Турецкая делегация в Нигере
На фоне политических баталий в США как-то незаметно буднично прошла новость о том, что представительная турецкая делегация посетила Нигер.
В состав турецкой миссии вошли министр иностранных дел, министр обороны и министр энергетики.
Логично было предположить, что в Ниамее турки обсуждали прежде всего добычу урана, тем более что в своей атомной программе Анкара не собирается останавливаться на АЭС «Аккую» и рассчитывает на постройку второй АЭС.
Учитывая, что Турция намерена вместе с эксплуатацией АЭС подготовить и специалистов по атомной энергетике и вообще развивать научную базу, все это выглядит довольно здраво. Ведь Анкара с интересом смотрит на регионального лидера в этой сфере – Иран, который при желании уже технически способен вступить в клуб ядерных держав.
Однако, если бы тема касалась именно вопросов добычи урана, то Нигер для Турции – это не самое удобное место.
Во-первых, это просто географически далеко, да и такой производственной инфраструктуры, как была у Франции и Канады, у турок еще долго не появится.
Во-вторых, проще это сырье доставить через налаженные связи в Казахстане или Узбекистане.
Есть еще и в-третьих – на урановой руде АЭС не работают, ее Турция должна будет передать куда-то для переработки, и поскольку АЭС – это российский проект, то и передавать придется какое-то время России.
Но Россия сама присутствует в Нигере, да и с доступом к сырью у «Росатома» вроде бы проблем не наблюдалось.
Можно предположить, что Турция решила на урановом рынке поработать на перепродаже, но тогда не очень понятно, зачем это Нигеру, который убрал из страны французов, чтобы как раз повысить доходность от добычи и торговли.
Так цели, которые турецкой стороной, а также в ряде СМИ заявлялись как вполне логичные, становятся не совсем логичными.
Турция как политический и экономический брокер
А все потому, что настоящие задачи, которые решает кабинет Р. Эрдогана в Африке, куда как шире по масштабу, чем урановые кладовые Нигера, и цель там не столько Нигер или абстрактное «османское влияние в Африке», сколько вполне конкретная страна – Египет.
Звучит необычно, но рассмотрев вопрос повнимательней, мы найдем много любопытного, причем такого, что касается и России, причем не только в Африке, но и у нас под боком.
Автор в материалах по Турции периодически с сарказмом проходится по отечественной экспертизе. Ну в самом деле, «справлять тризну на похоронах турецкой экономики и политической системы у нас становится доброй традицией». За десять лет турецкая экономика пять раз у экспертов развалилась и была погребена под завалами инфляции, трижды после попытки государственного переворота в 2016 году в нашей экспертизе Р. Эрдоган терял власть.
Не развалилась, не потерял – только на удивление нарастил влияние в Закавказье, Центральной Азии, Ираке и Африке. На самом деле парадокс тут возникает сугубо по причине выбранной точки отсчета наблюдателей.
Это не означает, что Турция живет без целого воза проблем, нет, воз как раз таки большой, просто лошадь, которая его тянет, довольно вынослива. И лошадь эта – турецкая экономическая модель, которая неплохо вписалась в европейский рынок даже без формальной интеграции в ЕС.
Детали этой модели можно изучить в материалах: «Некоторые особенности турецкой экономической модели или почему рано хоронить турецкую лиру» и «Укрепление экономики Турции, синергия финансистов и ближневосточный кризис».
Региональную стратегию Турции обычно связывают с идеологией неоосманизма. Флаги и транспаранты, с которыми и под которыми действует Анкара, действительно османские, имперские. Р. Эрдоган всегда апеллирует к историческому наследию, проблема в том, что эти тезисы применимы скорее для нужд внутренней турецкой политики, но на внешнем фронте они никому из турецких партнеров не подходят и вообще банально не нравятся.
Это Р. Эрдоган и его идеологи могут часами рассуждать о том, что «когда была Блистательная Порта, то везде был порядок». В этих аллюзиях мы и турки похожи как близнецы-братья. А вот африканцы и арабы с этими тезисами совершенно не согласны. Но при этом во многих регионах турецкое влияние приветствуют. Наше, кстати, тоже. Почему? Прагматизм.
