Если государство проводит откровенно антисоциальную, антинациональную, антинародную, предательскую политику, как внутреннюю, так и внешнюю. То любой акт народного патриотизма и классового единения может (и будет) трактоваться этим государством как "государственная измена". Таким образом предатели дискредитируют любую попытку своего изобличения и привлечения к ответственности.
Буржуазия (мещане, "лавочники") как по сугубо экономическим причинам, так и по собственным убеждениям (ибо бытие определяет сознание, а не наоборот) испокон веков ставила и ставит личный прибыток сиречь собственные шкурные интересы, свои алчность и стяжательство – на первое место относительно эксплуатируемых ею масс трудящихся. Как любой олигарх, так и типичный городской мелкий или средний буржуа, так и буржуазный чиновник-держиморда денно и ночно думают о собственном кармане и о конкурентной гонке с себе подобными, рассматривая своих наёмных батраков, податных холопов и подчинённых рабов исключительно как средство для достижения своих персональных целей, но никак не как цель в масштабах процветания одной общей нации. Капиталистический уклад общественной жизни может быть представлен ввиду этого как люди для буржуазной экономики ("живая нефть"), но не как экономика для людей.
Любые успехи и неудачи буржуазия рассматривает исключительно через собственный карман, через объёмы его содержимого и через возможности к его наполнению. И гордится этим с павлиньим чванством, даже когда проматывает свои "кровные" за границей, обогащая тем самым своих забугорных визави. С этими самыми визави туземная буржуазия находит и имеет не в пример больше общего, чем с пролетариатом по обе стороны границы. И потому способна вести переговоры и заключать "договорняки" даже в условиях войны, на которую, как известно, в качестве пушечного мяса обычно загоняются исключительно пролетарии и их дети. И подобная КЛАССОВАЯ СОЛИДАРНОСТЬ (общность экономических интересов) – вполне естественное явление, что было, есть и будет, покуда существует капитализм.
Для надлежащего оформления своих волеизъявлений буржуазия способна и охотно использует сегодня религиозные институты и религиозных деятелей. Государственная (казённая) церковь испокон веков служила не абстрактному "народу", а власти сиречь правящему классу. Во времена феодализма церковь была как сподручным идеологическим инструментом монарха и его свиты (класса господ), так и полицейским инструментом контроля, сдерживания и подавления народных масс. В некоторых случаях церковные клирики выполняли роли государственных чиновников и глав силовых ведомств (как, например, великий инквизитор Торквемада при дворе Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского или обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев при дворе династии Романовых). Любое самодержавие тем самым противоречило ветхозаветной концепции исхода народов из рабства египетского, провозглашая, что такой исход якобы мог быть свершён только единожды, народ исхода с тех самых пор вынужден жить в рассеянии, и результаты сего должны быть закреплены и оформлены в виде власти любого самодержца (фараона) как наместника божественной воли на земле. Однако, господа-феодалы и прикрученные ими попы́, даже не смотря на то, что столетиями держали народы в невежестве и в крепостном рабстве как двуногий скот, тем не менее не были склонны переходить той грани, которую можно было бы представить как предательство национальных интересов и измена Родине. Да и служба в той же казённой армии для господ-феодалов и их детей была прямой обязанностью, почитаемой как в высших кругах, так и в толще народных масс – за честь. Агрессивный милитаризм, армия и воинская служба ввиду сказанного выше чаще всего и выступали главным объединяющим фактором между народными массами и правящим классом господ-феодалов. Армия же выступала и главным социальным лифтом между сословием господ и сословием рабов. Если уж и была при самодержавии возможность для крепостного холопа "пробиться в люди", то это были именно армия, воинская служба и ратный подвиг ("за веру, самодержца и отечество") на поле боя. Совершив подобный подвиг, вчерашний холоп мог стать офицером и тем самым перейти из правового статуса "холоп <–> суверен" в правовой статус "вассал <–> сюзерен". А что же буржуазия (лавочники), хоть столетие назад, хоть в дни нашей современности? У типового лавочника отсутствуют внятные понятия о чести и верности, присягу типовой лавочник даёт одному лишь "золотому тельцу", и после хранит её до самого погоста, если, конечно, до него доживает. И верует типовой лавочник опять же только в одного бога, и бог лавочника – это деньги, без разницы, чем они пахнут – церковным ли ладаном, кровью и порохом или же трудовым потом. И грань под названием "национальные интересы" и "верность Родине" любой лавочник переходил и переходит за "30 серебренников" аки новозаветный Иуда, не моргнув глазом. Вероятно, именно по этой причине господа-офицеры столетия назад и презирали городское мещанство равно как и крупное купечество и фабрикантов не меньше, чем тот же пролетариат и беднейшее крестьянство. Вероятно, по той же самой причине значительная часть русского дворянства, офицерства и интеллигенции и пополнила собой состав как РКП(б)/ВКП(б), так и РККА первого созыва по призыву бывшего начгенштаба РИА, дворянина и потомственного офицера А. А. Брусилова. Вовсе не "поморщившись" делить впоследствии простой и неказистый солдатский кулеш со вчерашними мужиками. Так-то.
В конечном итоге квинтэссенцией всего сказанного выше можно привести цитату В. И. Ленина:
«Буржуазия предаст Родину и пойдёт на любые преступления, лишь бы сохранить свою власть над обществом и свои доходы»
Именно об этом следует вспомнить всем современным националистам и национал-патриотам, алкающим до военных побед под руководством типовых лавочников.
Оценили 5 человек
12 кармы