Троцкизм: старая болезнь и её современные формы. Часть 1

Что можем сказать мы о современных проявлениях троцкизма в левом (коммунистическом) движении?

Прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению, необходимо сверить понятия, как говорил Владимир Ильич - “Спорить о словах, конечно, не умно. Запретить употреблять «слово» империализм так или иначе невозможно. Но надо выяснить точно понятия, если хотеть вести дискуссию”. Именно так мы и поступим, для того чтобы обозначить какое именно содержание мы вкладываем в используемые термины. Сначала дадим краткое определение, а затем уже приступим к собственно изложению нашего понимания положения дел.

“Бюрократия” - (от франц. bureau – канцелярия и греч кратос – власть) – система управления, основанная на вертикальной иерархии и призванная выполнять поставленные перед нею задачи наиболее эффективным способом. В узком смысле - это специфическая форма социальных организаций в обществе (политических, экономических, идеологических и др.), существо которой заключается, во-первых, в отрыве центров исполнительной власти от воли и решений большинства членов этой организации, во-вторых, в главенстве формы над содержанием деятельности этой организации, в-третьих, в подчинении правил и задач функционирования организации целям её сохранения и укрепления. Бюрократия в широком смысле присуща обществу, построенному на социальном неравенстве и эксплуатации, когда власть сосредоточивается в руках той или иной правящей группы.

“Демократия” - (греч. δημοκρατία – власть народа, от δῆμος – народ и κράτος – власть). Термин Демократия употребляется: 1) для обозначения народовластия, 2) для характеристики государства, которое отличается рядом юридических признаков (признание воли большинства в качестве источника власти и декларирование свободы и равноправия граждан), 3) как синоним прав и свобод граждан. Однако в каком бы смысле ни определялась Демократия, она во всех случаях является одной из политических форм классовой диктатуры, орудием в классовой борьбе.

“Троцкизм” - это идейно-политическое мелкобуржуазное течение в рабочем движении. Возник в начале 20 в. как разновидность меньшевизма в РСДРП. Название получил по имени идеолога и лидера Л. Д. Троцкого (Бронштейна, 1879—1940). Теоретические истоки троцкизма — механистический материализм в философии, волюнтаризм, схематизм в социологии. Субъективизм, характерный для мелкобуржуазного мировоззрения в целом, составляет методологическую основу троцкизма. Являясь отражением взглядов мелкобуржуазных слоев населения, троцкизм характерен непониманием диалектики общественного развития, догматизмом в оценках событий и явлений общественной жизни.

Зачем?

Зачем нужно снова и снова поднимать тему троцкизма? Как минимум за тем, чтобы, во-первых, внести некоторую ясность для недоумевающих новообращенных сторонников, которые порой не могут понять причин незатухающих споров и, во-вторых, для того, чтобы разобраться в том, где налицо пустое навешивание ярлыков, а где вполне обоснованные характеристики. Ну а в третьих - для рассмотрения существа явления без привнесения примесей, которые имеют второстепенное значение, порой полностью скрывающих эту сущность. То есть мы пытаемся проанализировать проявления “троцкизма” как они есть, причем сделать это кратко и “крупными мазками”.

За долгое время сложилась порочная практика увязывания в ложную дихотомию двух понятий - троцкизм и сталинизм. Ложные дихотомии характерны для демагогии (особенно в политике), потому что манипулятивно сужают пространство возможных решений для людей, которым внушается эта ложная дилемма. Ложная дилемма исключает из сферы рассмотрения иные возможные понятия, сосредотачивая внимание на двух данных, причем зачастую каждое из данных понятий используется с нарушением закона тождества, который гласит, что понятие должно использоваться в одном и том же смысле обеими сторонами на протяжении всей дискуссии без подмены и разночтения. Несмотря на то, что ярлыки троцкизма/сталинизма даже оппонирующими сторонами стали уже восприниматься с насмешкой как обыденность, это все так же остается ложной дихотомией и нуждается в разъяснении.

