Буржуазия [Февраль семнадцатого. 26 февраля]

Рассматривая революционное движение в Петрограде в период с 23 по 26 февраля 1917 г., мы совсем не упоминали о либеральной буржуазии, которую сегодня считают самой главной виновницей падения самодержавия. С лёгкой руки белоэмигрантов-монархистов, активных деятелей либеральной (монополистической) буржуазии даже назвали «февралистами». Наряду с псевдоисторической макулатурой существуют и серьёзные научные издания, в которых всеми силами обосновывается «революционная» роль буржуазии. К числу таких монографий относится, прежде всего, труд доктора исторических наук Николаева о Государственной думе, как авторе Февральской революции[1]. Основательная научная работа не лишена идеологического лукавства, которое во многом обесценивает скрупулёзный труд Николаева. Профессор делает известное допущение - он начинает рассматривать «революционную» деятельность Госдумы только с 27 февраля, игнорируя оппозиционную работу буржуазии в преддверии Февраля и в период развёртывания революции (23 - 26 февраля)[2].

В связи с этим мы возьмём на себя смелость и составим некое подобие предисловия к научной монографии А.Б. Николаева, в котором постараемся рассказать читателю о «революционности» деятелей Государственной думы IV созыва.

Не смотря на то, что интересы буржуазии были представлены в различных государственных и полугосударственных органах, а сама буржуазия преобладала и, можно сказать, контролировала Земские союзы, Союзы городов, военно-промышленные комитеты, активно работала в особых совещаниях по обороне при Совете министров, политическая сила либеральной буржуазии царской России была сосредоточена в Государственной думе. В период думы IV-ого созыва ей удалось сформировать, так называемый, Прогрессивный блок, который объединял большинство депутатов на политической платформе либеральной буржуазии. Создание этого блока было существенным успехом буржуазии в борьбе с Николаем II и его двором.

Выяснить чем была занята либеральная буржуазиях накануне и во время первых дней Февральской революции нам помогут отчеты Куманина из Государственной думы. Куманин являлся заведующим министерским павильоном при Государственной думе, в задачу которого входила организация пребывания членов правительства в Таврическом дворце. Но судя по донесениям, которые он предоставлял непосредственно председателю Совета министров, Куманин выполнял «задачу правительственного разведывательного агента во враждебном политическом стане»[3]. В сферу наблюдения Куманина входили не только заседания Госдумы, но и кулуарные события, различные заседания комиссий, частные встречи на квартирах, действовавшие политические «салоны», словом всё то, что, так или иначе, составляло политическую жизнь либеральной буржуазии и приближенных к ней кругов.

Начнём с января 1917 года. В это время, как известно, работа думы была приостановлена и дата новой сессии ещё не была определена, поэтому мужи либеральной «общественности» были свободны от заседаний, но не от политической деятельности. Так, 5-8 января товарищ (заместитель) председателя Госдумы Некрасов находился в Москве с целью обсуждения дальнейшей деятельности земского и городского союзов. Находясь в первопрестольной, Некрасов провёл несколько встреч, «завтраков» и совещаний. На одном из таких собраний Некрасов высказался по вопросу борьбы с правительством. По его мнению, «соотношение сил определилось с полной ясностью», правительство пользуясь военной обстановкой совершенно не считается с либеральными кругами, проводя в жизнь «безумную тактику». Но эта тактика революционизирует российское общество и правительство, таким образом, является «единственным революционным деятелем». Расплата же за такую недальновидную политику придёт с наступлением мира, когда «демобилизация промышленности» будет сопровождаться «освобождением громадной армии рабочих, лишенных заработка и брошенных на произвол дикой дороговизны». В это время «при первых же раскатах грома правительство в паническом ужасе бросится к кадетам, но будет поздно», поскольку с «профессиональными обманщиками кадеты ни в какие соглашения не вступят», и «гроза не за горами».

Некрасов в своей речи отмечает, что для оппозиционных кругов из-за войны доступна только парламентская борьба «и вся её возможность будет исчерпана нами до конца». Своих московских единомышленников Некрасов ориентировал на то, что в «предстоящих России испытаниях» кадеты не выступят в «роли революционеров-разрушителей»: «наша задача будет чисто созидательная - в бурю и хаос мы должны будем создать новое правительство, которое немедленно могло бы успокоить страну и приступить к громадной творческой работе». Напоследок своего выступления Некрасов заметил, что «на другой день после окончания войны» правительство останется «без гроша денег» и без содействия кадетов оно не получит займов ни за границей, ни внутри страны. Кстати, напротив этой фразы в донесении стоит помета читавшего отчёт (возможно князя Голицына): «Измена»[4].

