Бэрри, один из наших героев-фриков, вступивших в борьбу с американскими банками-мажорами, привык почти все время проводить в одиночестве. За плечами остались школа, университет и колледж, но прочных дружеских отношений у него за все это время ни с кем не сложилось… Со второй женой он познакомился на сайте знакомств. В анкете для сайта он описал себя как «студента-медика с одним глазом, с трудностями в общении и долгом в 145000 долларов по студенческому кредиту»…
Часть II (9). Ароматы утонченно-фантичного дерьма
Хотя, как обсуждалось в предыдущем материале, договоры по CDS на пулы ипотечных облигаций в СШайссе после разработки стандартного договора стали чуток менее мошенническими, это не означало, что удушающей вони вокруг торговли свопами на ипотеку там стало меньше. Куда без вони, если базар/рынок устроен на Дерьмовом острове, усеянном, ессно, кучами дерьма. В которые то и дело кто-то наступает… Вот как, например, развивались отношения с сильными мира того – американскими банками-мажорами – у одного из наших героев-фриков, Майкла Бэрри.
У сильного всегда бессильный виноват
В начале 2007 года Майкл Бэрри очутился в привычной для себя странной ситуации. Он купил страховку на массу реально дрянных низкокачественных ипотечных облигаций, созданных на основе кредитов 2005 года, но это были его личные дефолтные свопы. С которыми другие практически не имели дело – почему-то считалось, будто кредиты 2005 года были качественнее кредитов 2006 года…
В конце каждого дня между ним и банками проводился небольшой перерасчет: если рынок низкокачественных бумаг падал (то есть, если они дешевели), банки переводили деньги ему, а если рынок укреплялся (то есть, цены бумаг росли), Бэрри переводил деньги банкам. От этих ставок зависела судьба фирмы Бэрри (Scion Capital), но в краткосрочной перспективе эта судьба определялась не открытым и свободным рынком, а банками Goldman Sachs, Bank of America, Morgan Stanley, которые ежедневно решали, убыток или прибыль принесут Майклу Бэрри его дефолтные свопы.
У Майкла Бэрри и вправду сформировался весьма необычный портфель дефолтных свопов. Они отбирались необычной личностью, обладавшей необычным взглядом на финансовые рынки и действовавшей без оглядки на кого-либо.
Одно только это обстоятельство позволяло фирмам с Уолл-стрит навязывать ему свои цены. Поскольку никто больше не продавал и не покупал аналогичные инструменты, определить их стоимость было крайне затруднительно, поэтому Goldman Sachs и Morgan Stanley определяли ее на свое усмотрение. Все хорошие новости относительно рынка жилья и экономики в целом трактовались ими как повод потребовать от Бэрри дополнительное обеспечение, плохие же новости считались не имеющими отношения к сделанным ставкам.
У ребят из компании Cornwall Capital дела обстояли еще хуже, так как им огромных трудов стоило даже подобраться к небожителям-мажорам (которых они потом, в конечном итоге, уделали по всем статьям).
Этим ребятам хотелось работать на безграничном финансовом поле - с мажорами. Но для такой работы им не хватало того, что они между собой называли «Охотничьей лицензией». То есть, - договоров, подготовленных ISDA, которые хотел иметь (и, в итоге, заимел) Майкл Бэрри, прежде чем приобретать первые дефолтные свопы.
При наличии такого договора, теоретически можно было работать с мажорами Уолл-стрит, если уж не на равных, то хотя бы как взрослый.
И тут начинались закавыки.
Во-первых, несмотря на успешные операции, денег у троицы из Cornwall Capital водилось не так много. Что еще хуже, все деньги были их собственными.
По меркам Уолл-стрит, они в лучшем случае подпадали под категорию «лиц с крупным капиталом». То есть, богатых людей. Богатые люди удостаивались на Уолл-стрит более качественного обслуживания, чем средний класс, но все равно по сравнению с институциональными инвесторами считались лицами второго сорта. Более того, богатым людям не предлагали продавать и покупать экзотические ценные бумаги, например, дефолтные свопы, которые не торговались на открытых биржах.
