали.
В этой келье пахло ладаном, в углу перед иконами горела лампада, а на стене очень громко тикали ходики. Помещение было каменное, сыроватое, выход из него был на мощеный спуск к реке. Для меня все было необычно, в том числе и монашеская пища. Эти монашки обслуживали собор.
Утром мы сели на пристани на двухпалубный пароход с гребным колесом сзади. Он назывался «Пеликан». Через 15 лет, проходя военную службу в городе Шуя, я еще видел этот пароход. «Пеликан» был единственным грузопассажирским пароходом в верховьях реки.
Такими были двухпалубные пароходы
После прощальных гудков мы поплыли вниз по реке Тезе.
Грузовую баржу и пассажирскую баржу «Смычка» буксируют по Тезе (1928-30)
Страха я пережил много. Боялся, что утону, что у меня ветром унесет мою новенькую, только что купленную бескозырку. А на ней ведь было написано «Герой»! В районе села Сергеево, проплыв около 18 км по реке, пароход вошел в деревянный шлюз.
Деревянные ворота шлюза закрыли с помощью воротов, затем выпустили воду, и мы оказались ниже прежнего уровня воды на целых 5 метров.
Тезянский шлюз. Ворота открывались и закрывались вручную.
(Прим. АВ: История тезянских шлюзов достойна отдельного описания. По Тезе в описываемые годы ходили пароходы «Шуя», «Южа», «Рыбак», две буксируемые пассажирские баржи и грузовые баржи. Габариты всех судов, ходивших по Тезе, диктовался «игрушечными» размерами тезянских шлюзов 10х2 сажени, или примерно 20х4 метров.)
Вид на Воскресенско-Федоровский монастырь зимой. Видны красные «крепостные» стены
При подходе к шлюзу, слева на горе, мы увидели монастырь, выглядевший как крепость, а может быть, раньше так оно и было. Это был Воскресенско-Федоровский женский монастырь. Он был окружён высокой кирпичной стеной: с трех сторон река, а с четвертой ров.
Внутри стен находились: собор с колокольней, кельи и другие постройки. Все было сделано добротно из красного кирпича. Когда-то у монастыря было много земли, и она сдавалась крестьянам для обработки исполу (с отдачей половины урожая), а сами монашки землю не обрабатывали, они лишь молились - замаливали свои грехи. К тому времени, когда приехали мы с мамой, земля у монастыря уже была отобрана и передана крестьянам. Оставшуюся землю обрабатывали уже сами монашки. У монастыря было много садов и ягодников. Были и коровы, размещённые на хуторах. Я побывал там везде: и в соборе, и на колокольне. Ночевали мы в монастырской гостинице. Угощали нас всем, что только у них было: яблоки моченые, груши, грибы, мед и тому подобное. В то время в монастыре находилась мамина сестра Анисья (тётя Оня) и две сестры отца Матрёна Васильевна и Прасковья Васильевна (третья сестра Евдокия Васильевна к тому времени уже умерла). Тетя Матреша (мать Мария) фотографировала меня и маму, а меня так даже и с евангелием. Фотографировала она на фотопластинки. После проявления пластинки при красном свете и ее просушки, она вставила пластинку в копировальную рамку, заправила дневную бумагу, и выставила на солнце (так печатали фотографии так называемым «контактным» способом).
Вскоре монастырь полностью закрыли, и бывшие монашки разъехались кто куда. Тетя Оня переехала жить к нам, а две сестры отца - в деревню Семенигино, в дом их племянника Василия (он сам с семьей жил в Коврове). Тетя Матреша (мать Мария) была очень трудолюбива, занималась рисованием портретов духовных лиц масляными красками, хорошо фотографировала, чеканила оклады для икон. В монастырь она попала еще ребенком, ее взяла туда старшая сестра.
Когда мы приехали, то там тети Они не было. Она была на хуторе, где ухаживала за коровами, и мы решили ее там навестить. Нам дали монахиню в сопровождение, и мы спустились по крутой тропинке к реке, сели в лодку, и переправились на другой берег.
Ширина реки в том месте была метров сто, и я очень боялся, так как у нас дома лодок не было, а катались мы только на плотах по пруду. После посещения тети Они мы вернулись в монастырь и вскоре поплыли на том же «Пеликане» до Шуи, но теперь уже вверх против течения, а из Шуи поездом добрались до своего дома в Камешках. Так впервые я познакомился с внешним миром и совершил большое путешествие."
(текст записей был мне предоставлен сыном автора)
Шлюзы обслуживались людьми. Поэтому излагаю и вторую историю.