При этом суть дела таится вовсе не в самих личностях (их взаимоотношениях), хотя нужно отдать должное тому, что личности эти неизбежно сыграли свои роли в таком положении дел. Хочется обратить внимание на очень важный момент - как “троцкист”, так и “сталинист” - это понятия, определяющиеся на самом деле в первую очередь через отрицание, как “не марксизм”, даже “антимарксизм”. Ни “троцкизм”, ни “сталинизм”, так же как и “каутскианство” и т.п. не имеют самостоятельного существования вне соотнесения их с марксизмом. И даже “ленинизм” как понятие включает в себя отрицание марксизма - закономерно в той его части, которая была развита Лениным и успешно применена в условиях, классическим марксизмом не спрогнозированных.

И вот тут-то и лежит ключ к пониманию действительного положения дел - для того, чтобы сделать выбор или принять оба отрицания как “не марксизм” в степени “антимарксизма”, необходимо чтобы человек усвоил в достаточном объеме положительное содержание самого марксизма как науки, а это, увы, далеко не всегда так. В работах классиков и революционных деятелей, более-менее глубоко погружавшихся в теорию марксизма, есть особенность, не лежащая на поверхности и скрытая от непосредственного восприятия. В основном люди, обращающиеся к марксизму и начинающие читать работы классиков и прочих причастных, в первую очередь обнаруживают в них тем или иным образом интерпретированные факты. Факты, знакомые и незнакомые, изложенные под непривычным углом зрения. В этих фактах обнаруживается определенная логика, происходит постепенный пересмотр многого, известного или неизвестного ранее, у читателя формируется новый взгляд - неосознанно во многом сформированный под углом зрения тех авторов, с которых он начинает знакомство с марксизмом. Часто бывает и так, что по мере накопления фактов обнаруживается, что былые авторитеты начинают утрачивать свой блеск, подвергаются сомнениям и даже приходит разочарование - но и это зачастую происходит под влиянием накопления других фактов и их интерпретаций. Причем здесь факты и чем они плохи, что мы так настойчиво говорим о них? При том, что накопление фактов и интерпретаций само по себе недостаточно. Поверхностная логика их связи также не дает действительного понимания сути происходивших процессов, их закономерностей и игры случая, влиявшего на эти процессы (подобное происходит и с товарным фетишизмом, застилающим от людей сущностные отношения). У всех работ классиков, если так можно выразиться, есть несколько слоев понимания. Первое прочтение - всегда ознакомительное, совершенно недостаточное для глубокого понимания. Более того, в работах Маркса и Энгельса зачастую излагается полемика с учеными умами, как правило, совсем не знакомыми читателю, а от этого огромный пласт содержания остается в действительности незамеченным, не осмысленным в полной мере, потому что спорят классики в основном не с отдельными тезисами, а с теоретическим подходом к осмыслению действительности в целом, с совокупным мировоззрением оппонента. Именно поэтому порой “незначительные” расхождения во взглядах означают очень глубокие расхождения в теории. И именно поэтому, прежде чем опираться на плоские аналогии и поверхностную логику изложения фактов, необходимо заняться изучением самой теории для получения возможности ее соотнесения с практикой и адекватного оценочного суждения в отношении слов и действий той или иной исторической личности. И уж конечно, это положение относится не к частному случаю рассматриваемой нами ложной дихотомии - это общий принцип научного подхода, требующий достаточного уровня компетенции для дискуссии на ту или иную тему. То есть речь не о запрете на мнение, речь о необходимости наличия достаточного основания для плодотворной дискуссии (без этого дискуссия вообще теряет смысл). Если же мы возвращаемся к проблеме “Сталин или Троцкий”, то очевидно, что соотносить Троцкого нужно не со Сталиным, в первую очередь (это - как раз последняя очередь), а с Марксом, Энгельсом и Лениным. Так вот, если начинать изучение марксизма с самих классиков - Маркса и Энгельса, чтобы изучать не просто историю революции как набор фактов для жонглирования, а пытаться понять, как мыслили теоретики марксизма, что же истинно научного в революционной теории, то очень многое становится подсвеченным с невидимых ранее сторон, понимается гораздо глубже и отчетливее, невидимое обнаруживает себя со всей ясностью. Только хорошенько покопавшись в теории, научившись воспринимать реальность, материальность мира как можно ближе к тому, как это понимали классики марксизма, можно рассчитывать на более-менее истинное понимание исторических процессов и роль личностей в этих процессах. И мы еще раз подчеркнем - нужно учиться мыслить так, как мыслили классики, а не искать буквальное, дословное подтверждение тем или иным постулатам. И нельзя просто сказать “в одной ситуации Ленин поступал так, а в другой иначе - все зависит от ситуации” - любой тезис должен обосновываться в полной мере, с учетом предыстории, конкретно-исторической ситуации, расстановки сил, материальных условий существования общества, его экономических и социальных особенностей, уровня развития технологий и культуры - в общем, от совокупности множества факторов. Логика мысли (обоснования) должна ясно, отчетливо отражать логику дела, того “дела”, которое уже стало историей и поэтому может быть осмыслено обстоятельно, как нечто завершенное на данном этапе. И уж конечно нельзя мерить современными мерками действия людей в обществе, стоявшим на гораздо более низком уровне развития во всех отношениях. Марксизм вообще начинается с понимания самых азов, с достаточного усвоения связи материального с идеальным, с понимания того, что человек творит не по произволу, а свобода своей обратной стороной имеет несвободу, то есть, осознание того, “могу” далеко не всегда тождественно “хочу”.

