Тут мне сегодня пытались сказануть про выработанные карьеры в Антарктиде и в Гималаях :о) Мол, техника там потрудилась суперцивильская. Да так потрудилась, что кругом "Явные следы инструментов и даже шаг фрез (или чего там, идентичный) выборки пород..." Что, что? Шаг фрез? Следы инструментов? Это что, менее пары-тройки столетий тому назад было? Там что, микрочастицы этих самых фрез обнаружены? Кем и когда? Где, именно, и кто об этом сообщил? Гугл-спутник?
Скажите, видны ли здесь следы фрез?
здесь
Это - Рускеальские мраморные ломки. А вот так эта местность выглядит со спутника:
Где следы?
А ведь прошло совсем немного времени... Знаете ли вы, что существует горное давление, и что в случае разработок, особенно с большим объёмом вынутых масс, произходит переразпределение этого горного давления? В результате обвалы и оползни. Вот, что по этому поводу написано:
"На высоких и крутых бортах открытых горных выработок в настоящее время чаще всего происходят вывалы отдельных камней, а обвалы и осыпи очень редки, что объясняется затуханием гравитационных процессов на стадии посттехногенеза. Ширина зоны напряжения, где еще продолжаются геодинамические процессы, достигает 1 – 10 м от внешнего края выработок в зависимости от их размеров и морфологии. (Борисов, 2002 г.)
Самые большие вывалы камней в Рускеала произошли на западном борту «Главного карьера», где были хорошо заметны недавно (30 – 50 лет назад) сорвавшиеся глыбы, которые достигали размеров примерно 10 – 40 м3.
С каждым годом выработки понемногу, но разрушаются, и если на них не оказывать никакого антропогенного воздействия, то они со временем могут потерять все черты своего существования и превратиться в серию озер с обрывистыми берегами и негустой растительностью. И тогда, только опытный человек сможет узнать в них старые выработки."
Източник: http://pandia.ru/text/80/002/3...
Что касается способа ломки мрамора и гранита для петербургских строений, то я обращаюсь к книге Андрея Глебовича Булаха
"Каменное убранство Петербурга"
Мрамор добывался в карьерах у северной оконечности Онежского озера, вблизи села Тивдия, и к северу от Ладожского озера, у села Рускеала (Рускола). Первые сведения об этих карьерах связывают с именем пастора из Сортавалы (Сердоболя) Самуила Алопеуса. Как писал сам Алопеус, он в 1757 г. «с дозволения Выборгской консистории предпринял первую свою поездку к Петрозаводским медным и железным рудникам… для исполнения духовных треб, а частью для осмотра рудников». Затем он стал ездить в эти края ежегодно и «старался распознать находящиеся в Карелии горные и каменные породы, которые для строения и другого употребления были годны»10. По сведениям В.П. Соболевского, одни «вообще почитают его за виновника открытия, другие, напротив того, приписывают… честь открытия» Рускеальского месторождения «сердобольскому бухгалтеру Ренерусу», а мрамора у села Тивдия – новгородскому купцу, уроженцу села Лычнова на озере Сандал Ивану Мартьянову и олонецкому крестьянину Ивану Гриппиеву. Вернее всего, эти месторождения были известны и ранее, строительство Северной столицы лишь дало им новую судьбу.
Регулярная разработка обоих месторождений для нужд Петербурга началась в 1769 г. В этот год в село Тивдия были отправлены два «италианских каменоломщика и камнесечца», а с Урала было перевезено несколько партий семейных рабочих, знакомых с гранильным делом. Так возник поселок Белая Гора. В Рускеале камень добывали финны и русские.