Екатерининский шлюз
"...Шлюз не так давно закопали, а плотину построили новую, железобетонную. По сути от шлюза самого остался на поверхности только древний служебный домик с деревянными колоннами и крылечком. Говорят, он поставлен был в год открытия Тезянской шлюзовой системы, 1837-м. Аккурат в год убийства Пушкина.
История рассказывает, что проект строительства шлюзов был разработан под эгидой Петра Великого, но добрую сотню лет к тихой, но в весеннее половодье своенравной реке Тезе боялись подступиться. Шлюзы строились без единого гвоздя, из чистого дерева, насчитывалось их пять штук и трудились эти уникальные инженерные сооружения полторы сотни лет - до момента, когда речной транспорт из-за развития обычных дорог потерял свое экономическое значение.
Шлюзы строили для того, чтобы река Теза научилась нести в своим водах грузовые суда. Для купцов царского времени это было огромным подспорьем, ведь водная система снижали затраты на доставку товара. А плотины были даже не деревянные, а хворостяные, и в обязанности судопропускников входила работа по “оздоровлению” платины - в ней сгнившие хворостины каждый год заменяли на новые.
И вот, что интересно: на том же шлюзе №3, своеобразном сердце системы в самые напряженные времена трудились четыре человека: три судопропускника и один начальник. В войну вообще работали всего двое. Теперь, когда никакого судоходства нет и в помине, а сам шлюз урыли, плотину обслуживают семеро здоровенных мужиков. В селе Хотимль шлюз, точнее, то, что от него осталось, считается самой достойной работой. Колхоз дышит на ладан, и остаются лишь должности бюджетников да продавцов в магазинах.
Екатерина Ивановна Шикова
Но в общем-то жизнь в старинном селе не утихает, особенно - культурная. В музее, созданном при Хотимльской школе, рядом находятся стенды, рассказывающие о матери писателя Антона Чехова, Евгении Яковлевны (уроженки здешних мест), и о женщине, ставшей легендой Тезянских шлюзов, Екатерине Ивановне Шиковой.
Вообще Екатерина Ивановна так и осталась единственной женщиной-судопропускником за всю историю судоходства на Тезе. Слишком уж для слабого пола эта работа непроста. Свой трудовой путь на шлюзе Екатерина Ивановна начала в 1942 году, когда мужики ушли на фронт. Ей тогда было 19 лет. Она стала судопропускником, а ее отец, Иван Петрович Спиридонов служил начальником шлюза. Он за добросовестную работу на шлюзе даже получил орден Ленина. Трудно было, на Екатерина Ивановна с приятной ностальгией вспоминает те годы:
- В войну здесь никакого транспорта не было и весь груз рекой перевозили. На фабрику в город Южу везли хлопок, оттуда - ткани. Дрова на барках возили - высоченными поленницами. И здесь, знаете, даже пассажирское движение было, одних пароходов сколько было! “Иранец”, “Перс”, “Шуя”, “Южа”... А в последние годы даже суда на воздушной подушке ходили. Каждое шлюзование длилось пять минут - и скучать не приходилось, только успевай сводить-разводить!.. Таскали и большие баржи. Я помню, на них возили “лишенцев” (кулаков), ведь только один путь транспортный был. В войну раненых возили по госпиталям, детей ленинградских... Ниже по течению, на Клязьме (туда впадает Теза) была пристань “8 февраля”, где грузы перетаскивали с барок на большие баржи. Потом узкоколейку построили через болота, она стала нашим конкурентом, но ее при Ельцине мародеры разобрали на металлолом. А шлюзы эту узкоколейку не надолго пережили...
Была, кстати, при плотине и мельница, и ГЭС, которая снабжала электричеством село Хотимль и окрестные деревни. Теперь всего этого уже нет...
Так случилось, что после отца начальником шлюза, когда тот ушел на пенсию, стал муж Екатерины Ивановны, Александр Васильевич Шиков. Жили так: рядом со старинным шлюзовым домом Иван Петрович построил другой домик, он теперь стал дежуркой для нынешних смотрителей плотины. А тогда проживали в двух домах два поколения служителей шлюзовой системы. Целая, так сказать, династия реки.
В 1973 году, в один год, умерли отец и муж Екатерины Ивановны. И начальником шлюза №3 стала она. Новую плотину построили, когда Екатерина Ивановна уже была не пенсии. Как жила она в старинном доме с колоннами, так и живет по сей день. Не выгоняют из служебного помещения - и слава Богу. Две ее дочери тоже выросли в этом историческом памятнике. Сейчас они живут отдельно, но все равно приходят на шлюз, как в родной дом. В сущности шлюз и есть их Родина. Одна из дочерей, Галина, живет в Молдавии, а потому Родину навещает очень редко. Другая дочь, Валентина, - здесь, в Хотимле. Она преподает в школе историю.
