В детстве я любил сказки. Особенно мне нравилась книга "Русские народные сказки" (сборник "Сказки русских писателей" этому сборнику безнадежно проигрывал), "Грузинские сказки" (чудесные совершенно иллюстрации и жутковатые, но невероятные сказки о девах и о дэвах), сказы Бажова это отдельная статья -- я все-таки с Урала. Но еще были солдатские сказки. Это такой интересный жанр. Завязка всегда проста, как история с Ходжой Насреддином. Царь Петр и умный солдат. Петр гневлив, резок, скор на расправу, нетерпелив и капризен даже, чужого мнения не любит, но слушает, и -- трудолюбив, любознателен до крайности, умен, неприхотлив и достучаться до него проще, чем до любого боярина. В общем, добрый царь. При таком даже полковники не такие идиоты, как обычно.
А умный солдат -- он всегда умный. Это от царя не зависит.
И солдатские былины строились по одной схеме. Вот что-то случилось. И стоит солдат на часах, например. И подходит к нему прохожий -- огромного роста, с усиками черными, гневно топорщащимися, глаза чуть навыкате, треуголка старая зеленая и трубка в зубах длинная, голландской работы (может, даже фарфоровая), кисти рук длиннющие, в смоле и в мозолях, под ногтями обгрызенными черный деготь вьелся, кафтан дран в трех местах, коричневые панталоны и башмаки грязью забрызганы.
Солдат, конечно, не узнает прохожего. Стой, говорит, стрелять буду!
И фузею наставляет, чтобы стрельнуть в злодея, как по уставу караульной службы положено.
А сам думает -- вот вгоню я сейчас царю фунт свинца в брюхо, как потрошить эту рыбу буду? Это ж царь!
А царь не хочет, чтобы его узнавали. Его и не узнают.
Царь прет напролом.
- Говори секретное слово, - требует солдат. - Иначе не пущу.
Петр рассвирепел.
- А ну, такой-сякой, пусти меня!
- Не положено, - отвечает солдат. И щелкает курком. - Прости, мил человек. Служба.
Петр Алексеевич ушел, переоделся в царское платье, приходит снова. Полковник увидал царя, обомлел. Кланяется: проходите, Ваше Величество, все для вас.
А солдат опять фузею поднимает:
- Говори секретное слово!
- Ты что же, не видишь, что я царь?
- Вижу, - говорит умный солдат. - что царь. А все-таки без секретного слова нельзя. Не положено.
Тут Петр рассмеялся, скаля неровные зубы, сказал секретное слово. Затем хлопнул солдата по плечу, подарил ему свою любимую трубку (возможно, даже фарфоровую), а полковника разжаловал в солдаты -- ибо услужливый дурак. Потому как устав караульной службы -- это не хухры-мухры, а закон, на котором армия держится. А перед законом все равны -- и цари, и генералы, и простые солдаты...
Короче, это сказка.
* * *
В общем, я понимаю, что следующая история -- как раз из серии "Царь Петр и солдат", но что делать?
Служил дед Гоша в Австрии, в танковой дивизии. Старший сержант, командир танка Т-34-85. Отличник боевой и политической. И скоро четыре года заканчиваются -- тогда по 4 года служили.
И вдруг вызывает деда Гошу к себе командир части. Дед явился -- с опаской. Кто от начальства хорошего ждет?
- Тарищ полковник, по вашему приказанию...
Полкан махнул рукой.
- Вольно, сержант.
Командир посмотрел на деда, вздохнул и говорит:
- Слышал, что у нас будет?
Дед Гоша кивнул. Спектакль. Переаттестация. В заграничной группе войск до фига липовых танкистов осталось. Они всю войну просидели в штабах или продскладах, получали звания и награды, а танк видели только на картинке. Да и то, наверное, спутают с немецким. И вот приказ министра обороны -- провести переаттестацию. И чтобы все эти картонные танкисты танк водить умели, и стрелять тоже, и личным составом командовать. Выполняйте.
- Приедут к нам скоро... эти... - полковник поморщился, он сам из фронтовиков. - гости. В общем, Георгий Никитич, ставлю я тебя старшим мехводом. Будешь им нянькой -- всему научишь, все проверишь, и чтобы сами не убились, и не убили никого. А там и экзамены откатали. Задача ясна?
За что мне это наказание? - хотел спросить дед Гоша, но не спросил. А только приложил руку к виску и отчеканил "так точно".