Глыбы мрамора добывались ручным бурением и «порохострельною работою», затем они разделывались на блоки разного размера также ручным бурением и с помощью черного пороха. Для отделения глыбы, или «массы», от скалы в ее подошве вырубалось пещерообразное углубление, в нем оставлялись столбы, или подгорники, поддерживающие горную массу. Подрубку снизу продолжали до первой большой вертикальной трещины. Затем «масса» отбуривалась по бокам. Наконец, пробуривались вертикальные полые «цилиндры» под порох для того, чтобы оторвать «массу» от скалы и повалить ее на дно карьера. Дно усыпали щебнем, чтобы смягчить удар отвалившейся «массы». Бурили вручную двугранными и четырехгранными бурами. Работали всегда парой: один рабочий бил кувалдой по буру, другой держал бур и поворачивал его после каждого удара. Длина обыкновенного бура составляет около 1,4 м, диаметр разный, почти до 9 см. Им «выбуривали по уроку 6 1/2 аршин, в зимнее время 5 аршин, в весьма твердой породе иногда продвигаются только на 1/2 аршина. Работы на ломке производятся безостановочно и летом, и зимою, а бурение и ночью другою сменою» – так описывает разработку Рускеальского карьера в 1839 г. капитан В.П. Соболевский.
Модель «Забойник для порохострельных работ». М 1:5 Отсюда https://polymus.ru/
Цилиндры для пороха выбуривались на глубину до 6–9 м и на расстоянии около 2–6 м друг от друга, в каждый цилиндр высыпалось приблизительно от 50 до 65 кг пороху, сверху он забивался обыкновенной глиной и толченым кирпичом. На отвалку одной глыбы употреблялось до тонны и даже более пороху. Как указывал В.П. Соболевский, в Рускеале «для безопасности стрельба бывает в обеденное время, после вечернего шабашу и рано поутру, до прихода рабочих на ломку. Следовательно, каждые сутки три раза продолжительная канонада оглушает окрестности рускеальские на дальние расстояния… Описываемым способом отделяют здесь иногда массы мрамора весом до 300 000 пуд (не менее 170 куб. саж.), что примерно соответствует весу пяти Александровских колонн». На Белой горе самые крупные глыбы отвалены взрывами в 1850 г. – 3145 куб. м и в 1901 г. – 4880 куб. м. Сохранилось описание одного из таких больших взрывов, когда вся глыба, пошевелившись, оторвалась от горы и на какое-то мгновение зависла, словно остановившись в воздухе, уже ничем не связанная со скалой. Разделка глыб на «штуки», т. е. на части, велась вручную (бурами) и порохом. Затем камень вручную же обрабатывался и дальше до придания ему окончательной формы, размеров и фактуры.
Разработки Белогорских и Рускеальских мраморных ломок то были государственными и находились в ведении Берг-академии, Комиссии по постройке Казанского собора, Комиссии по постройке Исаакиевского собора и т. д., то отдавались в подряд и в аренду. Число рабочих постоянно менялось. Так, на Рускеальских ломках в 1804 г. было занято только 6 человек, в 1837 г. – около 700, в 1838 г. – более 300. Все работы на Белогорских ломках велись в открытых карьерах, на Рускеальских – в карьерах глубиной до 15–16 м и в подземных выработках до глубины 65 м; они и сейчас, давно заброшенные, поражают своими размерами.
В 1807 г. в селе Белая Гора был построен первый завод на 10 пил с двумя отделениями: одно предназначалось для механической распиловки и шлифовки, другое – для полировки ручным способом. Пилы приводились в движение водяной мельницей на небольшой речке между Кривозером и Гижозером. Скорость распиловки составляла 2,2 см в сутки. В 1816 г. по штату на этом заводе работали смотритель, его помощник, 3 мастера и 56 мастеровых, к заводу были приписаны крестьяне: 500 мужчин, 200 женщин, 120 детей. В 1845 г. после пожара завод реорганизовали, и он стал еще крупнее – на 100 пил. Это был период расцвета, а к 1857 г. население поселка резко сократилось и составляло лишь 186 человек.
