Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее. Я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной.
П.Я. Чаадаев
Тетралогия А.Л. Янова, о которой идет речь, представляет собой популярную историю русского национализма. Автор – доктор исторических наук – освещает вопросы, особенно актуальные сегодня для нашей страны: Россия и Европа, спор славянофилов и западников, отношения общества и власти... Опровергая расхожий стереотип, что Россия – изначально деспотическая страна, в которой не может прижиться никакой другой строй, Янов доказывает, что даже после татаро-монгольского ига Московское княжество было обычным североевропейским – с ограниченной монархией, и только потом Иван Грозный прервал развитие России в направлении европеизации; продолжено оно было лишь со времени Петра I. Таким образом, самодержавной, евразийской традиции России противостоит её собственная – европейская, с давних пор существовавшая в русской культуре.
Автор детально разбирает идейный конфликт представителей двух направлений русской философской мысли – славянофилов и западников.
Славянофилы XIX века (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков и др.) были апологетами особого пути России, а впоследствии – державности. Петра I они называли императором-предателем, открывшим ворота православной России чуждым ей идеям европейского Просвещения и искалечившим ее «культурный код». Они считали, что у русского народа особые ценности: общинное начало и соборность, и что он должен заниматься не стремлением к власти или к личному обогащению, а нравственным саморазвитием. По их мнению, выполнению этой задачи как нельзя лучше способствует самодержавие, так как для свободы духа русского народа нужна свобода от забот о земном устройстве. При этом они не учитывали, что колосс российской государственности поглощает практически все творческие силы народа, подавляя человеческую личность. Во главу угла представители этого направления ставили ошибочно понимаемую ими миссию России как всемирного владычества*. Именно эту идею использовала правящая верхушка как сильнейший магнит для укрепления своей власти, что приносило нашей стране неисчислимые беды и страдания.
Русский философ В. Соловьев, которого Янов считает своим учителем, предсказал дальнейшую судьбу славянофильского направления:
«Внутреннее противоречие между требованиями истинного патриотизма, желающего, чтобы Россия была как можно лучше, и фальшивыми притязаниями национализма, утверждающего, что она и так всех лучше, погубило славянофильство».
В противовес славянофилам, западники (П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, В.Г. Белинский и др.) были обеспокоены отсталостью России, критиковали православие, крепостничество и самодержавие, – они видели в Западной Европе реализацию идей законности, справедливости и прав личности. Так, Чаадаев под Русской идеей понимал пропаганду обособления России от Европы, «ее ОДИНОЧЕСТВА в мировом потоке», и высмеивал сторонников этого пути. Пушкин соглашался со своим старшим товарищем: «Горе стране, находящейся вне европейской системы».
Тетралогию Янова красной нитью пронизывает мысль, что трагедия России связана с ее внутренней и внешней политикой, основанной на произволе власти, подавлении свободомыслия и нагнетании агрессии в обществе. Для того чтобы объяснить этот тезис, вспомним некоторые события российской истории, руководствуясь повествованием Янова.
Закрепощение крестьян в России произошло еще в 1581 г. при Иване Грозном, отменившем закон о Юрьевом дне, – тем самым было положено начало рабству подавляющего большинства населения. Лермонтов точно сформулировал впоследствии, что из этого получилось: «страна рабов, страна господ». Петр I, открыв окно в Европу для одной части подданных, оставил другую прозябать в средневековье. С тех пор разверзлась пропасть между двумя Россиями: в одной, по выражению Михаила Сперанского, «открывались академии, а в другой народ считал чтение грамоты между смертными грехами». Нищее, необразованное крестьянство не было вовлечено в гражданскую и культурную жизнь страны, и в его недрах зрела грозная мужицкая месть угнетателям.
Ко времени восшествия на престол Николая I (1825 г.) перед страной открывались три пути. Она могла вернуться к допетровской архаике (этот путь отстаивали славянофилы); освободить большинство и способствовать его просвещению, тем самым воссоединив расколотую надвое Россию (ради этого вышли на площадь русские европейцы – декабристы), но могла и продолжить свой привычный путь до самого дня кровавого катаклизма, когда жаждущая мести чернь до основания разрушит российское общество. Таким образом на Сенатской площади 14 декабря 1825 года решалась судьба страны на столетие вперед...