Троцкий

Что же общего у современных троцкистов с течением начала 20-го века? Да то же, что и содержится в определении - волюнтаризм, схематизм и механистический материализм, то есть - поверхностность в марксизме, прикрываемая при этом революционной фразой. Как сам Троцкий был механистом, так и его последователи характеризуются этим же качеством. Не понимая сути диалектики, они обвиняют оппонентов в догматизме, авторитаризме, вождизме и прочих грехах, громко заявляя при этом о своей приверженности делу революции. Причем, обвиняя в догматизме оппонентов, сами они в своей критике опираются на выхолощенные догмы, даже не замечая этого. В 1917-м, как и раньше, Ленин отчетливо характеризовал Троцкого как представителя мелкой буржуазии, той самой, которая является неустойчивым классом, а потому и классовое сознание у нее соответствующее - колеблющееся, предательски изменчивое. Признавая её возможной попутчицей и союзницей в революции, именно в мелкой буржуазии он тем не менее видел гигантскую проблему преобразования общества - как в силу ее экономического положения, так и в силу сложности работы с ней, её перевоспитания. Невозможно игнорировать все это, списывая на исторический момент - исторический момент сейчас другой, да, но вот сущность классового деления общества осталась прежней, а следовательно и принципы формирования личностей в определенных социальных и экономических условиях, в целом соответствуют той эпохе. Все так же пролетариат принимает идеи господствующего класса как свои, все так же мелкая буржуазия колеблется на грани перехода в другой класс - то выше, то ниже - отсюда и более высокая скорость реакции мелкобуржуазных слоев на происходящие в обществе изменения, и неустойчивость позиций, и нежелание "подчиняться авторитетам", и многое другое.

Прежде чем перейти к жупелам бюрократии и авторитаризма, “подрезавшим крылья революции на взлете” (основные аргументы троцкистов вкупе с жупелом репрессий), имеет смысл кратко остановиться на личностных чертах Троцкого - кстати, его работы являются наглядным свидетельством как его философских взглядов, так и личностных качеств. Эти работы (как и работы любых других авторов, кроме Маркса и Энгельса), совершенно не годятся для начала в изучении марксизма, но, по мере накопления понимания теории, именно работы людей, причастных в той или иной степени к революции и строительству нового общества, необходимо читать для того, чтобы понять, что же думали практики тех времен, что предпринималось для преодоления старого мира и построения нового, в каких конкретно условиях это происходило. Самому Троцкому, на наш взгляд, удалось оставить ярчайший след в истории революции тем, что в отличие от остальных меньшевиков в определенный момент он выбрал нужную сторону. Ни Плеханов, ни Аксельрод, ни многие другие не стали звездами на темном небосклоне истории - в самый значимый момент они остались верны своим взглядам и, несмотря на историческое величие момента, остались на задворках истории марксизма и революции.