Камень, смачиваемый водой, разрезался металлическими пилами с кварцевым песком в качестве абразива. Готовые блоки («штуки») доставлялись на стройку по Онежскому и Ладожскому озерам, рекам Свири и Неве в баржах. Но путь от карьеров к водным трассам был труден; это расстояние приходилось преодолевать и по суше, и по небольшим озерам и речкам с неоднократными перегрузками камня. А масса блоков иногда достигала более 15 т! Гигантские штуки камня не перевозились современными «кразами» и «белазами», а перетаскивались конной тягой. На Рускеальском месторождении это делалось так, судя по описанию В.П. Соболевского: «С половины декабря и до самого сгону снега отработанные куски перевозят на санях к берегу Ладожского озера. При перевозе мрамора ежедневно бывает занято от 500 до 2000 лошадей с таким же числом проводников. Под самый малый камень запрягают тройку, под большой 6 лошадей и т. д. Самые большие штуки возятся на 130 лошадях. Двадцать восемь верст пути от ломки до берегу Ладожского озера возчики мрамора совершают обыкновенно в один день. Камень остается на берегу до открытия навигации; потом уже доставляют его к С.-Петербургу на галиотах, что весьма удобно, потому что многие суда приходят к Сердоболю нагруженные хлебом… а в обратный путь им очень выгодно нагружаться мрамором».
С. Алопеус оставил в 1787 г. еще более любопытное описание того, как мрамор на пути из Тивдийских ломок к берегу Онежского озера не раз перетаскивался посуху, по перемычкам между речушками и небольшими озерами: «Провоз камней сухим путем весьма дорог и затруднителен. Для оного делаются особливые сани из длинных и крепких берез. Коренья деревьев составляют передовые изгибы полозов. Оные столь крепко делаются и так обиваются железом, что могут держать до 1000 пудов и более. Встащив на такие сани мрамор посредством великих рычагов и воротов, столько запрягают лошадей, сколько для везения толикой тяжести потребно. Спереди саней пару сильных лошадей запрягают в оглобли, а после сих на толстых и на крепких канатах с дугами запрягают гусем от 10 до 80 лошадей, смотря по тяжести груза. Лошади, запряженные в оглобли, с помощью рабочих людей должны первые сдвинуть груз, потом весь ряд запряженных лошадей с криком погонщиков принимается вдруг и бежит в пол-рыси, покамест тяжесть не остановится. Тогда опять требуется великого труда привести оную в движение». Лишь в начале XX в. при добыче мрамора для внутреннего оформления бывшего Этнографического отдела Русского музея на некоторых перемычках между озерами и реками уложили рельсовые пути.
Добыча гранитных блоков и монолитов
Наиболее знамениты три старинные разработки гранита рапакиви в бывшей Выборгской губернии Финляндии – Питерлакское, Гиммекюльское и Монрепо. Из них только третье, давно полностью исчерпанное, находится на территории современной России. Поэтому бытующее среди неспециалистов мнение, что гранита рапакиви у нас под Выборгом много, неверно. Причина житейски проста: добыча камня – дело очень тяжелое и приносит прибыль только при массовом производстве. Поэтому карьер закладывают в таких горных массивах или их участках, где редкие трещины проходят в них горизонтально и вертикально. Природа как бы сама нарезала камень на прямоугольные параллелепипеды, «их надо только лишь вынуть». Горные массивы с такой системой трещин – уникальное явление. Итак, граниты есть всюду, но мало мест, где можно добыть из них блочный камень.
Питерлакские (Пютерлакские) и Гиммекюльские каменоломни находились в бывшем Кюменьгородском уезде Ведерлакского Кирхшпиля, в угодьях Питерлакской мызы, принадлежавшей статской советнице У.О. фон Экеспарре. Это несколько каменоломен на сплошь гранитных островках Выборгского залива, недалеко от города Хамина (Фридрихсгам). Здесь были вырублены подрядчиками С. Сухановым и Шихиным колонны для Исаакиевского собора, подрядчиком В Яковлевым – Александровская колонна.