В донесении от 16 января сообщается содержание записки князя Долгорукого, дающего кадетскую оценку текущего момента. В записке девять пунктов, главными среди них являются тезисы об «ответственном министерстве». Спасти Россию от «безответственного влияния» и «темных сил» может только «общественное Министерство», то есть такое министерство, которое формируется Государственной думой и отчетно только лишь перед ней. По существу, эта идея означала переход высшей исполнительной власти под полный контроль монополистического капитала и оставление за

По мнению князя Долгорукого, чтобы сформировать «ответственное министерство» требуется решить основной вопрос: «дарует ли Государь его добровольно». В случае отказа «Государя» велик риск дворцового переворота, исходить который будет... из самого дома Романовых, из числа многочисленных «великих» князей и княжон, недовольных политикой Николая II и Александры Фёдоровны. Однако, дворцовый переворот, - по мнению Долгорукова, - не принесёт необходимого оздоровления, более того, такой переворот скорее гибелен для России, поскольку «среди Дома Романовых нет ни одного, кто мог бы заменить нашего Государя». Князь считает, что такое внутреннее положение предписывает партии кадетов содействовать скорейшей победе армии на фронте и бороться в тылу за «ответственное министерство». Только такой путь даст возможность создать «великую и счастливую Россию»[5].

В донесении от 25 января сообщается, о сближении графини Шереметьевой и председателя Государственной думы Родзянко, который убедил графиню в том, что «старый строй оскандалил себя Штюрмерами, Распутиными и Сухомлиновами» и цепляться за него не имеет смысла. Наоборот, необходимо содействовать скорейшей перемене строя. Для того чтобы перемены прошли «безболезненно» и «бескровно», Родзянко предложил графине Шереметьевой оказать воздействие на командный состав гвардейских частей. Учитывая настроения гвардии «мягкий и добрый Государь Сам сверху дарует начала подлинного представительного строя и спасёт Россию от кровавой революции»[6].

В конце января состоялось совещание некоторых членов Государственного совета и Государственной думы. На совещании присутствовали Гурко, Стахович, Милюков, Шингарев, Ефремов, Чхеидзе, Керенский, Гучков. Собрание было посвящено аресту «рабочей группы» Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК), докладывал Гучков. Выслушав Гучкова, собрание убедилось, что вопреки официальной версии, деятельность «рабочей группы» соответствовала деятельности законодательных органов (читай - Государственной думы). Особенно члены совещания подчеркнули, что «рабочая группа» ни в коей мере не призывала к «осуществлению социал-демократической республики» и вся деятельность её была направлена на использование борьбы рабочего класса «за осуществление тех задач, которые выдвигаются широкими общественными и законодательными кругами». По-другому говоря, «рабочая группа» стремилась подчинить борьбу рабочих интересам либеральной буржуазии. На собрании был рассмотрен вопрос о способах ответа правительству. По существу, эти способы делились на законные (запрос в правительство, огласка истинных обстоятельств ареста, «парламентское давление») и «внезаконные» (забастовки, шествия к Госдуме, манифест с призывом к рабочим отказаться от «работ на оборону»). Интересно, что после «горячего обмена» мнениями решение так и не было принято, поскольку данный состав совещания был не полномочен принять решения[7].

3 февраля в Государственной думе среди депутатов приключился переполох: оказывается на раут к председателю совета министров князю Голицыну были приглашены не все депутаты, как это обычно бывало раньше, а только 125 человек. После дебатов было принято «революционное» решение: игнорировать раут Голицына, а чтобы «подчеркнуть преднамеренность своего отсутствия» перед иностранными делегациями, все депутаты, во главе с Родзянко, решили посетить раут в городской думе[8].

К первому заседанию думцы готовились особенно тщательно. 6 февраля бюро Прогрессивного блока решило, что первое заседание сессии должно иметь политический характер. Для этого необходимо иметь соответствующую повестку заседания, которая бы позволила придать выступлениям необходимый политический накал. Думцы условились собираться ежедневно[9].

7 февраля на собрании бюро Прогрессивного блока депутаты продолжали выяснять своё отношение к первому заседанию. Большинство было за «политически-декларативный» характер заседания, меньшинство за деловую работу с первого заседания. Продолжились прения по формированию повестки дня, определяющей тональность всей сессии. Предложено было обсудить запрос правительству о генерале Курлове с дальнейшей возможностью охарактеризовать деятельность министра внутренних дел Протопопова. Также было предложение обсудить продовольственный и транспортный вопросы, которые затрагивали широкие слои населения и давали депутатам широкий простор для критики правительства. Предложения решили рассмотреть во фракциях[10].