Лучше всех Троцкого на самом деле однажды охарактеризовал Владимир Ильич, назвав “Иудушкой Троцким” - Иудушка (Головлев) был “снаружи ... ласков и добр, другими словами - душка. А внутри - жадный и злой Иуда”. Именно это прозвище как нельзя лучше описывает то личностное, что привносил Троцкий в работу революционеров. Каждый развивающийся объект имеет свою историю развития, предпосылки и условия, формирующие личность такой, какой она в итоге становится, включаясь в общественные связи. При этом теоретические знания - всего лишь знания, которые преломляются через личность познающего субъекта, усваиваются им согласно его особенностям и далеко не всегда теория “преломляет” личность субъекта - бывает и наоборот. Каутский также является примером такого преломления, как и Плеханов, и многие другие. Эти фамилии мы привели именно в пример того, как люди, наиболее глубоко понимавшие марксизм (в соотнесении с другими революционерами), приложившие некогда массу усилий в дело его распространения, в итоге оказались в противоположном лагере, в лагере контрреволюции. Причем в "личной истории революции" Льва Давидовича тенденция “центризма” и волюнтаризма была определенной константой - для этого не нужно читать Краткий курс истории ВКПб или какие-то другие “сталинские подлоги”, достаточно почитать ПСС Ленина, акцентируя внимание на закономерностях, которые на самом деле трудно не заметить без изрядной доли предвзятости. Особенно мы бы порекомендовали к изучению работу Владимира Ильича “Шаг вперед, два шага назад” : в этой работе Ленин пишет о закономерностях “мелочных”, вздорных споров, обнаруживающих глубинные расхождения в фундаменте (о роли “общего” в “частных” случаях он писал не раз, и это положение крайне важно понимать); об интеллигенции, о таком особом ее включении в общественные связи, которое затрудняет ей переход на сторону пролетариата искренне и безвозвратно, как это произошло с Марксом. Так вот, Троцкий тоже всегда был последовательно нестабилен (ненадёжен), самодостаточен для того, чтобы ни с кем не строить прочных союзов, не отступал перед оппонирующим большинством - если ему не удавалось убедить оппонентов на открытых заседаниях, он начинал действовать за их спиной, то есть пытался добиться своего не мытьем, так катаньем (у Ленина много отметок именно на эту тему в адрес Троцкого). Особенно забавно, кстати, в его современных почитателях то, что они критикуют своих оппонентов за те же “авторитаризм” и “диктатуру личностей”, в которых Троцкий в свое время обвинял Ленина за его стремление создать партию одного вождя с диктатурой внутри, - горячо поддерживали подобную его критику практически все представители меньшевиков, надо заметить. Так же Троцкий обвинял Ленина в авторитаризме и вождизме за стремление к межеванию с теми, кого он относил к оппортунистам и т.п.. Удивительно, но когда Троцкий наконец понял, что объединять всё подряд с большевиками не получится, а Ленин отметил этот факт в качестве необходимого для настоящего большевика подхода к объединениям, многие почитатели Льва Давидовича совершенно буквально восприняли слова Ленина как относящиеся не к большевистскому подходу, а непосредственно к личности Троцкого - поразительная поверхностность восприятия! А ведь большевики - это не поименные персоналии, это определенная логика мышления, направление вектора движения - стоит вспомнить происхождение самого термина, чтобы понять эту очевидную, казалось бы, вещь. Кстати, и Ленина Троцкий тоже обвинял в подлогах и лжи[1], так что в отношении Сталина такое поведение не стало каким-то особенным, скорее наоборот - характерным. И это - черты личности Троцкого в революции, то, как он действовал (и взаимодействовал) с другими представителями коммунистического движения. В целом, он так же видел людей вокруг себя, как и все мы - через призму своего субъективного. Хитрый легко обманывает простодушного потому, что простодушный не ждет от людей того, чего не делает сам (до закрепления жизненного опыта, конечно), зато сам хитрец в силу наличия в нем самом этого качества ожидает подобного ото всех вокруг себя, боясь довериться кому-либо и в конечном итоге предпочитая полагаться только на себя самого. Как правило, люди склонны оценивать поступки и характеры других людей именно со своей субъективной позиции, не замечая, что этим они лишь раскрывают свое собственное я, свое мировоззрение, свое отношение к окружающему миру - ту призму, которая в конечном итоге характеризует их самих. Нужно отметить ещё тот факт, что сам Троцкий в своих работах и письмах постоянно делает упор в первую очередь на личностные качества оппонентов, и Ленина он критиковал так же, упрекая его в подавлении других, в присвоении права на абсолютную истину и т.п. Слишком часто там, где Троцкий не мог одержать победу теоретически, он сводил дело к личности. Совсем не так проводили критику Маркс и Энгельс - как мы писали выше, критиковали они конкретные положения теории оппонента. Ленин же и по словам очевидцев отличался своей неумолимой логичностью и способностью убеждать оппонентов, за что удостаивался от политических противников самых нелестных характеристик как склочник, агрессор и т.п. Особенно гротескно на фоне всего этого выглядит то, что Троцкий совершенно циничным образом впоследствии называет себя “большевиком-ленинцем” - злая насмешка!