«Местные обыватели финны, – писал в 1834 г. Я. Зембницкий, – именуют оное место Гевониеми, то есть мыс Гево… По местоположению, кажется, сама природа устроила Гевониемский мыс поприщем человеческих сил для важных предприятий: подобного, единственного во всех отношениях места, удобного для производства работ, до сих пор еще не отыскано. Во‑первых, гранитная гора находится возле самого морского берега… а следовательно, громады, выламываемые из горы, с большою удобностью могут скатываться по отлогости на берег посредством простых механических орудий, приводимых в движение людьми, и таким образом доставляться к пристани и погружаться на суда. К тому же фарватер, достаточно глубокий для поднятия величайших тяжестей на судах, доходит почти до самого берега… Даже самый грунт дна моря, окруженный гранитными скалами и каменными, оказался удобным к битию свай для основания пристани, будучи глинистого свойства, что весьма редко встречается при берегах каменистых».
В 1820 г. О. Монферран посетил одну из каменоломен и составил описание работ «о добывании 36‑ти гранитных колонн, назначенных для портиков Исаакиевского собора в Санкт‑Петербурге». Такие же подробные сведения опубликованы в 1841 г. подпоручиком Мевиусом.
При добыче блоков и монолитов выполнялись следующие операции. Сначала вся верхняя поверхность скалы очищалась, чтобы выбрать место без трещин. Выбранный участок разделялся бороздами по размеру будущих колонн. Борозды вырубались вручную долотами (рыльцами) шириной примерно 10 см и глубиной 25 см.
В бороздах сверлами или долотами пробивали дыры на всю глубину будущего блока, располагая их в 15 см одна от другой. Дыры пробивались вручную: два рабочих били кувалдами, третий поворачивал долото при каждом ударе, отверстия смачивались водой. Диаметр дыр составлял около 5 см вверху и примерно 4 см внизу.
Когда все дыры пробивались на необходимую глубину, в них вставляли между железными прокладками клинья длиной 37–45 см. Прокладки были нужны, чтобы не повредить камень при его расклинивании. На каждого рабочего приходилось по три клина. «По условному знаку все рабочие руки вдруг потрясают камень, который оттого звенит. Тогда‑то, – пишет О. Монферран, – надо стать на одной из боковых сторон, чтобы увидеть, как он в несколько мгновений начинает исподволь колоться, пока сия трещина достигнет третьей части толщины его и быстро дерет всю остальную массу до самого низу. Сия трещина никогда не уклоняется от черты направления, какое дано ей множеством дыр, определивших путь отделения».
Вслед за этим начинали отваливать монолит от скалы. В щель закладывали восемь больших железных рычагов с кольцами наверху, через каждое кольцо протягивали канаты, которые тянули по 40 человек. Раскачивая, они сдвигали глыбу примерно на 0,5 м, сразу же загоняли в щель бревна и тянули за них, расширяя отверстия. Как только становилось возможным по ширине щели, в нее спускались рабочие, били в камне дыры и вставляли в них крюки с канатами.
Далее воротами с блоками рабочие тянули за крюки. «Тогда колонна совершенно отделяется от массы (скалы), скатывается на очищенную свою сторону, принимается на приготовленную подмостку из крепких досок, служащих вместе и лесами, на которых обрабатывается и доканчивается, т. е. приводится в такой вид, в каком доставляется на Исаакиевскую площадь, где уже все колонны должны быть совершенно отделаны и вылощены. Здесь же она отделывается в круг, скатывается и погружается» – так заканчивает О. Монферран свое описание способа добывания колонн.
История добычи монолита Александровской колонны и его доставки морем в Петербург рассказана во многих статьях и книгах. Наиболее полную информацию о добыче монолита для Александровской колонны дал в своей монографии В.И. Шуйский по документам и книге О. Монферрана[11].
В 1848 г. на каменоломнях работали солдаты, арестанты и вольнонаемные из Олонецкой губернии, всего около 500 человек, руководили добычей камня один штабс‑капитан, один поручик и два подпоручика. Вольные мастеровые жили на квартирах в окрестных селениях у финских крестьян, для солдат была построена казарма, а для арестантов – тюрьма.
