Сюрреалистическим по духу было не только искусство Леонор Фини, но и стиль ее жизни и восприятие мира. Там, где появлялась Леонор, в воздухе веяло серой и ладаном. «Голова львицы, разум мужчины, бюст женщины, туловище ребенка, ангельская грация, дьявольский дискурс», — описывал Фини американский арт-дилер Джулиан Леви.
В средние века ее, пожалуй, отправили бы на костер: слишком много красоты, таланта, ума и неистовства! В прошлом столетии она «правила бал» в сюрреализме — в живописи, дизайне, литературе, моде… И создала костюмы к фильму Феллини «8 1/2».
Детство Леонор, урожденной Элеоноры, могло послужить сюжетной канвой зажигательного сериала. Девочка родилась в Буэнос-Айресе в семействе Эрминио Фини, состоятельного и фанатично религиозного аргентинца (по другим сведениям — итальянца) с русскими корнями, и Мальвины Браун-Дубич, уроженки Триеста, в которой текла немецкая и славянская кровь.
Брак был недолгим: измученная деспотизмом мужа Мальвина бежала с полуторагодовалой малышкой на руках в свой родной город, где остались родители и брат Эрнесто. Кипящий от негодования Эрминио пускается по следу беглянок, пересекает океан, находит дочь — и похищает ее. В свою очередь, Мальвина, не обращаясь за помощью к полиции, ухитряется разыскать и отобрать девочку.
Борьба между родителями за право опеки над ребенком продолжается шесть лет, и все это время Леонор тщательно скрывают, одевают и растят как мальчика, чтобы сбить с толку ее осатаневшего отца. В конце концов, испытав все средства, Эрминио отступается от мысли вернуть себе дочь. Все эти события — латинские страсти, маскарад, гендерный хаос, — наложат фатальный отпечаток на весь уклад жизни Леонор.
Девочка, обладая врожденным интеллектом, рано проявила способности настоящего вундеркинда и творческие задатки. На одном из первых своих рисунков пятилетняя Лолó, как называли ее домашние, трогательно и правдоподобно изобразила курочку, снесшую в горшочек яичко. Родные были потрясены — ведь рисовать ее никто не учил, — но возводить детские способности в культ не стали.
Леонор росла настоящей маленькой разбойницей: на пляже, например, ей больше всего нравилось рыться в песке в надежде найти вымытый морем скелетик или череп какого-нибудь животного.
Из-за вольномыслия и нелюбви к подчинению ей пришлось сменить не одну школу. Впоследствии, вспоминая отрочество, художница утверждала, что рано осознала необходимость бунтовать — ради права жить так, как ей хочется, и необходимость зарабатывать — чтобы ни от кого не зависеть.
В пятнадцатилетнем возрасте Леонор перенесла конъюнктивит, из-за которого ей пришлось два месяца провести с плотной повязкой на глазах. В вынужденной темноте ее внутреннему взору являлись сонмы странных существ и невероятных сюжетов, порожденных воображением в отсутствие визуальной информации.
После болезни девочка столь исступленно запечатлевала увиденное в бесчисленных живописных работах, рисунках, скульптурах, куклах-марионетках, что ее призвание заниматься искусством стало очевидным.
По совпадению, в то же время ее выгнали из очередной школы, и дальнейшее становление Леонор происходило ценой собственных усилий при содействии и поддержке семьи.
К счастью, с родными и местом жительства юной барышне повезло. Триест, крупный порт на семи ветрах между Балканами и Альпами на стыке латинской, германской и славянской цивилизаций, считался жемчужиной Австрийской Ривьеры.
В начале XX века этот город обладал высоким культурным статусом и был пропитан духом космополитизма.
В гостеприимном доме Мальвины, слывущей женщиной широких взглядов, царила богемная атмосфера. В круг общения семьи входили такие блестящие личности, как Райнер Мария Рильке, Итало Свево, Умберто Саба и Джеймс Джойс, который в то время проживал в Триесте, дописывая знаменитый роман «Улисс».
Специальное художественное образование Леонор также не стремилась получать в рамках системы. Вместо этого, будучи девчонкой неробкого десятка, она самостоятельно изучала анатомию, с 13 лет зарисовывая трупы в анатомическом театре местного морга, куда ее по знакомству пускал охранник. По мере пробуждения серьезного интереса к искусству юная Леонор подружилась с известными местными живописцами — Артуро Натаном (Арти), Карло Сбиса, Эдмондо Пассауро, — и брала у них уроки.