К началу 2006 года фирма Cornwall Capital довела свои ресурсы почти до 30 миллионов долларов, но для отделов банков, продававших дефолтные свопы, даже эта сумма представлялась смехотворной.
В напечатанной мелким шрифтом части договора, заключенного Cornwall Capital и Deutsche Bank. перечисление обязанностей Cornwall Capital по отношению к банку занимало гораздо больше места, чем описание обязанностей Deutsche Bank по отношению к Cornwall Capital.
Если Cornwall Capital заключает сделку с Deutsche Bank и она приносит прибыль, говорилось в документе, то Deutsche Bank не обязан отражать этот факт в стоимости его обеспечения (то есть, выплаты дополнительных денег банк делать был не намерен). С другой стороны, если сделка оборачивается против Cornwall Capital, то компания должна покрывать образовавшуюся разницу в стоимости обеспечения на ежедневной основе.
Но в тот момент ни Чарли, ни Джейми, ни Бена особенно не тревожили ни данное условие, ни аналогичные условия в договорах, заключенных с банком Bear Stearns. Они были на седьмом небе от счастья, потому что им позволили покупать дефолтные свопы у Грега Липпманна из Deutsche Bank.
… В мае 2006 года Бэрри (у которого было к тому времени куплено свопов на сумму 1,9 миллиарда долларов – при портфеле активов на сумму 535 миллионов долларов) изобрел новую тактику: стал предлагать трейдерам с Уолл-стрит продать ему еще больше дефолтных свопов по приемлемой для них цене, прекрасно зная, что те откажутся…
Исправно функционирующий рынок учитывает новую информацию в ценах бумаг; этот же многомиллиардный рынок даже не пошевелился. Его юрист чем больше знакомился с положением дел, тем больше удивлялся:
- Поразительнее всего то, что они сумели создать из этих воображаемых бумаг целый рынок. Это же не реальные активы… Крупнейший в мире рынок капитала был на самом деле не рынком, а чем-то еще – только вот чем ?
«Я фактически пытаюсь убедить своих контрагентов в том, что мой неизменный проигрыш свидетельствует о мошенничестве на рынке дефолтных свопов, - писал Бэрри в электронном письме одному из своих инвесторов. – Что если дефолтные свопы – фальсификация».
Работающему с ним трейдеру из Goldman Sachs Бэрри писал:
«Я думал, что играю на понижение рынка жилья, но это не так, ведь дефолтные свопы сфальсифицированы ?».
Когда спустя несколько месяцев Goldman Sachs объявил о том, что отчисляет 542000 долларов на каждого сотрудника в бонусный фонд 2006 года, Бэрри отреагировал в письме так: «Как бывший посетитель автозаправок, парковок, врач-интерн и в настоящее время сексуальный раб Goldman Sachs я оскорблен».
Команда фриков
На рынке облигаций Майкл Бэрри появился в начале 2004 года. Он изучал все, что касалось предоставлении кредитов и заимствования денег в Америке, но никому не рассказывал о своей цели – просто сидел в кабинете в Сан Хосе, Калифорния, обложившись книгами, статьями и финансовыми отчетами.
Д-р Майкл Бэрри в своем домашнем офисе, в Кремниевой долине. “Не в моем характере иметь друзей,” к такому выводу Бэрри пришел за несколько лет до начала своей работы на фондовом рынке. “Я счастлив наедине со своими мыслями”.
Бэрри привык почти все время проводить в одиночестве, и к 30 годам считал, что у него нет друзей. За плечами остались школа Святой Терезы в Сан-Хосе, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и Медицинский колледж университета Вандербильта, но прочных дружеских отношений у него за все это время ни с кем не сложилось.
Зато жениться ему удалось дважды. Со второй женой, американкой вьетнамского происхождения он познакомился на сайте знакомств. В анкете для сайта он безо всяких прикрас описал себя как «студента-медика с одним глазом, с трудностями в общении и долгом в 145000 долларов по студенческому кредиту». Его «беспощадная» честность могла сравниться разве что с одержимостью идеей справедливости.