Позднее, с 1850 г., для отпалки глыб использовался порох. Сначала под глыбой бурилось несколько горизонтальных шпуров, и в них закладывался порох. Взрыв осторожно повторяли не один раз. Признаком того, что камень дал общую горизонтальную трещину, являлся момент, когда вся взрываемая масса немного подпрыгивала, в этом случае отпалку прекращали. Можно было бы подорвать скалу и сразу, но тогда камень получался бросовым, по нему шли трещины. Затем прорубали сверху разграничительную борозду, пробуривали в ней дыры, загоняли клинья, оттягивали скалу и т. д. Камень отваливали в эти годы не на доски, а на чугунные ядра – они не только амортизировали удар, но и облегчали в какой‑то мере перетаскивание монолита. Затем монолит можно было разделывать на блоки при помощи буров и пороховзрывных работ. Далее, как писал Мевиус еще в 1841 г., «полученные куски тотчас начинают обтесывать кирками, потому что сначала камень бывает мягче и работа идет гораздо успешнее; по прошествии же 4 и 5 суток он уже принимает настоящую свою твердость, а тогда его обтеска бывает несравненно затруднительнее и медленнее».
Замечание Мевиуса о четырех–пяти сутках показывает, что организация работ была совершенной. На современных предприятиях тоже стремятся обработать горную массу сразу же после взрыва. Возникшие при взрыве дефекты кристаллических решеток минералов еще не релаксировали, зерна более податливы к механическим воздействиям (распиливанию камня, дроблению, измельчению и т. п.). Расходы на электроэнергию для механизмов по обработке камня меньше в эти первые дни, если только на горном комбинате их не упустили. Нам только кажется, что древние приемы и методы работы были архаичны и менее обоснованны, чем нынешние новаторства времени нанотехнологий. Простое, казалось бы, колесо было открытием, оно катится через тысячелетия…
Комментарии:
10 Алопеус С. Краткое описание мраморных и других каменных ломок, гор и каменных пород, находящихся в Российской Карелии. СПб., 1787. С. 15.
Източник: http://mybiblioteka.su/tom2/4-...
Кстати, книгу Алопеуса и ссылку на неё я приводила в статье: https://cont.ws/post/306701
"2.2. История выработок Рускеала, применение рускеальского мрамора.
Самые первые упоминания о деревне Рускеала встречаются в налоговых книгах 1500 года. Как и другие деревни вокруг, Рускеала состояла тогда из нескольких дворов и не играла особой роли в экономической жизни Карелии.
Очевидно, что самые первые разработки мрамора велись в конце XVII века шведами, в основном для жжения строительной извести, реже для постройки фундаментов и стен зданий в окрестностях. (Сборник карт 1718 – 1730 гг.)
В 1721 году, после заключения Ништатского мира, большая часть территории церковного прихода была подарена Петром I фельдмаршалу князю Бутурлину. Тот заселил опустевшие в ходе войны земли крестьянами из центральных районов России.
В 1721 году и позже выломка мрамора в Рускеале не велась, и о «шведских» каменоломнях забыли на долгие десятилетия, вспомнив о них лишь только тогда, когда на российский престол взошла Екатерина II. (Борисов, 2001 г.)
Петербургу срочно был нужен мрамор и желательно свой, отечественный. Тогда-то, в 1760 годы вспомнили, сто в Выборгской губернии, на берегу реки Русколки есть залежи красивых мраморов. Большую помощь в возрождении добычи мрамора в Рускеале оказал Самуил Алопеус, который оставил после себя книгу, раскрывающую нам тайну о заложении первых мраморных ломок. В 1765 году Самуил Алопеус пригласил в Рускеалу разведчика камня Андрея Пилюгина. Разведчик заложил там опытные ломки. Осенью 1767 года Рускеальские мраморные ломки осмотрел горный инспектор капитан Кожин с полковником Зверевым. Похвалив работу своего предшественника, они дали положительную оценку перспектив здешнего месторождения. Промышленная добыча Рускеальского мрамора началась после подписания Екатериной II известного указа Сената от 19 января 1768 года, и была поручена в первые, самые тяжелые годы, опытному горному инженеру Кожину (Алопеус, 1787 г.).
