Кыргызстан: год прожит без экономических потрясений. И это уже достижение

Итоги экономического развития Кыргызстана в завершающемся году по просьбе «Ритма Евразии» прокомментировал председатель комитета Торгово-промышленной палаты КР по вопросам промышленной политики, содействия экспорту, развития инфраструктуры и логистики Кубат Рахимов – один из ведущих экономических экспертов страны.

– Кубат Калыевич, каков ваш взгляд на экономические итоги года? Что планировалось и что удалось сделать?

– Год прошел под доминантой реальной интеграции Кыргызстана в ЕАЭС. Открытие границ стран союза было лишь началом. Кыргызстан столкнулся, в первую очередь, с самим собой, со своей проблемой, поскольку страна оказалась не готовой к вхождению в общий рынок из-за отсутствия лабораторий, возможностей сертифицировать свою продукцию по стандартам ЕАЭС.

Во вторую очередь, соседний Казахстан, оказавшийся как и многие страны, в полосе кризиса, естественно, очень не хотел, чтобы через его территорию хлынула контрабандная серая товарная масса и кыргызстанская продукция неизвестного качества без наличия полноценной сертификации по нормам технического регламента стран Евразийского союза. Был определенный элемент недоверия со стороны ближайшего соседа и единственной страны ЕАЭС, с которой у Кыргызстана есть общая граница. Поэтому 2016 год прошел под эгидой казахстанского сомнения в любых товарных потоках, исходящих с территории КР.

Я считаю это абсолютно нормальным с точки зрения защиты своего экономического суверенитета – Евразийский союз не есть новое государство, интеграция не отрицает национальных интересов и своей суверенной политики. Соответственно, не надо реагировать на истерию по этому поводу со стороны некоторых политиков, неважно откуда они – из власти или оппозиции. Надо было своевременно и четко придерживаться линии по подготовке к вступлению в ЕАЭС. Но у нас поменялись три премьер-министра в период от объявления намерения об интеграции КР с тогдашним Таможенным союзом до факта юридического вхождения Кыргызстана в ЕАЭС.

И сам государственный аппарат оказался неэффективен, слишком распылял свои усилия, ресурсы, не определил приоритеты. То есть следовало в 2013-2015 гг. рассчитывать на свои усилия и не уповать только на те 100 миллионов долларов, что обещал Казахстан на переходный период вступления в ЕАЭС под лаборатории и систему ветеринарного и фито-санитарного контроля. Не стоило сидеть и ждать, когда сосед выложит на бочку весьма серьёзную сумму. Сейчас было бы легче, хотя на тот момент это и потребовало бы концентрации усилий. Второй момент заключается в том, что финансовый кризис, который пережили Россия и Казахстан, включая девальвацию рубля и тенге, сыграл определенную роль в пользу Кыргызстана.

– А если бы не было девальвации?

– Если бы её не было, то мы получили бы так называемый «эффект пылесоса». Россия и Казахстан «вытянули» бы все остатки товаров, что были на нашем рынке, которые бизнесмены накапливали по совету тогдашнего премьера Темира Сариева, мол, закупайтесь, а потом продадите в ЕАЭС по высокой цене. Это создало бы иллюзорность успешного продолжения реэкспортной модели развития, что было бы еще более болезненно для экономики. Из-за девальвации этого не случилось, резко упал покупательский спрос в РФ и РК.

Плюс «эффект пылесоса» не состоялся в отношении трудовых мигрантов. Я боялся того, что в Европе называется «литуанизацией» – явления, при котором каждый третий работоспособный гражданин Литвы уехал на заработки в Европу. Если бы рубль продолжал стоить примерно полтора сома, а не один к одному, как сейчас, а экономика России продолжала бы сидеть на «нефтегазовой игле», то из нашей страны уехало бы гораздо больше народу. Сом оказался крепким. Это – плюс. Кыргызстан научился жить в противофазе валютным колебаниям своих основных партнеров по торговле. Возможно, это вызывало ряд негативных последствий, но не бывает всё в шоколаде.

Еще один важный момент – Кыргызстан почувствовал, что он в долговой яме. Притом оказалось, что основной наш кредитор это – Китай. Благодаря стремительному росту заимствований мы стали зависимы от нашего восточного соседа. А ведь процесс шел параллельно с вступлением страны в ЕАЭС. Этот феномен нам надо еще глубоко изучить со всех сторон, не впадая в крайности.