… Однажды поздней ноябрьской ночью 1996 года, подменяя врача в кардиологическом отделении больницы Сент-Томас, Нэшвилл, штат Теннеси, Бэрри включил больничный компьютер и зашел на форум .techstocks.com… Со временем Бэрри стал пользоваться на форуме непререкаемым авторитетом. Д-р Майк Бэрри - так он всегда подписывался – был в курсе того, что участники дискуссий на форуме следовали его советам и зарабатывали на них деньги… Поняв, что форум больше ничего полезного ему дать не может, Бэрри ушел с сайта и завел, как бы сегодня сказали, блог…
Смена в больнице длилась 16 часов, поэтому блогом он мог заниматься лишь с полуночи до трех часов утра. В нем Бэрри описывал совершенные на фондовом рынке операции и приводил аргументы в их пользу. В инете о нем стали говорить. Вот слова менеджера одного крупного инвестиционного фонда:
«Не понимаю, когда он все успевает. Он же интерн. Я видел лишь ту часть его жизни, что не имела отношения к медицине, и не мог сдержать восхищения. Он показывает свои действия на рынке, и люди повторяют их в реальном времени. Он вкладывает в стоимость. Он, как и мы, покупает недооцененные акции, - в разгар бума доткомов! - но при этом мы теряем деньги и клиентов. А он получает 50% прибыли. Это какая-то загадка. Он сам сплошная загадка. И мы не единственные, кто за ним наблюдает».
Бэрри никогда не соответствовал представлениям о типичном менеджере хедж-фонда. Он по многу дней подряд ходил на работу в одних и тех же шортах и футболках. Отказывался надевать ботинки со шнурками, часы и даже обручальное кольцо. Чтобы успокоиться на работе, врубал тяжелый металл.
«Думаю, окружающие терпели все эти причуды пока дела шли хорошо, - говорит он. – Но как только возникли трудности, причуды превратились в признаки некомпетентности и неуравновешенности – даже по мнению сотрудников и деловых партнеров».
Одержимость – это еще одно качество, которое Майкл считал своей характерной чертой… он либо с головой погружался в ту или иную тему, либо проявлял к ней полнейшее равнодушие… Уже в детстве он демонстрировал фантастическое умение концентрироваться и учиться, с помощью учителей или без них. Во время учебы в Калифорнийском университете Майкл с легкостью переключался с английского на экономику, умудряясь при этом ходить на подготовительные курсы, позволявшие поступать в самые престижные медицинские колледжи страны…
Бэрри считал, что искусство инвестирования нельзя свести к некоей формуле или скопировать… «Если ты мечтаешь стать успешным инвестором, то должен выбирать стиль, соответствующий твоей личности, - говорил Бэрри. – Искусством инвестирования следует овладевать самостоятельно, формируя собственный уникальный стиль»…
Бэрри не прослушал ни одного курса по финансам или бухучету, не говоря уже о работе в какой-нибудь фирме с Уолл-стрит. В его распоряжении было примерно 40000 долларов, да студенческий долг в 145 000 долларов. Предыдущие четыре года он проработал в больнице, но тем не менее находил время для самообразования. «Время – вещь растяжимая», - заметил он в электронном письме другу в одно воскресное утро 1999 года:
«Как, наверное, и ты, я плодотворно использую временнЫе «окна», которые большинство людей расходует без пользы. Правда, моя страсть к продуктивному времяпровождению стоила мне первого брака, а несколько дней назад чуть не лишила невесты. До поступления в колледж в армии мне говорили: «До 9 утра мы делаем больше, чем другие люди успевают за день», а я думал и успевал сделать больше, чем в армии. Ты ведь знаешь, что некоторые испытывают настоящий кайф от своих занятий, которые заменяют ВСЕ остальное».