Мрамор с реки Русколки должен был пойти на украшение Исааковского собора. Тогда, в 1768 г. из Рускеальского мрамора мастер Бергер сделал «постамент, где должны были храниться медали в честь заложения соборной Исааковской церкви» (Алопеус, 1787 г.).
Главные работы по добыче мрамора (с 1769 г. по 1830 г.) велись на горе Белой. Здешний мрамор пошел в основном на украшение Исааковского собора Ринальди и Монферрана (1818 – 1858 гг.). Часть этого камня пошла на изготовления наличников окон Мраморного дворца, облицовку южного фасада Михайловского замка (1800 г. В. Бренна), изготовление оконных досок зимнего дворца, сооружение постамента памятнику Петру I (1800 г. Р. Бренна) перед Михайловским замком и др. здания и сооружения Петербурга. (Булах, 1987, 1999 гг.)
Также мрамор с горы Белой использовался в сооружении: Орловских ворот (1772 г. А. Ринальди), фриза Екатеринского дворца (1782 – 1785 гг. Камефон) и др. (Булах 1987 – 1999 гг.)
В начале XIX века, когда Рускеальские мраморные ломки находились введении «Комиссии по постройке Казанского собора», начал действовать карьер на Зеленой горе, расположенной неподалеку от горы Белой.
Известно, что в «главной мраморной ломке» Рускеала (1769 по 1830 гг.) было добыто больше 200 тыс. тонн мрамора. (Соболевский, 1839 г.)
Большая часть этого камня отправлялась в Петербург, Царское село и Гатчину, меньшая, в виде окола и щебня складировалась в отвалы.
Старинные каменоломни, работавшие в Рускеале с 1769 по 1830 гг. практически не сохранились, т. к. большая их часть попала в зону действия новых более крупных карьеров.
В 1840 гг. добыча Рускеальских мраморов для Петербурга постепенно затухала и с окончанием строительства Исааковского собора вовсе прекратилась. Лишившись государственных заказов, Рускеала превратилась в запущенный карьер. Через несколько лет выработка опять начинает действовать, но не для декоративно-облицовочных целей, а для жжения строительной извести, которая применялась как стройматериал. (Борисов, 2001 г.)...
На территории Рускеала, в 300 м от «Главного карьера», на краю деревни, у реки Тохмайоки сохранилось старое (примерно 150 лет) кладбище, где хоронили рабочих и мастеров мраморной ломки.
Кладбище сохранилось не в лучшем виде: памятники растащены или разбиты, ограды не осталось, одна часть от ворот куда-то пропала. На его территории лежат всего четыре надгробных плиты (см. рис. 2). 1 плита. Имеет форму равнобедренной трапеции с основаниями 62 и 44 и высотой 132 см, с гранеными краями. По прошествии многих лет памятник обветрился, покрылся лишайником и мхом. Надпись на плите стала почти нечитаемая, но все же удалось восстановить следующее:
«на сем месте похоронено тело … Андрея … 1832 года … июня. «…»
2 плита. Выглядит в виде памятника на постаменте. Размеры ее не велики: памятник 60´30 см, постамент в виде квадрата 50´20 см. На этой плите не сохранилось надписей, но сам камень за многие годе не обветшал.
3 плита – прямоугольник с гранеными концами размером 22´115 см. В отличие от других плит, она сохранилась лучше всех. Надпись на ней гласит:
«на сем месте погребено тело города Сердоболя мещанина Григория Петрова, родившегося 1830 сентября 30 дня…1830 февраля скончавшегося…дня на 62 году от рождения положен сей памятник сыном его Матвеем 24 марта 1834 года.»