Полигон танковый. И группа этих майоров, подполковников и полканов. Упитанные, лоснящиеся. С брылями, в наградах, как собаки-медалисты. И разговаривают с сержантом через губу.
И давай дед их натаскивать. А они ленятся, халтурят. Привычка уже.
Семь потов с деда сошло, но научил их худо-бедно танком управлять. А вот стрелять и попадать... Это нужен труд и талант.
Так и так, докладывает дед Гоша своему полковнику. Никуда они не попадут.
Полковник вздохнул и говорит:
- Аттестацию они должны сдать.
Дед Гоша кивнул. Есть.
День экзаменов. Приехала высокая комиссия, главным -- генерал огромного роста, строгий, с седыми бровями. Его все как огня боялись. Крут, крут. Он во время войны батальоном командовал, лично фашисткие танки жег. "Танкисты" с лица сбледнули, шестым потом изошли.
- По машинам! - звучит приказ.
Первый в машину. Поехали.
Маневры отработали -- худо-бедно. Но ничего. А со стрельбой -- дед это знает -- совсем тускло. "Картонный танкист" за прицелом, выехали на позицию стрельбы. Заряжай! Огонь! Тридцатьчетверка дернулась...
Бах! - и мимо. В мишень промазали. Где-то в стороне столб дыма взвился.
Дед за голову взялся. На этом этапе он у штабных вместо мехвода, но стрелять-то они должны сами. Но не могут.
По два снаряда на позицию. Делать нечего. Дед с места мехвода -- полез наверх, к прицелу. А места в башне совсем мало -- дед Гоша, штабной плюс башнер. Они-то с башнером худые, а штабной -- толстый. Дед согнулся в три погибели. Сдвинул штабного, приник кое-как к прицелу глазом. Бронебойным, заряжай, огонь!
- Бум! - и в точку. Попали!
Отстрелял и обратно на место мехвода полез. Человек-оркестр. Сам вожу, сам стреляю.
Следующий штабной на экзамен.
Дед опять танк подогнал, с места на скорость -- наверх. Целься. Огонь!
В точку. Фанерный силуэт танка прошил насквозь. Бронемашину -- на дальнем расстоянии, фугасом, раз! Готово.
Следующий. Дед уже, наученный опытом, только танк тормознул, сразу наверх, в башню кинулся. "Подвинься, растыка", -- тыловика в сторону, а сам к прицелу. Перед глазами уже кружится, черные круги от усталости, комбез мокрый насквозь. Рук не чувствуешь. "Снаряд!". Огонь!
Выстрел, выстрел, выстрел.
Последний штабной выскочил из танка, докладывает комиссии:
- Такой-то, такой-то упражнение закончил! - и стоит довольный.
Комиссия галочки ставит. Дед вылез из люка, стоит, шатаясь на ослабевших ногах. Улыбается без сил -- отделался наконец. А все вокруг на него косятся странно, словно он чудо-юдо какое, уральское. В чем дело? "Слишком хорошо отстрелялись", говорит полкан со смешком.
И тут дед понял, что увлекся. Уложил все выстрелы в десятку, с первого снаряда. Кто ж в это поверит?
Экзамены закончились. После собирает генерал сержантов и рядовых, обводит суровым взглядом и спрашивает:
- Кто стрелял?
Все молчат.
- Говорите, кто стрелял. Я же знаю, что не эти. Куда им. Ну, в последний раз спрашиваю!
- Я стрелял.
Генерал посмотрел на деда Гошу, свел мохнатые седые брови на переносице. Сейчас будет, думает дед.
- Кто такой? - грозно спрашивает генерал. А в глаза молнии рдеют. Розовые отсветы в глазницах, словно где-то рядом догорают немецкие танки.
- Старший сержант Овчинников! - говорит дед.
- А по имени-отчетству?
- Что?.. Георгий Никитич.
Пауза. И тут генерал улыбается, снимает с руки часы командирские.
- Хорошо стреляешь, Георгий Никитич. Держи, на память.
И протягивает деду...
Вот и вся история.
Я понимаю, что выглядит это как "Сказ о Петре I и находчивом солдате". Я и сам бы не поверил.
А потом дед показывает мне часы.
Дед Гоша в центре, в танковом комбинезоне.
Книга Мое советское детство
Оценили 8 человек
12 кармы