Например, если кто-то считает, что в Центральной Азии кто-то, кроме прямых агентов турецкого влияния, приветствует двумя руками «турецкий мир», то он довольно сильно ошибается. Не приветствует. Но связи налаживают исправно, и все потому, что у нас категорически не понимают такой роли Турции для региона, как «ворота на Запад».
Единственный аналитик, который (на памяти автора) на это обращал внимание несколько лет назад – это Семен Уралов, но и тот не эксперт-тюрколог, поэтому С. Уралова экспертиза по традиции не слушала.
А вот для тех, кто работает в сфере региональной торговли, этот фактор прямо-таки стучится в двери и окна. Он очевиден, про него говорят открыто – нам нужна Турция, чтобы через нее работать с Европой, поскольку напрямую Европа Центральную Азию пока не понимает и не воспринимает. Они (элиты среднего уровня) дают качественное образование в регионе (с опорой на Россию в том числе), чтобы отправлять детей в Турцию и потом на интеграцию в Европу.
В ответ на такое посредничество Турция совершенно прагматично просит открыть для себя рынки сбыта и в итоге получает искомое.
Одним из характернейших примеров является т. н. «Срединный коридор» из Китая в ЕС, который идет по Центральной Азии на Каспий, далее через Кавказ на Черное море, в Турцию и на Европу.
Его долго раскачивали с прицелом «с Востока на Запад», но, пока раскачивали и проектировали, он стал понемногу работать наоборот, «с Запада на Восток» и поставлять как раз турецкие товары в Центральную Азию.
Т. е. вывешивая флаги «тюркского мира», Р. Эрдоган на самом деле предлагает работать через него с элитами Западной Европы и в обмен открыть свои товарные рынки. Это и есть реальный неоосманизм. Имеется там, конечно, и религиозная подоплека, но ее рассмотрим отдельно, поскольку основа там как раз не турецкая, Турция тут скорее проводник, брокер.
Вся эта длинная преамбула нужна была для того, чтобы понять реальную логику похода Р. Эрдогана в Африку, а не повторять тезисы про абстрактное «османское величие». Там нет никаких абстракций.
Военно-политическое кольцо Турции вокруг Египта и «длинная воля»
Если открыть политическую карту Африки, то с какой страной на севере граничит Нигер? С Ливией. А с какой частью Ливии, с восточной или с западной? С западной, где как раз за прошлые годы и укрепилась в военно-политическом плане Турция («Для чего Турции понадобилась морская база в Ливии»).
С Нигером граничит такая африканская страна, как Чад. С 2017 по 2021 год Анкара заключила с правительством Чада более 20 соглашений в области торговли, вооружений и оборонной политики. Чад постоянно закупает турецкое оружие, и там находится военное представительство, обучающее персонал.
Чад граничит с Суданом, где Р. Эрдоган имел очень хорошие позиции и замечательные отношения с бывшим президентом О. аль-Баширом. При этом Судан традиционно (за редким исключением) имел неприязненные и враждебные отношения с Египтом, вне зависимости от политических колебаний в обеих странах.
Приведем два абзаца из прошлого материала «Судан – нечто большее, чем очередной переворот»:
«А вот с кем был бывший диктатор О. аль-Башир? Прежде всего, с тарикатистами, где большое влияние имело и имеет известное течение «Братья-мусульмане» (запрещено в РФ). С 1960-х годов в Судане значительную роль играл исламский концептуалист Х. ат-Тураби, стараниями которого движение плотно срослось с суданскими религиозными корпорациями. Братья-мусульмане серьезно финансировались и со стороны Запада, и арабскими монархиями, поскольку являлись действенной формой противодействия СССР. Судан по историческим причинам шел в лидерах исламизации. До середины 1990-х именно в Судане находилась одна из резиденций У. бен Ладена».
«Дрейф аль-Башира в сторону Турции и ее проекта был неизбежен, поскольку он сам продолжал плотно сотрудничать с прошлыми союзами, основанными на ихванской почве. Но одновременно он же вступал в трения с правительством Ас-Сиси в Египте, которое перекрыло «Братьям-мусульманам» кислород».