Внизу, под надписей выбит православный восьмиконечный крест.
4 плита сохранилась хуже всего, но что удивительно, надписи остались неповрежденными:
«На семъ месте погребено тело умершего тивдïскихъ мраморныхъ ломокъ мастераваго Семена Сазонова ему от роду было 33 года оставшихъ у него сиротах жена и четверо детей умер 1821 года сентября 27 дня»
Как мы видим, на памятниках того времени заключалась информация не только о полном имени, смерти и рождению умершего, но и о том, где он работал, а иногда где жил и кто остался у него в сиротах....
2.3. Добыча мраморов в каменоломнях Рускеала.
В Рускеале с 1769 года основные работы по выломке мрамора сосредоточились на горе Белой. 1770 – 1780 гг. здесь уже был пройден карьер глубиной до 11 – 15 м, в котором добывали пепло-серый волнистый с желтыми и зеленоватыми жилками мрамор. (Алопеус, 1787 г.) Добыча камня в этом карьере выглядела следующем образом. В начале по всей длине отрываемого блока рабочие проходили «подкоп» – горизонтальный ров в основании уступа карьера. Для этого применялись железные буры длинной от 0.7 м и диаметром 2.5 см с наваренными на конце твердыми стальными наконечниками, которые высверливали в породе «дыры» (шпуры) нужной глубины. На бурение одного шпура было задействованно 2 человека: один держал и поворачивал бур, другой бил по буру тяжелым молотком. Периодически в шпур заливалась вода для охлаждения инструмента и смачивания шлама. В день двое рабочих могли просверлить от 2.1 м до 2.8 м породы в зависимости от твердости и строения. Когда в «подкопе» было выбурено нужное кол-во шпуров, их высушивали, заполняли порохом и сверху забивали сухой глиной, оставив отверстие для фитилей. В полдень и вечером осуществлялась отпалка заряженных шпуров, в результате чего в подошве уступа образовывалась полость вытянутой формы – «подкоп». Затем сверху разметочного блока, над подкопом, где видны расщелины шпуров, сверлят равномерно глубокие дыры одну против другой, для чего применяли в начале короткие затем подлиннее и, наконец, 6 – 8 метровые шпуры, в зависимости от высоты уступа. Пробуренные шпуры также заряжали порохом и далее по команде поджигали вставленные в них фитили. В результате взрыва подкопанный снизу мраморный блок обрушивался целиком или большими кусками, которые по надобности разделывали на более мелкие части с помощью буров и клиньев. Полученные таким образом блоки по масштабу и деревянному шаблону обтесывали долотами и нумеровали, а затем отправляли в Петербург. (Алопеус, 1787 г.)...
Работы в Рускеальских мраморных ломках велись безостановочно - летом и зимой, а бурение даже ночью. Взрывы производились два раза в сутки: в обед, вечером – после работы. Глубина «Главной мраморной ломки» в эти годы достигала 20 – 30 м, а площадь ее была весьма значительна. По расчетам поручика Геттунга, за период с 1769 до конца 1830 гг. из этой каменоломни было вынуто более 200 тыс. тонн камня, немалая часть которого превращалась в щебень и окол, долгие годы не находивших себе применения.
В начале XIX в. в северном борту «Главной мраморной ломки» было пробита «брешь» – траншея, через которую добытые в карьере блоки и окол с щебнем вывозили в долину озер. В первой трети XIX в. в Рускеала получали блоки размеров от 1.24´0.7´0.35 м3 до 2.84´2.84´0.93 м3..."
Източник: http://pandia.ru/text/80/002/3...
Остатки каменоломни на Урале
Питерлакс
Так где, скажите сохранились следы супер фрез?
Откуда камень в Петербурге читайте здесь
По поводу ландшафта и рельефа Антарктиды и Гималаев - к геологам, плиз!
Оценили 19 человек
27 кармы