Разгром декабристов стал катастрофой для нашей Родины – воссоединения двух Россий не состоялось, в запуганном и сбитом с толку обществе начались гонения на всякую свободную мысль, и тут устами власть предержащих отчетливо заговорил эгрегор официальной государственности: крепостное право и самодержавие было объявлено национальной особенностью России, величием которой люди должны гордиться. Тридцать лет силами тьмы велась непримиримая борьба с духовностью, с веянием красоты и свободы в искусстве и литературе, и за время правления Николая I официальной идеологии с ее Православием, Самодержавием и Народностью удалось стереть в русских умах благородный патриотизм декабристов, подменив его государственным имперским национализмом их палачей. Глубоко личное ЧУВСТВО любви к родному краю оказалось заменено ИДЕОЛОГИЕЙ «государственного патриотизма», другими словами, патриотизм был узурпирован режимом и превращен в инструмент управления обществом.
Кратко остановимся на деятельности выдающегося российского мыслителя XIX века – А. Герцена, яркого публициста и писателя, ставившего человеческое достоинство выше интересов государства. В 1852 году, переехав в Лондон, он основал там Вольную русскую типографию и начал издавать свой знаменитый «Колокол». Эту газету читали в России все образованные люди – от высших сановников до гимназистов, о ней спорили, её передавали из рук в руки. «Мы – крик русского народа, битого полицией, засекаемого помещиками», – так сам Герцен определял значение «Колокола». Разоблачений в этом издании боялись не меньше, чем официального суда; для русской интеллигенции авторитет Герцена был незыблем. Политический климат в стране изменило восстание, вспыхнувшие в Польше, которая входила тогда в состав России. В умах даже просвещенных россиян за годы реакции отечество намертво срослось с империей – и страна единодушно поднялась против требовавших независимости мятежников-поляков. Многотысячная демонстрация в Варшаве была расстреляна, польский язык запрещен (разговоры на родном языке в школе, даже на переменках, приравнены к уголовному преступлению), национальная церковь распущена, монастыри закрыты, епископы уволены. В этой ситуации Герцен, вчерашний властитель дум, был ошеломлен и попытался переубедить своих читателей. «Московские ведомости» громогласно объявили Герцена изменником. Он ответил:
«Если наш вызов не находит сочувствия, если в эту темную ночь ни один разумный луч не может проникнуть и ни одно отрезвляюшее слово не может быть слышно за шумом патриотической оргии, мы остаемся одни с нашим протестом, но не оставим его. Повторять будем мы его, чтоб было свидетельство, что во время общего опьянения узким патриотизмом были же люди, которые чувствовали в себе силу отречься от гниющей империи во имя будущей нарождающейся России, имели силу подвергнуться обвинению в измене во имя любви к народу русскому». Спровоцированная реакционными изданиями патриотическая истерия заглушила слова Герцена – бо́льшая часть читателей отвернулась от газеты.
Судьба Герцена печальна – он был отвергнут своей страной, когда она особенно нуждалась в нем, и умер на чужбине, оклеветанный врагами и позабытый друзьями. На его могиле в Ницце поставлен памятник, изображающий писателя во весь рост: в глубоком раздумье, со скрещёнными на груди руками, он стоит, обращённый лицом к России, полный веры в её светлое будущее.
Через десять с небольшим лет другой великий сын России – Владимир Соловьев – попытался объяснить культурной элите опасность имперского национализма:
«Национальное самосознание есть великое дело, но когда самосознание народа переходит в самодовольство, а самодовольство доходит до самообожания, тогда естественный конец для него – национальное самоуничтожение».
Эта формула – так называемая «лестница Соловьева» – играет центральную роль в концепции Янова. Соловьев ничуть не сомневался в жизненной важности патриотизма, столь же нормального и необходимого для народа, как для человека любовь к детям или к родителям. Однако он предупреждал, что в России национальное самосознание, т.е. естественная как дыхание любовь к Родине, трансформировавшись в культ, может представлять смертельную опасность для страны. Граница между национальным самосознанием и второй ступенью соловьевской лестницы, «национальным самодовольством» (или, говоря современным языком, национал-либерализмом), в России неочевидна, размыта, и нарушить её легче лёгкого. Неосмотрительное обращение с глубоко интимным чувством патриотизма, говорит нам Соловьев, похвальба «искусственной самобытностью» неминуемо развязывает цепную реакцию, при которой культурная элита страны ПЕРЕСТАЕТ ЗАМЕЧАТЬ происходящие с нею роковые метаморфозы. Разоблачая могущественный миф, который искусно использовал православную риторику для откровенной агрессии, и говоря о мучившей его разнице между патриотизмом и Русской идеей, Соловьев отмечал, что национализм «представляет для народа то же, что эгоизм для индивида».