В конце 2004 - начале 2005 года Бэрри бегло просматривал сотни и внимательно штудировал десятки огромных 130-страничных проспектов, сопровождающих каждый выпуск ипотечных облигаций. Будучи уверен, что кроме него столько внимания им уделяли разве что составлявшие их юристы.
«В моем случае дефолтные свопы устраняли проблему неограниченного риска, - поясняет Бэрри. – Если я приобретал такие свопы, то потенциальные потери были известны заранее, а потенциальная выгода во много раз их превосходила».
Так как в принципе механизм действия корпоративных свопов и свопов на CDO одинаков, посмотрим на доходы/расходы покупателя свопов в случае с какой-то крупной фирмой. Например, General Electric.
Допустим, по 10-летнему дефолтному свопу на 100 миллионов долларов в облигациях General Electric покупатель дефолтного свопа платит в год 200000 долларов. Максимальные возможные потери такого покупателя составят 2 миллиона долларов: 200000 долларов х 10 лет.
Максимально возможная прибыль при этом равна 100 миллионам долларов, которые инвестор «в шортах» получает, если General Electric не выполняет свои долговые обязательства и держатели облигаций остаются с носом.
То есть, одна сторона 100 миллионов долларов получает, а другая сторона – ту же сумму теряет. Это все равно, что ставка на число при игре в рулетку. Максимальные потери – сумма поставленных фишек, а при удачном раскладе загаданное число увеличивается в 30, 40 или даже 50 раз…
Новый бизнес всегда начинается с безумной идеи, но идея Джейми Мэя и Чарли Ледли о фирме по управлению финансовыми средствами граничила с абсурдом. В 2003 году два молодых человека со 110000 тысячами долларов на счете в фирме Schwab расположились в гараже в Беркли, Калифорния, и нарекли себя Cornwall Capital Management. Ни у одного из них не было оснований считать себя талантливым инвестором. Оба непродолжительное время работали на нью-йоркский фонд прямых инвестиций Golub Associates, но имели там статус мелких сошек, привязанных к столу и не принимающих решений об инвестициях.
Джейми Мэй, высокий и на редкость привлекательный, внешне производил впечатление большого начальника. Но только до тех пор, пока молчал и не демонстрировал неуверенность во всем - от восхода солнца на следующий день до будущего человечества. Джейми имел обыкновение запинаться на середине предложения и мычать – м-м-м… - словно он не мог четко сформулировать свою мысль.
Первая работа Джейми после окончания Университета Дьюка заключалась в перегоне парусных судов для богатых людей на Восточном побережье. («Тогда-то я осознал, что не мешало бы – м-м-м… - обзавестись какой-нибудь профессией»). В 28 лет он «взял длительный отпуск» и вместе со своей девушкой отправился в путешествие по миру. В Беркли Джейми перебрался … по желанию своей девушки.
18-летний Чарли Ледли (человек, похоже, совсем непубличным так и остался: фотки «свежее» в инете не нашлось)
Бледный, как гробовщик, с манерами человека, привыкшего откладывать все до последнего, Чарли Ледли представлял еще более печальное зрелище. Если ему задавали вопрос, он молча таращился в пустое пространство, кивая и моргая, словно актер, забывший свою реплику. Когда же он, наконец, открывал рот, от звука его голоса собеседник подскакивал на стуле – Оно умеет говорить !
Коллеги считали их добродушными, неорганизованными, любознательными, талантливыми, но не целеустремленными…
После первого курса Чарли (в 18 лет) бросил колледж Амхерста (частный гуманитарный университет в г. Амхерст, штат Массачусетс, США (в 2012 году по мнению журнала Форбс – на 13 месте среди всех колледжей и университетов США) для работы волонтером в первой президентской кампании Билла Клинтона. Но даже вернувшись в колледж, он был больше поглощен собственным идеализмом, а не изысканием возможностей для зарабатывания денег.