После переворота в Судане ситуация для Турции стала ухудшаться, поскольку новое военное руководство страны не смогло найти консенсус и разделилось. Вооруженные силы возглавил новый президент А. аль-Бурхан, противостоят ему Силы быстрого реагирования М. Дагло.
Ирония судьбы заключалась в том, что аль-Бурхан позиционировал себя скорее как панарабист и исламский социалист, оказавшись одновременно не близок по идеологии никому: ни своим, местным тарикатистам, ни Катару – Турции с их подковерными делами с «Братьями-мусульманами», ни западным кураторам по финансовой части (казус А. Хамдука), ни аравийцам из Саудовской Аравии и ОАЭ. Он продолжил поставлять суданских наемников в Йемен, но при этом не очень публично вступил на путь нормализации с Египтом, замирялся с Х. Хафтаром и делал реверансы в сторону Москвы.
М. Дагло до этого сотрудничал с ЧВК «Вагнер» и поэтому считался чуть ли не «нашим». Проблема была в том, что там с «нашими» всегда было не очень, и все это отголоски тактических региональных схем. По большому счету за М. Дагло стояли военные кланы Дарфура и близких регионов.
В общем, для всех крупных игроков в Судане начался натуральный кавардак, и все от американцев до китайцев, русских и турок полезли туда, чтобы застолбить поляну. Влезли туда даже представители Украины. Судан – это ключевой регион, и такая неопределенность была опасной для больших политических схем.
Москва сделала официально в итоге ставку на силы аль-Бурхана, но и Турция сделала то же самое. Ведь до этого еще О. аль-Башир отдал Р. Эрдогану целый остров Суакин с портовой инфраструктурой и морскими коммуникациями и сообщением с Саудовской Аравией в аренду на 99 лет в обмен на инвестиции в 700 млн долларов.
Конечно, флаг османизма был поднят, раз на Суакине еще в XVI веке находились турецкие гарнизоны, но ведь они размещались и в Египте, где от такого соседства пресса просто-таки встала на дыбы.
Чад из-за конфликта закрыл границу с Суданом, но Турции надо любыми путями проложить круговой маршрут от побережья Ливии на юг в Нигер, из Нигера в Чад, из Чада на суданское побережье. Тут сразу седлаются основные потоки нелегальной и официальной торговли, кратно наращивается влияние через это в полукочевых племенах, а Египет берется в политическое и военное кольцо.
Но ведь это не только торговое или военное кольцо, оно еще и исламистское. И тут Турция резонно рассчитывает получить в Сахеле куда больше, чем, к примеру, Россия, за счет, скажем обтекаемо, «культурного фактора».
Это не все базы, торговые и военные договоры Турции в Африке, ведь есть еще работа Анкары в Танзании, соглашение по базе в Сомали, соглашения по Эритрее. Добрался Р. Эрдоган до Габона и Кот-д-Ивуара, вкладывал определенные средства в Мали, Буркина-Фасо, ЦАР.
В Джибути Турция также присутствует, но там присутствуют вообще все, кто хочет военно-морскую базу и у кого есть финансовые средства, для Джибути это бизнес.
Пыталась ли Турция двигать Францию? Несомненно, пыталась и в прошлом, а сейчас из-за позиции Парижа по Армении отношения Франции и Турции обострились. В Ливии одно время Франция, Италия и Турция сотрудничали, в другое время не сотрудничали.
И все-таки карта не даст обмануться в главном направлении устремлений Р. Эрдогана – Египет. Египет турки обкладывают и берут в своего рода осаду медленно, методично и настойчиво. И отношения между Францией и Турцией тут не должны никого смущать, потому что Турция – это брокер общевропейский, а Франция – это все-таки не вся Европа, тактика тактикой, а стратегия отдельно.
Что характерно, не так давно Анкара и Каир восстановили все отношения и подписали ряд взаимовыгодных договоров. Автор, когда полыхнуло в Израиле и секторе Газа, первым делом предложил мониторить ситуацию вокруг Египта и внутри него, поскольку реванш Катара, Турции и «Братьев-мусульман» прямо напрашивался в качестве ближайшего сценария.
Турция же, наоборот, подписала с Египтом почти дружественные договора, но, что называется, «чутье не подвело» – за этими договорами у Р. Эрдогана просматривается долгосрочная антиегипетская стратегия. Это непривычно для современного ситуативного анализа, но, несомненно, турецкому президенту делает честь и должно быть отмечено.