Работа судопропускника непроста. Он не только управляется с титаническими механизмами, но и следит за порядком, откачивает воду, отвечает за то, чтобы был гарантированный уровень воды. На Тезянской системе, поскольку она была деревянной (кроме ворот, которые были обиты железом), водный горизонт поддерживался при помощи грубой человеческой силы: если вода прибывала, в ручную снимали деревянные щиты, преграждавшие путь воде:
- Я и строгала, и сваи забивала, и все с мужиками, с мужиками... Была такая “баба”, чтобы сваи забивать, она не просто тяжелая была, но и опасная: если не поднимешь вовремя - ударит прямо в лицо! Как мужики - так и я; и тачки возила с землей и камнями (плотину укреплять), и плетни плела. Бывало, и людей спасала. Помню, в Пасху это было. Теза наша разливается аккурат на Пасху. В нашей хотимльской церкви мужики, после того, как ее разорили, устроили “чапок”, распивали там вино. Дежурю я, и слышу ночью: распевают там... А потом поехали на лодке на ту сторону, в деревню Тараканово, домой. Пели, пели, - вдруг затихло все. Вглядываюсь: лодка-то перевернулась, а эти “герои” ухватились за кусты и разговаривают между собой: “Ну все, нам капут...” Весной вода-то студеная, долго в ней не протянешь. Наконец опомнились, кричат: “Шлюзовой, Шлюзовой!” Я в лодку - и к ним. Еле повытаскивала их, привезла в будку, кипятком отпоила. Наутро они - опять “герои”, и спасибо не сказали. Один из них жалел только, что ружье утопил... Или другой случай. Плотину мы ставили в два прогона (бревна). Человек один отчаянный шел по этим бревнам, поскользнулся - и в воду. А народу много было, стоят - и смотрят. Отец мой первый бросился в лодку, за ним я... вытащили его, всего побитого, но живого... Или еще, это уже недавно было. Какие-то пьяницы на тракторе приехали и оставили одного своего. Он не соображает ничего - и на середину реки его выносит. Я бросила веревки - и этого полоумного вытаскивала. И специально я его все по кустам, по кустам тащила! Чтобы рожу ему исцарапать! Очень уж пьяниц я не люблю, вся беда из-за вина этого...
Были в ее жизни утопленники. Она привыкла: багром сама орудовала, когда надо было извлечь несчастного из воды. Даже сторожила трупы всю ночь напролет (этого требовали милиционеры, которые, как правило, не торопились приезжать на место происшествия). Хотя толком-то никто и не объяснил, зачем сторожить мертвого. Что делать: где река - там и утопленники...
К реке у Екатерины Ивановны особое отношение. Так же, наверное, относятся к горе Фудзияме японцы, живущие у ее подножия, - как к естественному фону жизни. С молодости они принимала Тезу как необходимость, даже уехать хотела - хоть куда - лишь бы не видеть реки, которая уже опротивела. Она и сейчас не слишком-то любит Тезу, но взыграло другое чувство. Здесь работали отец, муж, здесь росли дети. И река уже не часть природы, а сама жизнь. Веретенце, на который накручивается нить судьбы.
Тот человек, которому Екатерина Ивановна в свое время передала бразды правления шлюзом, уже умер. Также как умерли все, кто с ней когда-то работал: очень уж работа тяжела, здоровье отымает. Нынешний начальник, Виктор Тюрев, принадлежит, считай, к поколению внуков. Может быть свои речные легенды родятся и в этом поколении. Жаль только, суда по Тезе не ходят - ведь смысл шлюзов был в судоходстве. Теперь, говорят, воду в плотинах держат только для того, чтобы была вода в колодцах приютившихся по берегам Тезы деревень.
Екатерина Ивановна в свое время прослыла самой успешной рыбачкой на тезе. Она и сейчас с ловкостью владеет хитрыми снастями “крыленами” и “наметом”. В свое время она ловила завидных щук, лещей и сомов. Сейчас из-за возраста не ловит, но все равно часто сиживает вечерами в лодке на берегу и вглядывается в сторону закопанного шлюза. Вода всего-то в нескольких метрах от шлюзового домика. Куда от нее денешься?"
Источник: https://sites.google.com/site/...
Для интересующихся историей создания тезянской шлюзовой системы и её реконструкцией предлагаю ссылки:
http://tsiplev.ucoz.ru/blog/kl...
http://tsiplev.ucoz.ru/news/te...
Статьи про шлюзы на Тезе:
Статьи про водные дороги России:
Оценили 13 человек
16 кармы