Глядя на русскую историю как на единое целое, трудно избавиться от ощущения, что она повторяется. Янов обращает внимание на жесткую закономерность в этих повторах и объясняет механизм, который на протяжении столетий приводил в движение русский исторический маятник. Со времен Ивана Грозного Россия неизменно попадала в исторические тупики. Национал-патриоты** со своей декларацией о «гниении Европы» и о «богоносности России» каждый раз упрямо толкали правительство на очередную завоевательную войну, обреченную на провал и чреватую «национальным самоуничтожением», – ради Константинополя, или проливов, или Галиции, или Сербии, – вместо того чтобы осваивать гигантскую незаселенную Сибирь…
Начало войны 1914 года значительная часть российского общества того времени встретила с большим патриотическим подъемом – даже известный философ Н. Бердяев был сторонником войны «до победного конца», а поэт В. Брюсов написал патетические строки:
Не надо заносчивых слов,
Не надо хвальбы неуместной.
Пред строем опасных врагов
Сомкнёмся спокойно и тесно.
Не надо обманчивых грез,
Не надо красивых утопий;
Но Рок подымает вопрос:
Мы кто в этой старой Европе?
………………………………
Однако для тех, кто знает историю прошлого столетия, совершенно ясно, что России не нужна была эта война: ей никто не угрожал – у Германии не было к ней претензий, более того – Россия была ее крупнейшим торговым партнером. Царским правительством во главу угла опять была поставлена ошибочно понимаемая миссия России, переведенная в земную плоскость.
К сожалению, в просвещенных кругах дореволюционной России так и не поняли, что накопившаяся за предыдущие столетия ненависть ограбленного крестьянства и угнетенных империей народов – та ненависть, к которой добавился всплеск национализма, толкавшего Россию к «последней» войне, – представляет угрозу для существующего порядка. Три года спустя, на фоне войны, которая стала уже непопулярной, выступавшие против нее большевики оказались единственной силой, способной захватить власть, поэтому появление диктатуры пролетариата в российских условиях было неизбежностью. Самодержавие обрушилось в пожаре 1917 года. Как и предсказывал Владимир Соловьев, культурная элита России совершила коллективное самоубийство, «самоуничтожилась», – патриотическая истерия похоронила царскую империю…
Объясняя парадоксы российской истории, Янов пишет, что со времен Московии XVI века идет в нашей стране непримиримая борьба двух одинаково древних национальных традиций – прогрессивной европейской и регрессивной холопской, создающей преграду на пути эволюции. Эта борьба раскачивает грозный российский «маятник», один из последних взмахов которого вызвал у Максимилиана Волошина образ крушения мира («С Россией кончено…») – удары реакции в России всегда были мощны и разрушительны.
Казалось бы, после страшного опыта последних столетий пришло время прислушаться к завещанию одного из умнейших своих государственных людей: «В интересах России не следует пытаться играть лидирующую мировую роль, отойти во второй ряд держав, организовывая тем временем страну, восстанавливая внутренний мир» (С.Ю. Витте). Однако сегодняшние «государственники» повторяют ошибку своих предшественников. Многочисленные сторонники идеи «большого рывка» путают величину с величием и разжигают милитаристские настроения, несмотря даже на то, что страна стоит на пороге демографической катастрофы. Интеллектуальная элита нашей страны по-прежнему ищет предлоги, чтобы отречься от собственного европейского наследства, вместо того чтобы наследовать вольным дружинникам Древней Руси и «присоединиться к человечеству», говоря словами Чаадаева. Именно этот путь делает страну способной к политической модернизации, что означает ГАРАНТИИ ОТ ПРОИЗВОЛА ВЛАСТИ – уже со второй четверти XIX века в Европе сумели этот произвол минимизировать.
Поскольку Европа – родина и символ свободы (либеральной демократии, которую сейчас обвиняют во всех смертных грехах), сторонники жесткого режима стремятся доказать, что Россия не Европа. Проще всего, полагают они, сделать это, взяв в свидетели историю и объяснив, что с самого начала российской государственности свобода была ей противопоказана, ибо основой ее политического устройства всегда был принцип подчинения личности государству, выраженный девизом «Православие, Самодержавие, Народность». Идеалом гармоничного общества современные славянофилы считают «русскую цивилизацию» в допетровской Московии XVII века, когда Россия была в наибольшей степени отчуждена от Европы и жила по собственным, «святорусским» нравственным правилам, а европейское просвещение считалось смертным грехом. Напомним, что русский философ К. Леонтьев находил в Московии лишь «бесцветность и пустоту», и даже главный идеолог славянофильства Иван Киреевский не отрицал, что Московия пребывала «в оцепенении духовной деятельности». Но окончательный что диагноз «московитской болезни» поставил авторитетный историк В.О. Ключевский. Недуг, которым на многие десятилетия захворала в XVII веке Россия, он назвал «затмением вселенской идеей».