Что же касается основных положений Троцкого: о бюрократии и авторитаризме в СССР, роли Сталина в этом, - мы возвращаемся к тому, с чего начали - начинать изучение марксизма нужно с Маркса и Энгельса. При этом необходимо научиться понимать, что взгляды Маркса не были однажды данной истиной, марксизм развивался во времени, взгляды классиков менялись - не потому, что просто менялись как перебор имеющихся в наличии вариантов или направлений, - марксизм развивался по причине углубления понимания классиками предмета изучения, догадок, основанных на переосмыслении научного наследия других великих умов и на достижениях естественных наук. Эту эволюцию мысли так же необходимо отслеживать и научиться понимать закономерности этой эволюции.

Бюрократия

Бюрократия - неизбежная спутница человеческого общества с тех времен, когда общество стало нуждаться в особой надстройке для управления им, причем нужно отметить, что как это и бывает обычно - термин появился гораздо позже чем то, что он обозначает. Но в управлении общество стало нуждаться не по причине злой воли субъектов, а по причине достижения такого уровня развития производительных сил, когда без этой прослойки уже (и в то же время - ещё) нельзя было обойтись, когда стало образовываться государство. А государство, как известно марксистам, это не территория - это инструмент, система институтов управления, организация людей особым образом, определенный способ их взаимодействия при наличии противоположных материальных интересов. В своей работе “К критике гегелевской философии права” Маркс совершенно недвусмысленно пишет о том, что бюрократия - это, во-первых, следствие разделения труда - тот еще орешек для строительства нового общества силами и средствами старого!, а во-вторых, корпорация, необходимая для уравновешивания противоположных интересов других общественных корпораций (кстати, советуем обратить внимание на значение этого слова - “корпорация” не всегда чисто экономический термин). Из работы “К критике гегелевской философии права”:

“Корпорации представляют собой материализм бюрократии, а бюрократия есть спиритуализм[2] корпораций. Корпорация составляет бюрократию гражданского общества, бюрократия же есть корпорация государства. В действительности поэтому бюрократия противопоставляет себя, как «гражданское общество государства», — корпорациям, как «государству гражданского общества». Там, где «бюрократия» является новым принципом, где всеобщий государственный интерес начинает становиться «обособленным» для себя и в силу этого «действительным» интересом, бюрократия борется против корпораций, как всякое следствие борется против существования своих предпосылок. Но как только государство пробуждается к действительной жизни и гражданское общество, действуя по побуждению своего собственного разума, освобождается от власти корпораций, бюрократия старается восстановить их, ибо с падением «государства гражданского общества» падает также «гражданское общество государства». Спиритуализм исчезает вместе с противостоящим ему материализмом. Следствие начинает бороться за существование своих предпосылок, как только появляется новый принцип, выступающий не против существования этих предпосылок, а против принципа этого существования. Тот же дух, который создает в обществе корпорацию, создает в государстве бюрократию. Угроза корпоративному духу есть, таким образом, и угроза духу бюрократии, и если бюрократия раньше боролась против существования корпораций, чтобы обеспечить себе место для своего собственного существования, то теперь она старается насильственно сохранить существование корпораций, чтобы спасти корпоративный дух, свой собственный дух”