9 февраля на очередном заседании бюро Прогрессивного блока решили ограничить повестку первого заседания вопросами топлива, транспорта и продовольствиям, поскольку это позволит «поднять прения на высоту, необходимую, чтобы наэлектризовать и поднять настроение страны»[11].

11 февраля собравшемуся бюро Прогрессивного блока, Родзянко сообщил о своей поездке в Царское Село, где от Николая II «получил самые категорические указания», касающиеся корректного отношения к правительству и его членам, а вместо «возбуждения умов» неосуществимыми политическими лозунгами, царь рекомендовал думе содействовать скорейшей победе на фронте. Выслушав это сообщение, депутаты решили всё же «не отказываться от изображения современной разрухи в стране». Родзянко также сообщил о намерении министра земледелия Риттиха выступить на заседании с докладом по продовольственному вопросу. Это обстоятельство смутило депутатов, и они рассмотрели возможные риски срыва первого заседания[12]. По мере приближения даты открытия сессии активность депутатов возрастала.

Весь день 12 февраля проходили совещания различных думских органов и фракций, которые длились до полуночи. Камнем преткновения явилось намерение Родзянко выступить с речью и предполагаемая речь министра Риттиха. Депутатами внимательно оценивались всевозможные комбинации этих двух выступлений и их возможное влияние на настрой заседания в целом[13].

13 февраля собрался совет старейшин Государственной думы, который согласовал проект повестки первого дня заседания[14]. Также депутатов интересовали возможности правительства вмешиваться в прения и тем самым снижать градус политического накала первого заседания. Нейтрализации этих возможностей правительства депутаты уделили особое внимание[15].

Итоги этой «революционной» подготовки к первому заседанию весьма примечательны: «первое заседание Госдумы глубоко разочаровало руководителей Прогрессивного блока. Они открыто сетуют, что председатель Госдумы М.В. Родзянко и министр земледелия А.А. Риттих испортили весь их план. Их сетования с каждым моментом становятся все более злобными, так как и справа и слева их злорадно высмеивают представители левых и правых фракций»[16].

Следующее заседание опять не принесло нужных результатов:

«Руководители Прогрессивного блока возлагали большие надежды на предстоящее открытие сессии Госдумы. Они не скрывали своих надежд «поднять настроение страны» и сделать большой шаг вперёд в деле борьбы с «безответственным правительством».

Первые два заседания Госдумы, по признанию самих блокистов, не оправдали этих надежд. Даже П.Н. Милюков, фактический глава и руководитель блокового думского большинства, вынужден был заявить, что на этот раз речи представителей фракций звучали вяло и что даже члены Думы мало и плохо их слушали»[17].

Это была, безусловно, победа царского правительства.

Увлечение депутатами политической борьбой против правительства сказалось на деловой работе думы. 18 февраля на совещании в кабинете председателя, Родзянко настаивал на ускорении рассмотрения бюджета на 1917 год в Бюджетной комиссии думы. Свои опасения Родзянко сопроводил фразой: «А то нас прогонят отсюда»[18].

21 февраля совещание думы рассмотрело вопрос о законе об усилении полиции. Всё, что касалось министра внутренних дел Протопопова, бывшего думца, перебежавшего к «темным» и «безответственным» силам, вызывало особую неприязнь у лидеров оппозиции и являлось поводом для усиления критики правительства. На этот раз также решили законопроект отклонить без чтений - в рамках работы Комиссии законодательных предположений. На общее собрание Государственной думы этот законопроект решено вынести в «момент для взрыва Госдумы»[19].

В этот же день, 21 февраля, бюджетная и финансовая думские комиссии рассматривали вопрос о расширении эмиссионных прав Государственного банка на 3 миллиарда рублей. По существу, речь шла о печатании необеспеченной денежной массы. Думская «общественность» была против, предлагая министру финансов, ограничить аппетиты не тремя, а двумя миллиардами. После горячих споров, взаимных обвинений и упреков между представителями думы и правительства решили, что уже поздно и вопрос перенесли на 24 февраля[20]. Этим же днём комиссия по городским делам рассматривала положение о выборах гласных в городские думы, рассмотрение, как обычно, сопровождалось бурными спорами и отсутствием какого-либо решения[21].