Итак, центральный миф противников открытого общества в постсоветской России базируется на идее «особнячества», которая сейчас стала особенно популярной: в социальных сетях мелькают цитаты из славянофильствовавших мыслителей XIX века – начиная от исключительности России и обреченности Европы и кончая ностальгией по сверхдержавности. Более того, эти постулаты превращаются в инструмент политической борьбы. Интернет наводнили фейковые видео и статьи о «бездуховном Западе», при этом сталинский СССР – преемник самодержавия – восхваляется как оплот нравственности и здоровья нации. Объясняется эта тенденция очень просто: для того чтобы сохранить власть, политикам необходима государственная и даже мессианская идея, связанная с провозглашением мирового величия и призвания России. Однако достаточно пристально взглянуть на историю российской государственности, чтобы понять правоту Пушкина и Чаадаева: каждое выпадение из «европейской системы», подобное ли московитскому, или николаевскому, или советскому, и впрямь приносили России большое горе. Особенно страдали те, кто рождался на этой земле с душой и талантом.
Возможно ли у нас построение гражданского общества – без произвола чиновников, без коррупции, без страха перед завтрашним днем? И если возможно, то как этого добиться? Предложенная Яновым парадигма подсказывает ответ: путь к правовому государству в России лежит через избавление от двойственности ее исторических традиций, другими словами, нашей стране необходимо включиться в мировую цивилизацию и стать одной из великих держав Европы. При этом она останется Россией, выйдет на мировой простор и раскроет наконец свой громадный потенциал.
Не сорок лет, но четыреста блуждала страна по имперской пустыне. Жертвами тоталитарных режимов становились самые умные, талантливые и неординарные люди. Потери, понесенные в ходе политических репрессий ХХ века, невосполнимы – уничтожен лучший генофонд нашей Родины. И все эти столетия витала над нею тень её Грозного царя… Состояние современной культуры можно определить одним словом – упадок: постсоветское общество в очередной раз стало заложником агрессивной пропаганды, принцип личной ответственности вытесняется коллективными установками толпы, и менталитет россиян претерпевает серьезные негативные изменения. Воспользуемся ли мы сегодняшним – последним, быть может, – шансом освободиться от средневекового проклятия? Вспомним сбывшееся пророчество В. Соловьева о том, что еще одна «патриотическая истерия» может оказаться последней для царской России. Тогда понадобилось несколько всплесков национального самообожания, чтобы уничтожить многовековую систему государственного устройства, а вместе с ней – тонкий слой культурной элиты. Исторические процессы ускоряются, разница между патриотизмом и шовинизмом стирается на наших глазах, и не маячит ли впереди национальная катастрофа для РФ – распад страны на несколько регионов, а в худшем варианте – окончательная гибель нации?
Концепция Янова ставит граждан страны и ее лидеров перед дилеммой, и сегодня впервые для нашей Родины сознательный выбор пути оказывается буквально вопросом жизни и смерти. Как мы можем повлиять на ситуацию мы с вами? Прежде всего, не бояться высказывать свое мнение в соцсетях, выходить на антивоенные митинги, требовать, чтобы те миллионы, которые правительство тратит на войны с чужими странами, отдали на нужды россиян – образование, медицину и культуру. Но самое главное – гражданская активность, сострадание и самоуважение должны стать безусловной ценностью нашего общества. Давайте посмотрим вокруг и выделим пусть маленькое, но конкретное дело, которое мы можем осуществить на этом пути. Возможно, это будет создание новых движений или небольших организаций, каждая из которых будет заниматься экологией, благотворительностью, заботой о животных или культурно-просветительской деятельностью. Нельзя ждать, пока светлое будущее свалится нам на голову, как манна небесная, или что светлый гений придет откуда-то и все за нас сделает. На космических весах – судьба России, и решающим в строительстве нового свободного общества может стать участие каждого из нас…
____________
* В чем заключается миссия России, объяснили В. Соловьев и Н. Бердяев, а позже Д. Лихачев, – это объединение Востока и Запада на духовно-культурной основе.
** Идеи национал-патриотизма, или имперского величия, первоначально возникли не в России, а в Германии, т.е. были заимствованы у тевтонофилов начала XIX века. Сегодня мы уже знаем, во что обошлись Германии высокомерные речи об исключительности немецкой расы, это, говоря словами В.С. Соловьева, «национальное самообожание». Особенно ярко это проявилось в 1945 году, и путь выздоровления был тяжким.
Страница, где можно бесплатно скачать первые три части книги А.Л. Янова «Русская идея: от Николая I до Путина» https://www.facebook.com/russi...
Оценили 0 человек
0 кармы