Доброта. Часть третья: Круговорот добра в природе. Мистическая быль

Часть первая: Ангел в лётной форме

Часть вторая: Любашин крест

Глава первая. 23 февраля 

Далеко-далеко отсюда, на самом краешке большой советской земли глубокой зимней ночью двое шли с работы. Стояли поздние февральские морозы. Колючий и злой степной ветер обжигал их лица и рвал полы толстых армейских полушубков.

В молодом шахтёрском посёлке ещё не было уличного освещения. Впрочем, до улиц только предстояло дойти, а пока они брели по дороге, накатанной тяжёлыми грузовиками по склону сопки, у подножия которой теснились первые дома. Где-то высоко равнодушно светили холодные звёзды, но их заслоняла плотная завеса мелкой снежной пыли, которая яростно металась между небом и землёй. Свист ветра сливался с гулом рудника, под ногами скрипели сугробы, сметённые с обочин. «Апокалипсис!» - с уважением подумал Славка и покачнулся, стараясь ухватить за рукав падающего спутника. Меховая рукавица предательски скользнула по замерзшей ткани полушубка, и спутник всем телом рухнул по ноги своему провожатому.

«Ах ты, чёрт!» - ругнулся про себя Славка и наклонился, чтобы поднять Ефимыча. Сделать это было непросто: Ефимыч был в стельку пьян и сопротивлялся. Он явно желал остаться здесь, на дороге, и проспать до утра, свернувшись калачиком. Когда Славка попытался схватить товарища за воротник, тот развернулся и со всего маху заехал ему по лицу кулаком в мёрзлой рукавице. От неожиданности Славка ойкнул, выпустил воротник и сел в сугроб. «Вот же паразит!» Крякнув, он собрался с силами и встал. Ефимыч лежал в метре от него. Одна рука была зажата между коленей, а вторая уютно покоилась под головой. Это зрелище вконец вывело Славку из себя и, плюясь снежными колючками, он сердито прокричал кому-то в темноту:

- Вы только посмотрите на него! Лежит! Ангелочек, ёпть.

Решительно пойдя к телу, Славка схватил Ефимыча за ногу. Нога оказала сопротивление, но Славка был к этому готов. Спустя пару минут возни ему удалось развернуть Ефимыча на спину. Склонившись над ним, Славка рявкнул, что было мочи:

- Саня! - и, не дождавшись ответа, обжигая горло метелью: - Саня! Вставай!

Похлопав товарища по багровому от стужи лицу, он снова страшным голосом прохрипел:

- Саня! Вставай же, чертяка! Замёрзнешь! – а потом на него будто озарение нашло, и он радостно завопил:

- Ефимыч! Тебя же дома жена ждёт! Слышь, Ефимыч! Рая!

Он трижды прокричал имя жены, и Ефимыч наконец заморгал, с трудом разлепляя глаза. Пошевелив застывшими губами, он скорее промычал, чем спросил:

- М-м-м-де?

-Дома! Дома, Ефимыч! – взахлёб провопил Славка, радуясь своей смекалке. Весь посёлок знал, что Саня без ума влюблён в свою жену. Сам Ефимыч об этом никогда не говорил, тем более с мужиками, но шила в мешке не утаишь, и про его любовь знали, казалось, даже собаки. Бабы завидовали Рае: какого мужика оторвала! Статный, красивый, работящий. И на сторону не смотрит – подкатывали, проверяли. Но Саня к женским штучкам относился с брезгливым равнодушием, которое задевало даже больше, чем прямой отказ.

Кто сегодня после смены придумал подмешать голодному Ефимычу в шампанское водку, Славка не знал, но был уверен, что бабы сделали это из женской мести, чтобы насолить Рае. «Дуры!» - Славка зло помянул их недобрым словом. «Дуры! Поди, думали, что он там прямо свалится и домой не пойдёт. Ага, это Ефимыч-то… Вот же дуры! А если бы человек насмерть замёрз?!»

От подобных мыслей Славка разозлился ещё больше.

Ефимыч был старше всего на пять лет, но из уважения к его высшему образованию и внушительной фигуре Славка не мог называть Ефимыча запросто Саней, как другие. И, хотя сам он после техникума трудился в должности мастера участка, а Саня был простым проходчиком, с первого дня у них так и повелось: Славка обращался к Сане «Ефимыч», а Саня Славку звал исключительно Егорычем.

С трудом оторвав от снежной дороги едва живого Ефимыча, Славка подставил ему свою спину. Тот со стоном повалился на провожатого, и они продолжили мучительный путь…

Когда измотанный трёхчасовым походом Славка прислонил, наконец, Ефимыча к двери его дома, кое-где в посёлке уже загорались первые окна. Светает в это время года поздно, и вокруг ещё стояла непроглядная темень, но утро вступало в свои права. Начинался новый день. Метель улеглась, только злая позёмка мела по пустынным улицам.

Славка перекатил товарища по стенке так, чтобы открываемая дверь не опрокинула его навзничь, надавил на кнопку звонка и выбежал за калитку. Пригнувшись, он наблюдал из-за забора, как на веранде зажёгся свет, как открылась дверь и Рая, кутаясь в шаль, выглянула наружу.

- Саша? Ты что? – удивленно спросила она. Саша даже не шелохнулся. Тогда она осторожно потянула его за рукав, ноги у Ефимыча заплелись, он крутанулся на каблуках и со всего маху тяжело рухнул в залитый жёлтым светом дверной проём. Рая коротко вскрикнула и кинулась к мужу:

- Саша, Сашенька, что с тобой! Сашенька, ты живой?!

Славка видел, как Рая втащила в сени бесчувственного Ефимыча, как погасло сначала жёлтое пятно дверного проёма, а потом и свет на веранде. Постояв ещё с полминуты, Славка удовлетворённо вздохнул, засунул руки в карманы, поднял упавший воротник полушубка и зашагал к дому. Через несколько метров он оглянулся: на кухне у Ефимыча горел свет, за занавесками металась тень его жены. «Поднять-то его она не может» - сообразил Славка. «Наверное, на пол положит, к печке», – и представил, как высоченный Ефимыч поутру проснётся с ногами под столом.

Славка снова усмехнулся, уже без злобы матернул про себя глупых рудницких баб и поспешил в общагу. Тогда он ещё не был женат, а потому жил в комнате с тремя холостяками. По дороге Славка размышлял о горячем чае, о банке сгущёнки, завалявшейся под кроватью, и о том, что по телеку в тот день должны показывать хоккей. А потом подумал о будущей жене: интересно, какая она будет? Этого Славка не знал, но надеялся, что ему повезёт полюбить кого-то так же, как любит свою Раю Ефимыч.

Потому что, как ни крути, а сегодня они вместе спасли Ефимычу жизнь – он и Рая.

Окончание рассказа

Фотографии взяты из журанал-газеты "Мастерская" и сайта nightscape.ru