… Чарли не имел ни малейшего желания переезжать в Беркли. Он вырос в Манхеттене, но, оказавшись по другую сторону моста или тоннеля, становился самым заурядным человеком. В Беркли его привела идея Джейми о совместном управлении денежными средствами в 100000 долларов, принадлежавшими Джейми. Как, кстати, и гараж, в котором Чарли устроил спальню.
Джейми и Чарли считали, что на открытых финансовых рынках его участников больше волнуют квартальные прибыли, а не потенциал бизнеса. Они действуют крайне безрассудно.
По мнению ребят, на открытых финансовых рынках крайне мало инвесторов, интересующихся более широкой картиной. «Мне кажется, - говорит Чарли, - узость интересов вообще характерна для современной интеллектуальной жизни».
В начале 2003 года Джейми и Чарли основали Cornwall Capital, после чего стали гораздо больше времени проводить в гараже в Беркли – спальне Чарли – в разговорах о рынке .
… Мысль начала приобретать материальные формы с появлением нового соседа Джейми в Беркли по имени Бен Хокетт.
Хокетт, которому, как и его соседям, было 30 с небольшим лет, девять лет был трейдером, а затем торговал деривативами для Deutsche Bank в Токио. Бена, как и Джейми с Чарли, окружала плотная приторная аура изгоя.
«Карьеру я начинал 22-летним холостяком. Теперь у меня есть жена, ребенок и собака. Я терпеть не могу свою работу, и, возвращаясь домой по вечерам, сам себе противен. Не хочу быть таким отцом для своего ребенка. Меня постоянно грызет мысль: «Надо что-то менять»».
Когда Бен собрался увольняться, руководство Deutsche Bank потребовало перечислить все претензии с его стороны. «Я заявил, что не люблю ходить в офис, не люблю носить костюмы, не люблю жить в большом городе. А они в ответ: «Ну и чудесно». Руководство позволило ему носить, что захочется, жить, где заблагорассудится, и работать, где удобнее, - но оставаться при этом сотрудником Deutsche Bank».
Бен переехал из Токио в район залива Сан-Фрациско вместе со 100 миллионами долларов от Deutsche Bank, на которые стал торговать из уютного дома в Беркли-Хиллз.
… Соседство с человеком, собирающим по всему миру долгосрочные опционы на финансовые бедствия, явились для него полной неожиданностью. У Бена и Джейми вошло в привычку выгуливать вместе собак. Джейми забрасывал Бена вопросами об устройстве и функционировании крупных фирм с Уолл-стрит и загадочных финансовых рынков, и в конце концов уговорил того уволиться из банка и присоединиться к Cornwall Capital.
… «Два холостяка на Манхэттене, - говорит Бен. – Из таких: «Если у нас нет возможности жить на Манхэттене, то лучше не жить вообще»». Его удивляло, что Чарли и Джейми, настолько явно осознавшие вероятность реальных перемен на финансовых рынках, не видели аналогичной вероятности за их пределами. «Я стараюсь подготовиться сам и подготовить детей к непредсказуемым условиям жизни», - как-то сказал Бен.
Чарли и Джейми предпочитали, чтобы Бен держал свои апокалипсические предсказания при себе. Они навевали на ребят тоску. Никого из них не заинтересовала, например, новость о том, что Бен обзавелся маленькой фермой в деревенской глуши, к северу от Сан-Франциско, где не было дорог и где на маловероятный случай конца света в достаточном количестве произрастали овощи и фрукты…
Стив Айсман вырос в Нью-Йорке, с отличием окончил Пенсильванский университет, а затем, не менее блестяще, Гарвардскую школу права. В 1991 году Айсман пришел к выводу: карьера юриста не для него.
«Я ненавидел свою работу. Мои родители были брокерами в компании Oppenheimer. Им удалось пристроить меня к себе. Не очень красиво, но уж как есть».
Oppenheimer, принадлежавшая к старой гвардии Уолл-стрит, сумела устоять под напором Goldman Sachs и Morgan Stanley.
