Зоя Арефьева. Лифт

 

А вот вам свеженький позитивчик от Зои Арефьевой:

В тот день я купила две банки консервированного горошка, три килограмма картошки и яблоки. Я так точно это помню, потому что потом не один раз пыталась вплоть до мелочей воспроизвести события того дня, но ничего уже не получалось.

Я надевала тот же пуховик, так же сморкалась в салфеточку, шаркала уггами, трясла авоськой с покупками, но увы. Как говорится, нельзя дважды войти в одну реку.

Я ехала в лифте и вдруг погас свет. Первые две минуты я просто стояла неподвижно, надеясь, что все починится само. В этом мире все умеет чиниться само, меня всегда это выручает. В этот раз не сработало, темнота сочувственно сопела мне в ухо и норовила спереть из авоськи горошек.

Пришлось искать по карманам телефон, чтобы включить фонарик. Да будут благословлены современные телефоны, в которых есть все, даже надувной фламинго и гарпун. У вас нет? У меня тоже нет, я выдумываю.

В общем, я посветила на доску с кнопочками, чтобы найти кнопку вызова диспетчера. Нашла и тыкнула.

- Че? – моментально раздался в темноте чей-то недовольный голос. Человек там явно занимался чем-то крайне интересным, а я зараза такая его отвлекла в самый неподходящий момент.

- Здрасте. Я застряла.

- Шддрр пыщ со своими пространственными дырами! Уйду нафиг в механики Сансары, надо было маму слушать шщщщрр пыщщщщ гррр..

- Извините, плохо слышно. Я застряла!

- Куда надо?

- Кому?

- Вам! Куда вам надо?

- На бал мне надо. – решила сострить я.

Я просто в России живу, тут или отстреливаешься шутками, или смотришь в небо большими трагическими глазами с седыми ресницами.

- Че нельзя сразу сказать?

- Извините. – сказала я и хотела еще что-то ироничное добавить, но тут двери лифта открылись, и я зажмурилась от яркого света.

Не знаю, как можно танцевать в кринолине, в корсете, в двухэтажном парике и с пятью килограммами бриллиантов на груди. Я бы не смогла. Я бы чесаться начала, потом бы споткнулась и ушла черепом в стену. Но у дам, скакавших под музыку по этой огромной светлой зале, получалось не только сохранять равновесие, но и хихикать кавалерам на ушко. А еще их почему-то совсем не смущало, что я стою в пуховике, в шапке с надписью «Холодно блять» и в лифте. Никто даже не пялился.

Пялился и офигевал только один человек. Я.

Тут у меня выпала авоська из рук и банка консервированного горошка с грохотом покатилась по мраморному полу. Прямо к ногам какого-то гусара в курточке с золотыми шнурами. Он поднял горошек и посмотрел на меня.

Ка-ки-е у него были синие глаза! Только один раз в жизни я видела подобный восхитительный цвет. Летом 1980 года Женька Артамонова с третьего этажа повисла верх ногами на дворовом турнике и явила миру трусы цвета ультрамарин, привезенные ее отцом из Польши.

Вот такие это были глаза.

Незабываемые, как трусы Женьки Артамоновой.

- Вы будете выходить? Я закрою двери. – сказал диспетчер.

- Закрывайте. – в полном ауте прошептала я.

И зала исчезла.

Я снова оказалась в темноте. Перед глазами мельтешили разноцветные мушки.

Облизывали когда-нибудь экран советского телевизора? Если его немножко лизнуть, то на нем появлялись яркие цветные точки. Это было очень красиво и галлюциногенно. Никакому Кастанеде такое и не снилось.

- Так куда вам? Быстрее говорите, мне некогда.

- А вы куда угодно можете? – осторожно уточнила я.

- Куда угодно, кроме космоса. Там сегодня технический перерыв. Вы новенькая что ли?

- Я старенькая, я три года в этом лифте езжу.

- Лифте?! А ну-ка скажи фамилию.

- Арефьева.

- Никуда не нажимай, я сейчас список проверю. – и диспетчер стал шуршать у себя бумагами. – Арефьева, тебя нет в списке. Какого черта ты тут делаешь?

- Я домой еду. На 13 этаж.

- Ну так и едь! На бал ей, посмотрите на нее! – голос из кнопочки ругался на меня до тех пор, пока лифт не остановился на 13 этаже. – Вылазь, приехали, Арефьева.

- Спасибо. А можно буде…

- Нельзя, Арефьева. Забудь все, что видела. – сказал диспетчер и замолчал.

Теперь у меня есть хобби.

Я надеваю длинное белое платье, которое собственноручно сшила из кухонной кружевной занавески. Подпоясываюсь голубой лентой, надеваю пуховик и иду в лифт. Там я прыгаю по опупения, надеясь, что лифт застрянет и снова раздастся недовольный голос диспетчера. И я опять попрошусь на бал.

Мне туда очень надо. Там гусар в курточке с золотыми шнурами. С глазами, как трусы Женьки Артамоновой.

Он протянет мне банку горошка и скажет:

- Мне кажется это ваше.

А я засмеюсь легко и звонко, и отвечу:

- Да у меня еще одна есть.

И стану махать руками у него перед лицом, чтоб он заметил, что у меня нет обручального кольца. Он внимательный, он заметит.

Мне бы только попасть в этот лифтовой список.