Республика более-менее спокойно прошла 2016 год со всеми его потрясениями. Мы увидели три четкие составляющие. Первая – страна находится под внешним финансовым управлением Запада, управлением международных финансовых организаций…

– Почему западным? Ведь половины внешнего долга приходится на Китай…

– Институциональными блоками у нас заведует Запад. Так называемые консультации, техническая помощь – все это идет с Запада, как и ограничения по займам. Тут стоит упомянуть порог отношения госдолга к ВВП – 60%, его сейчас заменили на три интегральных показателя, чтобы можно было взять в долг еще не менее 500 миллионов долларов. Все министерства и ведомства буквально опутаны всевозможными проектами технической помощи – зайдите на сайт donors.kg и вы увидите реальных бенефициаров государственной машины. Такое ощущение, что на доллар помощи они вытягивают иных ресурсов из страны на два, а то и три доллара. Этот процесс близок к неоколониализму. Правда, очень хорошо завуалированному и глубоко инкорпорированному в само общество.

Симбиоз международных финансовых организаций с действующей государственной машиной является весьма значительным. Ведь бюджеты многих государственных ведомств и организаций зависят от международных институтов. Например, многие из них напрямую зависят от финансирования Азиатским банком развития, Европейского банка, Всемирного банка, от немецкой программы оказания помощи, от японской программы, что чревато серьезными последствиями. Это как алкогольная зависимость и созависимость ближайшего окружения. Госорганы уже ничего не в состоянии сами создавать, решать, им нужна постоянная подпитка, поддержка, чтобы они что-то делали. Повторюсь, это очень опасно.

Однако вернемся к главным составляющим той картины экономического развития, которая явственно вырисовалась именно в завершающемся году. О первой из трех я уже сказал. Вторая: резкое увеличение инфраструктурных проектов с окупаемостью в 30-50 лет, тех проектов, куда «вполз» Китай. А у китайцев есть одна нехорошая черта: они закладывают в бюджет издержки, называют их представительскими расходами, проще говоря, закладывают суммы на подкуп, коррупционные расходы, скажем так. Просто эти статьи расходов они научились красиво называть, чтобы скрыть истинное их назначение. Получается, что Китай воспользовался той ситуацией, которую создал Запад. Он нашел вот эту брешь и моментально заполнил ее своими так называемыми дешевыми инвестициями.

Теперь, когда это всё кыргызстанцы осознали, пришло понимание, что не надо бездумно брать деньги, надо искать другие источники, в том числе внутренние, либо обеспечивать прямые иностранные инвестиции без залога национального суверенитета. Но в какой-то степени уже поздно – так называемые сверхльготные кредиты Китая работают на 90% на экономику самой КНР, так как обязательным условием этих чертовски привлекательных на бумаге кредитов являются жесткие требования по подрядчикам и субподрядчикам, технологиям, оборудованию и технике. Они просты – это все должно быть китайское. Таким образом, получив 1, 2 млрд. долл. от китайского Эксимбанка, мы де-факто миллиард с хвостиком вернули китайским же компаниям, китайским поставщикам, китайским рабочим, которые не платили ни копейки налогов в Кыргызстане. А в это время почти миллион кыргызстанцев находятся на заработках в России и Казахстане. Странная экономическая модель, не правда ли?

Третий момент – это евразийская интеграция и Российско-кыргызский фонд, деятельность которого вошла в активную фазу. Тут Россия попыталась учесть опыт двух блоков – западного и китайского, то есть попробовало кредитовать не государство, а реальный сектор Кыргызстана, причем по льготным ставкам. Но в результате из 1 миллиарда долларов уставного фонда освоено реально не более 200 миллионов. Это говорит о том, что частный бизнес неохотно берет кредиты, несмотря на такие низкие ставки, как 1-4% годовых.

– Не потому ли, что в Кыргызстане нет промышленного, производственного капитала, есть только торговый, который не станет брать даже суперльготные кредиты на создание фабрик, агропромышленных комплексов и прочего? А на покупку и перепродажу товаров, строительство ресторанов, пансионатов фонд денег не дает. То есть просто некому брать эти кредиты.