Начинающая художница приобщалась к искусству в европейских музеях и выставочных залах. А когда дядюшка Эрнесто поручил ее заботам свою обширную библиотеку, Фини с головой ушла в освоение композиционных и технических приемов, с энтузиазмом изучая альбомы с графикой Бердслея, работами британских прерафаэлитов и немецких романтиков.
Леонор страстно и на всю жизнь полюбила чтение. С трудами Фрейда она познакомилась еще до своего 16-летия, и ее захватила трактовка символики мифов и снов, созвучная собственному опыту и ощущениям. В будущем эта увлеченность сблизит Фини с сюрреалистами, почитавшими Фрейда и полагавшими, что сновидение, освобожденное от цензуры сознания, служит источником незамутненного, первичного искусства. В зрелые годы Леонор будет исследовать в своих работах темы женской идентичности, матриархата, транслируя их через хтонические образы темных богинь, наполненные эротической и гипнотической энергией.
Рано созревшая чувственность, провокативное поведение, необузданный темперамент Леонор давали массу поводов к досужим сплетням. Нескладный подросток превратился в femme fatale — высокую, статную, кудрявую красотку с кошачьим разрезом глаз.
Как утверждала сама Фини, с 18 лет она имела обыкновение жить в подобии коммуны и редко ограничивала себя союзом с единственным партнером, предпочитая, как она выражалась в письмах, «караваны соучастий», в которых у каждого были параллельные романы. К армии ее любовников причисляют едва ли не весь золотой список художников, литераторов, мыслителей ХХ века.
Фини открыто признавалась в своих эротических приключениях с женщинами. Культивируя в творческих работах доминанту женской силы, феминисткой себя, однако, не считала, хотя этот ярлык ей пытались навесить неоднократно. Судя по тому, что дружеские и любовные связи Леонор длились десятилетиями, она умела не только влюблять в себя, но и по-настоящему дорожить отношениями, которые могли быть и вполне платоническими.
Переезд в августе 1931 в Париж («мой истинный город», как называла его Фини) был авантюрой со множеством пикантных деталей; по тем временам это был очень смелый шаг для молодой одинокой девушки, одержимой творческими амбициями. Но судьба нашей героини и здесь не допустила произвола: одним из первых покровителей Леонор и первых ее парижских любовников стал Макс Эрнст, заметная персона среди авангардной богемы. Эрнст ввел свою пассию в круг сюрреалистов, где ее приняли с восторгом — хотя злые языки судачили, что обыкновение носить розовые шелковые чулки под минимумом одежды впечатляло больше, чем ее живопись.
Да, Леонор любила наряжаться, искусно подавала себя и заставляла о себе говорить — и стоит ли удивляться, что на улице ошеломленные люди расступались, чтобы пропустить эту даму?
На открытие одной из галерей она явилась в манто из меха сибирского волка, которое выменяла на свое полотно, а когда кто-то заметил, что для такой одежды слишком тепло, распахнула одеяние и оказалась под ним совершенно голой.
В другой раз Фини пришла на встречу в кафе в алой кардинальской мантии, приобретенной в лавке церковных облачений. Леонор признавалась, что ее волновал кощунственный характер этого маскарада и странное ощущение себя как женщины, носящей одежды мужчины-священника, который никогда не познает женского тела.
А на сюрреалистический бал-шабаш, который устроил дадаист Тристан Тцара по случаю летнего солнцестояния 1936 года, блистательная дива надела высокие белые сапоги, короткую накидку из светлых перьев, маску совы — и более ничего! Этот легендарный наряд стал прототипом костюма главной героини в заключительных эпизодах нашумевшего фильма по книге «История О».
Экстравагантная Фини дружила с Эльзой Скиапарелли — «анфан террибль» мира парижской моды и вечной антагонисткой Коко Шанель. Та одалживала ей свои самые сумасбродные наряды для выходов в свет.