В компании не возражали против семейственности, однако в ней действовало правило: если Лиллиан и Эллиот хотели принять своего сына, они должны были платить ему в течение первого года из своего кармана, в то время как остальные решали, стоит ли ему платить вообще…
Чтобы получать деньги, аналитику в требовалось только одно: делать правильные выводы и уметь поднимать шум для привлечения к ним внимания. У Айсмана обнаружился особый талант поднимать шум и идти против рынка.
… Уолл-стрит считала его самобытным персонажем. Его стиль в одежде отличала смесь изящества и неопрятности: как будто кто-то не поскупился для него на дорогую одежду, но не объяснил, как ее следует носить. Короткие светлые волосы выглядели так, как будто он стригся сам. На мягком выразительном добром лице больше всего внимания привлекал рот, возможно, из-за того, что он был всегда приоткрыт. Стив будто бы боялся, что не успеет озвучить молниеносно проносящуюся в голове мысль, прежде чем его осенит очередная идея. И поэтому старался держать канал открытым. Все прочие черты лица, как по заказу, отражали каждую зарождавшуюся мысль. С таким лицом в покер не играют.
... Множество людей, работавших на Айсмана, любили его, или, по крайней мере, ему симпатизировали, ценили его готовность делиться как деньгами, так и знаниями…
Влиятельные же люди, ожидавшие от Айсмана проявления уважения и почтения, от общения с ним нередко приходили в ужас и негодовали.
… Как-то раз менеджер одного из хедж-фондов начал было описывать Айсмана, которого считал своим другом. Но рассказав, как тот выставил идиотами и лжецами парочку-другую крупных шишек, менеджер рассмеялся: «Он, конечно, малость несносен, но при этом очень умен, честен и бесстрашен».
Детство Винсента Даниэла прошло в Квинсе безо всех тех благ, которые Стив Айсман воспринимал, как должное.
При встрече с Винни и Стивом можно было подумать, что это Винни вырос в роскоши на Парк-авеню, а Стив – в маленькой квартирке на 82-й авеню.
Айсман отличался напористостью, амбициозностью и наполеоновскими планами.
Винни был старателен, осторожен и внимателен к деталям. Он был молод, хорошо сложен, с густыми темными волосами и привлекательной внешностью, однако на его лице лежала печать озабоченности – рот вот-вот скривится, брови вот-вот взлетят. Ему было нечего терять, но он постоянно боялся, что у него отнимут нечто важное.
Его отца убили, когда Винни был еще маленьким. Винни и его брата растила одна мать.
С благоговением чемпиона, отзывающегося о еще более великом чемпионе, Стив Айсман заметил: «Винни – это загадка»...
Айсман, ребенок из семьи, принадлежавшей к сливкам среднего класса, мало удивился, оказавшись вместо Йеля в Пенсильванском университете. Мать Винни, выходца из нижнего сегмента среднего класса, очень гордилась тем, что сын вообще смог поступить в колледж. Гордости ее не было предела, когда после окончания Университета штата Нью-Йорк, Винни пробился в крупную аудиторскую фирму…
В ходе своего первого задания он пришел к выводу, что бухгалтер, проводящий аудиторскую проверку любой из гигантских фирм с Уолл-стрит, просто не в состоянии определить, несут они убытки или получают прибыль. Они напоминали гигантские черные ящики, чьи скрытые механизмы находились в постоянном движении.
Через несколько месяцев проверки (фирмы Salomon Brothers) начальнику Винни до смерти надоели его вопросы. Он не мог ответить ни на один из них и поэтому заявил: «Винни, это не твоя забота. Тебя наняли делать то-то и то-то. Делай то-то и то-то и держи рот на замке». Я предпочел убраться оттуда восвояси».
… Вслед за Винни, выступившим незадолго до этого соавтором мрачного отчета под названием «Дом, не оплаченный хотя бы частично, это всего лишь помещение, арендуемое на заемные средства», в фонд Айсмана (в 2004 году) перешли еще два человека.
Двукратный олимпийский чемпион по гребле Портер Коллинз, работавший с Айсманом в Chilton Investment и не понимавший, почему такой талант не оценили по достоинству.