– Соглашусь с вами. Изначально все эти ограничения отсекли подавляющую часть кыргызского бизнеса. Да, бизнес наш в основном представлен сферой торговли и услуг – оптовой и розничной торговлей, реэкспортными схемами, ресторанами, пансионатами, домами отдыха. Средний бизнес в лучшем случае. А нижняя планка кредитов для него была высокой. Но фонд пошел навстречу и снизил планку. Он стал поддерживать малый и средний бизнес через коммерческие банки. Но производство в Кыргызстане небольшое. Те товары, что выставляются на продажу, потребляются внутри республики, и лишь ограниченный список товарных групп реально может быть конкурентоспособным на мировом рынке. А из-за того, что Казахстан провел упреждающую и затем «догоняющую» девальвацию, кыргызстанская сельскохозяйственная и промышленная продукция сейчас менее конкурентоспособна, чем казахстанская.

Соответственно, можно сказать, что реиндустриализация для Кыргызстана в 2015-2016 гг. оказалась темой преждевременной, да и в следующем году будет, скорей всего, также. А может, это и хорошо. Если бы мы включились в некие промышленные проекты ранее, то сейчас испытывали бы очень серьезные трудности. Теперь же мы можем сказать, что в завершающемся году смогли удержать некую промышленную планку, не провалились. Я считаю, что это – большое достижение. Мы не дошли до крайностей, поток эмигрантов не увеличился, как были опасения. С другой стороны, структура экономики сильно не изменилась, потому что год – это слишком мало для быстрой перезагрузки, чтобы пойти большими шагами по пути реиндустриализации.

Что же касается евразийской интеграции и отношений с Россией в первую очередь, мы убедились, что надо быть прагматичными. Помощь от союзников помощью, но рассчитывать следует больше на свои силы. И ни в коем разе не распыляться. Но самое главное, что процессы интеграции запустили ряд изменений, которые весьма важны именно для частного бизнеса. На него вся надежда.

– Как политические события этого года отражались на экономике? Были выборы парламента, потом выборы в местные органы власти, референдум. Не получается ли так, что властям не до экономики?

– Политика сдержек и противовесов отнимает очень много времени на всех уровнях государственной машины. У нас парламентское пространство – это поле для каких-то бесконечных интриг, слухов, подковерных игр. Перманентная неустойчивость политических конструкций – развалы коалиций, смена премьеров, постоянное нахождение министров в режиме «исполняющий обязанности». Вдобавок ко всему министры с утра до вечера вынуждены находиться в парламенте, «отдуваться» перед различными фракциями, комитетами и всем депутатским корпусом.

Притом что уровень образования, кругозора, интеллекта некоторых депутатов, которых мы, увы, избрали сами, извините, хромает на обе ноги. Им в лучшем случае нужно было рулить отделами где-то в районных органах власти. Депутаты получают необъяснимое удовольствие от того, как они «выносят мозг» министрам и их заместителям, то есть тем, кого они сами же и назначили. Когда министерства половину рабочей недели заняты подготовкой ответов на депутатские запросы, часто не совсем адекватные, то на остальное нет времени. Это не работа. И какой уж там системный подход. Надо ставить какой-то фильтр на пути депутатских запросов, иначе в следующем году министерства и комитеты будут работать исключительно подготовкой отписок. Парламент должен заниматься законотворчеством, а не пустым и бессмысленным тотальным контролем правительства. Смотришь, дела станут налаживаться.

Подытоживая, скажу так: 2016 год прожит без экономических потрясений, и это уже достижение. А 2017-й будет очень сложным – с одной стороны, мы начнем чувствовать плоды интеграции, а с другой – нас ждут традиционные проблемы «слишком парламентской» страны со слабым государственным аппаратом в условиях дихотомии экономических и электоральных циклов. Только-только нащупав пути встройки экономики страны в единый евразийский рынок, мы рискуем многое потерять или дискредитировать в условиях неизбежного популизма в преддверии президентских выборов в конце 2017 г. Поэтому наступающий год вряд ли будет реформаторским или прорывным для экономики, по крайней мере в секторах, где сильно влияние регуляторов. А частный сектор Кыргызстана может и показать достижения. Но, скорее, не благодаря, а вопреки чиновникам.

По материалам: Ритм Евразии