Но вот подошёл первый революционный день - 23 февраля, а характер заседаний думы все не меняется. Продолжилось обсуждение доклада министра земледелия о продовольственном положении, причём речи депутатов «носили спокойный и деловой характер». Но вот влияние рабочего движения проявилось и в думе тоже. В 17 часов начались обсуждения запроса в правительство «по поводу прекращения работ на Путиловском и Ижорском заводах». Выступившему в прениях депутату Скобелеву не дали договорить - за «резкие» слова («ваша самодержавная власть», «наши праотцы во Франции опрокидывали троны»). Затем Керенский в своём выступлении «решительно» требовал возобновления работ на заводах, и не менее «решительно» требовал обеспечения рабочих продовольствием. Третьим выступавшим в донесении упоминается Шингарев, который, как и Керенский, требовал «решительности» в устранении продовольственного кризиса, в противном случае, правительство должно «убираться вон». Запрос в правительство был принят единогласно[22]. Позиция Государственной думы была сформулирована в четырёх пунктах: обеспечить население продовольствием; обеспечить рабочих военных предприятий продовольствием; допустить к распределению продовольствия «общественность»; принять всех уволенных рабочих обратно на заводы.

На этом донесения обрываются вплоть до 27 февраля.

Эти небольшая и неполная информация о деятельности либеральной буржуазии накануне и во время Февральской революции в полной мере характеризует её политическое лицо. Несмотря на свою внешнюю оппозиционность и, временами, резкие высказывания даже самые «радикальные» лидеры оппозиции не мыслили себя вне государственного политического строя царской России. Будущие «февралисты» были неотъемлемой частью правящих классов самодержавия: царская государственная бюрократия, дворянство, финансово-промышленная олигархия, наконец, Николай II и его ближайшее окружение, - все были по одну сторону классовой баррикады. По другую сторону классовой баррикады находилось трудовое население империи.

Борьба в стане эксплуататоров шла за перераспределение власти, за овладение государственным аппаратом в своих интересах, но никак не в интересах трудящихся. Каковы будущие «февралисты» были революционерами, наглядно видно из речей того же Некрасова. Будущий министр путей сообщения Временного правительства пугает царское правительство послевоенным сокращением рабочих, но при этом сам испытывает тревогу по поводу возможной революции. Некрасов однозначно заявляет, что либеральные круги - это не революционеры, а способы борьбы их - это только парламентская борьба. Борьбу ведут, всего лишь, с «профессиональными обманщиками», а не за слом общественного строя. Борьбу ведут за то, кто будет владеть государственным аппаратом - царский двор или либеральная буржуазия, не более того.

Сам Родзянко признаётся, что цели этой борьбы - более тонкое одурачивание широких трудовых масс, продление мировой бойни ради прибылей узкой группы лиц, придание второго дыхания буржуазно-дворянским кругам в деле управления страной[23]. Но насколько ничтожны и трусливы либеральные буржуазные круги видно на примере записки князя Долгорукова, в которой он не видит равных политической фигуре Николая II.

А чего стоит возня вокруг первого заседания думы, которое оппозиционеры намеревались превратить в показательную политическую порку правительства. И как их порыв быстро прошёл после «холодного душа» устроенного Родзянке Николаем II, который всего лишь недвусмысленно и в категоричном тоне разъяснил свои требования к работе Государственной думы, приняв её председателя между делом, «до чая»[24]. Эти «февралисты» могли «бороться», фрондировать, интриговать, сговариваться, не выходя за пределы государственного устройства царской России. Единственной нитью, связывающей господ-«февралистов» с трудовыми массами - это «рабочая группа» при ЦВПК. Нитью её можно назвать весьма условно, поскольку влияние на рабочий класс «группы» было крайне незначительным. Тем не менее, царское правительство оборвало и эту единственную нить, арестовав в конце января «рабочую группу».

Насколько далеки от разыгравшейся революции были оппозиционные деятели видно из их поведения в первые четыре дня уличной борьбы. Ещё 22 февраля к Керенскому и Чхеидзе обращались несколько меньшевистски настроенных рабочих Путиловского завода, которые сообщили Керенскому, что начавшаяся забастовка носит политический характер и, что положение весьма серьёзное[25]. Как мы знаем, на следующий день в Госдуме был внесён запрос правительству по поводу локаута на двух заводах, но обсуждать этот запрос начали только в 17-19 часов и обсуждали чуть более часа до 18-22 часов[26]. Но самое главное - это то, о чём говорили депутаты. После прошедшего дня, наполненного массовыми уличными демонстрациями и упорными уличными столкновениями с полицией, они уговаривали правительство принять «решительные» меры к прекращению выступлений рабочих путём подачки в виде куска хлеба и прекращений локаутов! И это выступали самые радикальные элементы оппозиции! Что уж говорить об остальных, которые испытывали тревогу и страх перед «улицей» - той «улицей», которую они так ненавидели и которая им платила сторицей, той самой «улицей», которая уже демонстрировала свои возможности и желания в 1905 году.