Дэнни Мозес, работавший в Oppenheimer & Co в отделе продаж, сын профессора, преподававшего финансы.
Дэнни запали в голову пикантные воспоминания о поступках и словах Айсмана, которые другие сотрудники редко себе позволяли. Как-то в разгар дня Айсман призвал всех в операционном зале ко вниманию и заявил, что «акции следующих компаний скоро упадут до нуля», после чего перечислил 8 компаний, вскорости действительно разорившихся…
Дэнни не был столь же заядлым фаталистом, как Винни и Стив, однако разделял их убежденность в том, что ситуация на Уолл-стрит, и так бывшая неважной, дальше станет совсем скверной…
Еще в 1997 году команда Айсмана провела тщательный анализ низкокачественных ипотечных кредитов. Оказалась, что компании, такие кредиты предоставлявшие, расширялись с такой скоростью и использовали такую запутанную бухгалтерию, что могли скрывать отсутствие реальной прибыли. Она существовали лишь на бумаге. Все эти компании имели один из самых характерных признаков финансовой пирамиды: им постоянно требовался капитал для выдачи все новых низкокачественных кредитов.
Отчет, в котором Айсман в пух и прах разнес такие компании, был опубликован в сентябре 1997 года, в разгар одного из крупнейших, как тогда казалось, экономических бумов в истории США.
Он последовательно вывел на чистую воду с десяток компаний. «Информация, которую они вам предоставляют, не соответствует реальным цифрам», - заключил Айсман.
Компании не оценили его усилий. Вот как рассказывает об этом Винни, один из членов его команды:
«Все эти компании оборвали телефоны и орали, что он, мол, ошибается, что у него неверные сведения. А он орал в ответ: «Вы сами предоставили мне эти сведения, чтоб вам пусто было!»».
Отчет Айсмана вызвал такую шумиху еще и потому, что автор не оповестил заранее всех тех, кого оскорбил, нарушив тем самым неписанные правила Уолл-стрит...
И снова Винни, проделавший всю черновую работу при составлении отчета:
«Подноготная экономики раскрывалась передо мной во всей красе, и зрелище это было не из приятных».
Именно в этот момент стало ясно, что выводы Айсмана не просто циничны. В его голове сложилась картина финансового мира, кардинально отличавшаяся – причем, в худшую сторону – от автопортрета, нарисованного самим финансовым миром.
В начале 1990-х последствия выдачи проблемных кредитов изучали лишь два аналитика с Уолл-стрит. Одним из них был Стив Айсман, а вторым – Сай Джекобс.
Который в итоге пришел к такому мнению:
«Это был бизнес с шальными деньгами. Любой бизнес, построенный только на зарабатывании денег и полном пренебрежении к качеству продаваемого продукта, неизбежно привлекает непорядочных людей. Это была уродливая обратная сторона толковой идеи».
В следующем материале мы как раз и посмотрим, что за людей привлекал бизнес по торговле свопами на CDO – из числа «кадровых сотрудников» Уолл-стрит, а не фриков.
ЗЫ Благодаря вопросу Марьям Габитовой (http://cont.ws/post/77506#com6... : Хотела прочитать всю серию хроник, но, к сожалению, в истории Ваших постов есть пробелы. Их уже никак не прочитать?), решил не откладывать в долгий ящик то, что сам хотел сделать. То есть, выложить материалы, провалившиеся в какую-то щелку при изменении формата сайта несколько месяцев назад… Сперва думал, что их 6, а оказалось – ближе к 20 :(:
6 предыдущих материалов этой серии Хроник:
=============================
Использованные источники:
- Льюис, Майкл, «Большая игра на понижение: Тайные пружины финансовой катастрофы». – М.: Альпина Паблишерз, 2011
- http://www.vanityfair.com/busi...
- http://www.tobinproject.org/ab...
- http://www.vanityfair.com/poli...
Оценили 4 человека
12 кармы