А ведь у Египта еще есть головная боль в виде строящейся грандиозной ГЭС в Эфиопии, и если у Р. Эрдогана стратегия сработает, то Каир окажется на самом деле в военно-политическом и энергетическом кольце.
Африканская стратегия Р. Эрдогана не сиюминутная, это стратегия «длинной воли» (тут он, и правда, идет в русле тюркской традиции), просто отрабатывается она без суеты и по частям. В том же Нигере военная миссия Турции появилась задолго до антифранцузского переворота, и военные контракты заключаются не первый раз.
Но сейчас там высадилась самая представительная делегация за все годы, что означает активизацию Анкары. Если им удастся нарастить влияние в Судане на аль-Бурхана, не по линии идеологии, а посредством политики и финансов, то Анкара имеет неплохие шансы замкнуть египетское кольцо.
России давно пора перейти от тактики к стратегическому моделированию
История с Нигером должна сподвигнуть управленческие и аналитические умы в России задуматься над самой моделью сотрудничества и с африканскими странами, и с Турцией.
В плане африканских стран у нас очень медийно разгонялись антиколониальные нарративы, пиарился Африканский саммит, мирные переговоры, вступление стран Африки в БРИКС+. Тактическую логику тут не стоит отрицать – она имеется и понятна. Но вот вопрос долгосрочной модели остается подвешенным.
Никто не спорит, что антифранцузская политика в ЦАР, Буркина-Фасо, Нигере и Мали (кстати, и отношения в Судане) во многом опиралась на российские и пророссийские силы, в том числе по линии частных компаний.
Однако не стоит списывать со счетов и то, что это во многом были не политические или геополитические интересы, а интересы бизнеса и еще раз бизнеса, а потом все остальное.
Да, интересы местных элит и российских бизнес-групп были синергичны, а дальше?
А дальше в ход вступает долгосрочная политика и ее модели, где бизнес-интересы становятся опциональными, пусть и важными факторами. Кто выиграет в такой конкуренции, это интересный вопрос.
Не получится ли так, что мы антифранцузские процессы запустили и поддержали, а на накрытый скатертью стол со своей политической посудой и со своим меню придет уже Турция?
Этот вариант нельзя исключать и надо помнить, как Анкара за три месяца ворвалась в Ливию, да там и осталась. Ведь можно с рядом исламистов в Сахеле бороться каленым железом, а можно и мягче, через религиозную пропаганду. Это как пример.
Мы не должны упускать из виду, что, как было сказано в начале материала, Турция – это ворота для элит среднего уровня из бедных регионов на Запад. Это своего рода политический брокер, впрочем, и как брокер экономический Анкара научилась получать прибыль давно.
Вступая с Анкарой в конкуренцию, следует не просто «конкурировать вкусными контрактами», но предлагать альтернативу именно такому подходу. Турки – это не просто «купи-продай» – они давно уже играют в свои стратагемы, при необходимости кооперируясь с западными элитами.
Тот же проект «Великий Туран» – это не столько про неоосманизм, сколько про конкуренцию между Китаем и ЕС в Центральной Азии. Турция высасывает всю образованную прослойку на себя и в Европу, взамен оставляет в регионе «политический ислам», который на низовом уровне радикализируется, а этот фактор уже работает внутри России, против России и внутри Центральной Азии против Китая. Анкара же получает главное – рынки сбыта.
И вроде Центральная Азия нам зачастую кажется «близкой, раз мы вышли из СССР», а вот и не совсем она и близка.
Аналогична история с центральной и северной Африкой. Анкара совершенно спокойно и с прибылью отработает проводником западных интересов экономических и катарских интересов идеологических, забрав под себя караванную и официальную торговлю и выжидая удобного случая для реванша в Египте.
Так что не стоит потом удивляться, если мы под разговоры об антиколониализме окажемся в ситуации, когда тот же нигерский уран нам предложат покупать через брокера-Турцию. онкуренцию выигрывают не лозунги, а модели и длинные расчеты.
Михаил Николаевский
Оценили 0 человек
0 кармы