На следующий день, 24 февраля, Родзянко сделал заявление в Госдуме по поводу начавшейся революции, которую он назвал «нежелательными и недопустимыми» «волнениями», требующие «быстрых и неотложных мер для успокоения населения»[27].

25 февраля повестка дня в Госдуме состояла из 9 вопросов, ни один из которых не касался событий, происходящих на улицах Петрограда. Само заседание было посвящено обеспечению столицы продовольствием. Объяснялся перед депутатами министр земледелия Риттих, депутаты, в свою очередь, критиковали правительство. Все обсуждение продлилось с 12-01 часов до 12-50 часов, после чего председатель закрыл заседание, объявив, что следующее состоится 28 февраля при той же повестке[28]! Оппозиция, не смотря на экстраординарные события в столице, не корректирует повестку дня, не находит возможным работать весь день и на будущем заседании остаётся при своей рутинной, беззубой повестке дня.

Вечером того же дня в городской думе состоялось вечернее совещание, на котором кроме городских гласных присутствовали депутаты Госдумы. Вновь обсуждалось обеспечение столицы продовольствием, выяснялось, что сделано в этом вопросе правительством, насколько это эффективно, что нужно бы сделать и так далее и тому подобное. И только после перерыва один из выступающих напоминает «революционерам», что несколько часов назад перед зданием думы была расстреляна демонстрация, а убитых и раненых рабочих заносили в помещения городской думы. Но всё что смогло позволить себе это собрание, так это почтить память погибших.

Выступил Керенский, который обсуждал мысль о городском самоуправлении в деле обеспечения продовольствием, при этом очень важно, по его мнению, полное невмешательство правительства и участие рабочих. Очень «революционные» меры! Следующий выступающий депутат-«революционер» меньшевик Скобелев призывает население «сорганизоваться», а правительство должно уйти. Ещё более жалкими являются действия «революционеров», когда Керенский сообщил собранию, что несколько рабочих, направлявшихся из здания ЦВПК в здание Государственной думы, были арестованы полицией. Собрание не нашло ничего более революционного, чем... «просить городского голову войти сейчас же в переговоры с властями об освобождении невинно арестованных рабочих». Просить того самого убежденного оппозиционера Лелянова, который днём раньше категорически отказался выйти к демонстрации рабочих. Собрание закрылось решением передать городу «продовольственное дело» и, в связи с этим, выпустить обращение к населению. И, чтобы окончательно убедить всех в своей «революционности», напоследок либеральные деятели решили, что собираться назавтра нет необходимости[29].

На этом мы завершим небольшой обзор «революционной» деятельности политического центра монополистической буржуазии - Государственной думы. Приведённые выше данные достаточны, чтобы выяснить действительную роль либеральной буржуазии в истории крушения царизма и, вместе с тем, послужат необходимым «предисловием» к таким идеологически ангажированным историческим монографиям, как монография профессора Николаева.

И. Якутов

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] - А.Б. Николаев. Государственная дума в Февральской революции: очерки истории, Рязань, 2002.

[2] - там же, стр. 9.

[3] - Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911- февраль 1917 года/Вопросы истории, 1999, №1, стр. 3.

[4] - Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911- февраль 1917 года. Вопросы истории, 2000, №4-5, стр. 5-7.

[5] - там же, стр. 10-11.

[6] - там же, стр. 17-18.

[7] - там же, стр. 24.

[8] - там же, стр. 26.

[9] - там же, стр. 26.

[10] - Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911- февраль 1917 года. Вопросы истории, 2000, №6, стр. 4-5.

[11] - там же, стр. 7.

[12] - там же, стр. 9-10.

[13] - там же, стр. 10-11.

[14] - там же, стр. 11.

[15] - там же, стр. 12-13.

[16] - там же, стр. 13.

[17] - там же, стр. 15.

[18] - там же, стр. 21.

[19] - там же, стр. 25.

[20] - там же, стр. 26-28.

[21] - там же, стр. 28.

[22] - там же, стр. 29.

[23] - М.В. Родзянко. Государственная Дума и февральская 1917 года революция/Архив русской революции. Том VI, Берлин, 1922, стр. 51-52.

[24] - Камер-фурьерские журналы (под ред. Б.Д. Гальпериной), СПб, 2014, стр. 424.

[25] – В.В. Поликарпов. 22-23 февраля 1917 года в Петрограде/Вопросы истории, 2005, №10, стр. 11-12.

[26] - Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911- февраль 1917 года. Вопросы истории, 2000, №6, стр. 29.

[27] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 26.

[28] – Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 41-51.

[29] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 51-56.

https://vk.com/beskomm