Bloomberg (США): теперь Путину нужен «План Б» в отношении Ирана

Считается, что именно иранский генерал Касем Сулеймани, убитый на прошлой неделе, убедил президента России Владимира Путина вмешаться в сирийский конфликт в 2015 году, заявляет Леонид Бершидский. Смерть генерала может внести изменения в расчеты России касательно Сирии, Ирана и Турции.

Считается, что именно иранский генерал Касем Сулеймани (Qassem Soleimani), убитый на прошлой неделе в ходе атаки американских беспилотников в Багдаде, убедил президента России Владимира Путина вмешаться в сирийский конфликт в 2015 году. Кремль это отрицает. Однако независимо от того, где в этой конкретной истории правда, неизбежная эскалация после гибели Сулеймани вполне может изменить расчеты Путина в этом регионе.

Комментируя смерть Сулеймани, Министерство обороны России высоко оценило его «неоспоримый вклад» в победу над «Исламским государством»* (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.) в Сирии. В заявлении министерства отмечается, что Сулеймани организовал вооруженное сопротивление террористическим группировкам в Сирии и Ираке задолго до того, как США создали собственную антиигиловскую коалицию. Действительно, если бы не так называемая иранская «ось сопротивления», в которую вошли группы боевиков Хезболла в Ливане и другие вооруженные группировки в регионе, России не стоило бы вмешиваться в сирийский конфликт.

Хезболла и иранские силы под командованием Сулеймани обеспечили присутствие сухопутных войск, которые Россия не хотела отправлять в Сирию, чтобы поддержать истощенную и понесшую огромные потери армию президента Башара аль-Асада в его борьбе с противниками, в том числе с поддерживаемыми Америкой Сирийскими демократическими силами. Путину было важно знать, что Асад не остался в полном одиночестве. Если бы так случилось, было бы гораздо легче поставить на Асаде крест, чем поддержать его.

Некоторые аналитики утверждают, что Россия всегда была заинтересована в том, чтобы ограничить роль Ирана в Сирии, потому что Кремль не может контролировать Иран или Хезболла. Со своей стороны, Путин никогда не хотел брать на себя полную ответственность за сирийский кризис, а скорее хотел поддержать те силы, которые готовы поставить экономические и военные интересы России выше интересов США. Для этого необходимо было сохранять статус кво, и, с точки зрения Москвы, не только режим Асада, но и «ось сопротивления» представляла собой статус кво. В своем интервью, которое посол России в Ливане Александр Засыпкин дал в марте 2019 года, он отметил: «Скажу прямо: влияние Ирана на сирийский режим не стоит ограничивать. Между Дамаском, Тегераном и Хезболла существует сильный, незыблемый альянс. И в будущем все так и останется».

В то же время российские дипломаты и сам Путин старались не называть Иран союзником России. Для них Иран был всего лишь центральной частью определенной геополитической структуры, и они просто не хотели, чтобы его место заняла какая-нибудь проамериканская сила. И это очень важный момент. Альянс определяется взаимными обязательствами. Но в случае с иранским режимом Путин избегал каких-либо серьезных обязательств. В попытке позиционировать себя скорее как посредника между странами Ближнего Востока, нежели как члена одного из воюющих лагерей в этом регионе, Путин сотрудничал с заклятым врагом Ирана, Израилем, а также с Турцией, чьи амбиции в регионе порой противоречат устремлениям Ирана.

Смерть Сулеймани ничего не меняет в этой базовой структуре. Все, что Россия может сейчас предложить, — это соболезнования, как это уже сделал министр иностранных дел России Сергей Лавров в беседе со своим иранским коллегой Мохаммадом Джавадом Зарифом (Mohammad Javad Zarif). Россия также может выразить беспокойство, как Путин сделал в ходе телефонного разговора с президентом Франции Эммануэлем Макроном, и продолжить сотрудничество с преемником Сулеймани Исмаилом Каани (Esmail Ghaani). Путин не поддержит никакие попытки Ирана отомстить за убийство Сулеймани.

Однако ему придется отреагировать, если Иран все-таки отомстит и если ситуация выйдет из-под контроля. Российский военный аналитики Павел Фельгенгауэр даже сравнил убийство Сулеймани с убийством эрцгерцога Фердинанда Габсбурга в Сараево в 1914 году, то есть с событием, с которого началась Первая мировая война. Один из возможных сценариев, которые описал Фельгенгауэр, включает в себя удар иранцев по Израилю и ответный удар Израиля по иранским силам и по их ставленникам в Сирии, в результате чего под угрозой могут оказаться находящиеся там российские военные. Путин запланировал визит в Израиль в январе. Деконфликтизация в Сирии станет одним из главных вопросов, которые Путин будет обсуждать с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху.

На стратегическом уровне обострение в отношениях между Ираном и США может нарушить тот геополитический баланс, ради сохранения которого Россия вмешалась в сирийский конфликт. Путин хочет это предотвратить с помощью европейских лидеров. Помимо телефонного разговора с Макроном Путин пригласил канцлера Германии Ангелу Меркель посетить Россию в следующие выходные и обсудить иранский вопрос.

Однако Путин не может не учитывать вероятность начала полномасштабной войны между США и Ираном — войны, в которой иранский режим не сможет одержать победу. В этом случае Путину понадобится найти замену «оси сопротивления» в Сирии, то есть добиться такого положения вещей, чтобы ему не пришлось отправлять в регион еще больше российских военных, но при этом предотвратить смену режима на дружественный Америке режим, сохранив таким образом все российские военные базы.

Пока варианты Путина ограничиваются сотрудничеством с Турцией, единственным оставшимся сильным игроком в регионе — помимо Ирана, — которого нельзя назвать убежденным союзником США. В среду, 8 января, Путин прибудет в Анкару, чтобы встретиться с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. И у них будут гораздо более важные темы для обсуждения, нежели запуск нового газопровода. Хотя Россия и Турция поддержали противоположные стороны гражданской войны в Ливии, Путин и Эрдоган уже продемонстрировали свою способность сотрудничать друг с другом. В прошлом году они взаимодействовали, когда Эрдоган начал свою военную операцию против сирийских курдов.

Тот факт, что Эрдоган — это единственный «План Б» Путина, не сулит Асаду ничего хорошего. Турецкий президент предпочел бы, чтобы Асад покинул свой пост, и, если поддержка Ирана иссякнет, Путин скорее попытается найти компромисс с Эрдоганом, чем продолжит оказывать помощь Асаду. Как бы иронично это ни звучало, сирийскому лидеру стоит истово молиться о том, чтобы иранцы не предприняли никаких опрометчивых шагов.

Леонид Бершидский