В 1937 Леонор разработала флакон для духов, которые решила выпускать Скиапарелли. Аромат получил название «Shocking» («шокирующий»), тот же эпитет носил пронзительно-розовый оттенок фуксии, который ввела в моду дерзкая Эльза. Флакон в виде обнаженного женского торса воспроизводил пропорции тела актрисы Мэй Уэст, а пробка была увенчана цветочным букетиком. Спустя многие годы, в 1993-м, Жан-Поль Готье выпустит оммаж этому дизайну — свой парфюм «Classique» в изящном флаконе-торсе. А в 2018 идею подхватит Ким Кардашьян, предложив отформовать собственное тело для моделирования флакона духов «KKW Body».
Вся жизнь обольстительной и эксцентричной Фини была театром в тотальном его понимании. Леонор увлеченно режиссировала каждую из множества собственных фотосессий — она обожала фотографироваться, благо в кругу ее друзей и поклонников вращались именитые фотомастера. Пафосно появлялась на формальных мероприятиях в эпатажных туалетах собственного дизайна. И этот ее талант оказался востребованным: к ней стали обращаться за разработкой декораций и костюмных сетов для лондонских, миланских, парижских спектаклей. «Хрустальный дворец» Джорджа Баланчина в Парижской опере и постановка с Марией Каллас в миланской Ла Скала — вот только пару примеров. А в 1969 году художница получила Приз критики за скандальные костюмы к одиозной пьесе Оскара Паниццы «Собор любви».
Кстати, одежды героев знаменитого фильма Феллини «8 1/2» — это тоже Леонор...
Фини нередко проявляла альтруизм в отношении тех, в ком видела талант. Иной раз она дарила свои иллюстрации литераторам, чтобы им было легче добиться публикации своих творений. Леонор проиллюстрировала более полусотни книг, в том числе немало резонансных с точки зрения морали произведений: «Цветы зла» Шарля Бодлера, «Жюльетта» (1944) и «Жюстина» (1950) Маркиза де Сада, «История О» Полин Реаж. Да и сама Леонор пробовала себя на поприще литературы, написав в 70-х несколько романов и сборник «Мохнатые сказки для детей».
Испытывая принципиальную враждебность к институту супружества, в официальном браке Фини пребывала лишь единожды — с неким Федерико Венециани, любителем искусств, сыном состоятельного торговца. Брак, заключенный незадолго до начала второй мировой, был расторгнут в 1945 году, когда фактически от него остались только воспоминания: Леонор уже несколько лет находилась в отношениях со Станислао Лепри, который ради нее оставил дипломатическое поприще, занялся рисованием и стал весьма самобытным художником. Позже к этому любовному союзу присоединился Константий (Кот) Еленьский, польский литератор. Его предполагаемым биологическим отцом был Карло Сфорца, итальянский политик-антифашист. Самолюбие Фини приятно щекотал еще и тот факт, что среди амурных трофеев ее прошлого числился брат Константия по отцу, законный наследник родовитого семейства скульптор Сфорцино Сфорца.
Похоже, они прекрасно ладили и были действительно счастливы в этом нежном «менаж-а-труа» — Константий и Станислао боготворили Леонор и видели в ней источник радости и вдохновения.
Соперничать с мужчинами в сердце Фини могли только обожаемые ею персидские коты, число которых в доме всегда было не менее дюжины, а временами превышало два десятка. Леонор души не чаяла в своих питомцах, позволяя им абсолютно все — гулять по столам во время трапезы, выбирая лучшие куски, спать в постели хозяйки. Иметь собственных детей Леонор отказалась добровольно и твердо, и любовь к кошкам позволяла ей реализовывать потребность в привязанности и заботе.
Не последнее место занимают эти животные на ее полотнах, ведь и себя саму художница ассоциировала с кошкой. И еще со сфинксом — мифическим гибридом человека и опасного льва.
…Станислао уйдет из жизни в 1980, Кот — в 1987, сама Леонор в 1996, но все трое будут похоронены в одном склепе на кладбище в Сен-Ди-сюр-Луар, где в 60-х Лепри купил небольшую виллу. Она переживет их всех — своих любимых, друзей, единомышленников, — и в некрологе для «Гардиан» Питер Уэбб назовет ее «последней из сюрреалистов».
В 2018 году вновь заговорили о Леонор. Модный дом Christian Dior посвятил Фини весеннюю коллекцию линии от-кутюр. По залам музея Родена шагали модели в причудливых, словно тающих в воздухе масках, созданных по мотивам идей Леонор — ведь, наверное, никто не любил маски так, как она!..
Оценили 10 человек
9 кармы