То есть, вместе с развитием производительных сил и возникновением государства, начала формироваться прослойка (бюрократия не возникает в завершенной форме - она проходит процесс превращения, как и любой развивающийся объект), - “особое сословие” как именовал её Гегель - необходимая для осуществления функций управления и регулирования все более сложных общественных процессов, полномочия которой делегировались правящим классом (далее, при развитии производства, управленческая прослойка стала формироваться и внутри других различных “корпораций” общества). А вот бюрократизация этих управленческих структур, превращение содержательных процессов в формальные - процесс вторичный, обусловленный как раз губительным разделением труда, неустраняемыми противоречиями в обществе (что влечет необходимость постоянного поддержания статус-кво текущего состояния), частичностью задач и формированием вызванной этим же частичностью людей-функционеров. Со временем, при отсутствии значимых изменений в структуре и функциях, прослойка автономизируется, обособляется и происходит её превращение в бюрократию, оторвавшуюся от материальной действительности, породившей её, и начинающую играть относительно самостоятельную роль.

А вот что там же пишет Маркс об упразднении бюрократии:

“Упразднение бюрократии возможно лишь при том условии, что всеобщий интерес становится особым интересом в действительности, а не только - как у Гегеля - в мысли, в абстракции; это, в свою очередь, возможно лишь при том условии, что особый интерес становится в действительности всеобщим”.

Что же может в действительности, в реальной жизни, здесь и сейчас сделать интерес каждого всеобщим, а всеобщий - интересом каждого? Можно ли провозгласить это декретами? Можно ли простой перестановкой людей старого мира в существующих материальных условиях перековать их в людей новых? “Обобществить” их “особые” интересы? И каковы инструменты в руках этих людей для предупреждения бюрократизации?

Для того, чтобы ответить на последний вопрос, необходимо изучать исторические материалы: статистику, различные сборники, которых, надо заметить, было мало в конце 19-го начале 20-го веков по сравнению с нашим временем, да и методики исследований были относительно неразвиты, но тем не менее материала достаточно для получения вполне отчетливой картины.

Но тем не менее, первые необходимые шаги были сделаны - к 1924 году органами народной власти являлись Советы рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов, верховным органом стал Съезд Советов СССР. Депутаты избирались трудящимися прямым открытым голосованием на избирательных собраниях из кандидатов коммунистов и беспартийных. В 1936 году Советы рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов были преобразованы в Советы депутатов трудящихся. То есть, государство как инструмент правящего класса действительно оказалось в руках трудящегося большинства. Нужно отметить, что о необходимости (и определенной длительности) такого переходного этапа, как сохранение государства с его аппаратом, говорили классики, поясняя необходимость сохранения буржуазного государства (без буржуазии)[3] и, следовательно, особого аппарата, не только для защиты власти, но и для соблюдения вначале буржуазного в своей сущности права - распределения “по труду”. Вот что пишет об этом Маркс:

“...То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме. Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой. Поэтому равное право здесь по принципу всё ещё является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.

Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении всё ещё ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой — трудом.

Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определён по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признаёт никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признаёт неравную индивидуальную одарённость, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определённой стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным”[4]

Продолжение следует…

ЛГ

Примечания:

[1] Только один из примеров - Троцкий Л.Д. Письмо товарища Троцкого к Чхеидзе (1913 год)

[2] франц. spiritualisme, от лат. spiritualis – духовный, spiritus – душа, дух

[3] Ленин В.И. “Государство и революция”

[4] К. Маркс “Критика Готской программы”