Балканские войны: «Против кого дружить будем?»

Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ (Молдова)

17 октября 1912 года войну Османской империи объявили главные участник Балканского союза — Болгария, Сербия и Греция.

Увы, меньше чем через месяц после подписания мирного договора Болгария в июне следующего года начала воевать с бывшими союзниками, которые пригласили себе на помощь… побежденных турок! Вопрос о точной дате начала Первой балканской войны достаточно запутан.

Большинство историков договорилось считать таковой 8 октября 1912 года — день, когда посол Черногории в Константинополе заявил о начале войны между его страной и Османской империей. Однако известно, что самые первые столкновения между черногорской и османской армиями начались еще 4 октября. Конечно, их страна, по сути, единственная на Балканах до второй половины 19 века умудрилась сохранить реальную независимость от турок, а не вассалитет разной степени. Но все же, отдавая должное храбрости черногорцев — их 62-тысячная армия против почти полумиллионной турецкой — это, что называется, «ни о чем». Турки бы ее «скушали и не подавились» за предельно краткие сроки. А вот когда 17 октября войну им объявили уже и Болгария, Сербия и Греция — тогда общая численность союзных войск достигла уже 660 тысяч, что было уже куда более серьезным аргументом.

Вообще также общепринятый в исторической науке термин «Первая и Вторая балканские войны» — в лучшем случае «полуправда». А еще — неофициальная аналогия с куда более известными и кровавыми Первой и Второй мировыми. А те боевые действия, что происходили в 1912-13 годах были действительно первыми разве для 20 века. Ведь Балканы практически всегда были «пороховой бочкой Европы» — с незапамятных времен. Как минимум — с эпохи Римской империи и сменившей ее Византии.

Характерная деталь — после окончания Второй балканской греки в ознаменование своей победы над болгарами отлили специальную медаль, на которой был выбит профиль византийского императора Василия II, правившего в последней четверти 10-го — первой четверти 11 веков. Как раз и получившего прозвище «Болгаробойца». За не просто удачные войны против Болгарского царства (к тому времени, кстати, тоже уже вполне себе православного, как и Византия), — но за его практически полное упразднение на больше чем полтораста лет: с 1018 по 1185!

А уже в 13 веке наступил новый расцвет побежденной Болгарии — с превращением ее в результате удачных войн, ведомых ее царями, в Великую Болгарию. С территорией, простиравшейся от Черного до Эгейского морей, объединяющую в себе часть греческих и сербских земель. Пока в период около середины 14 века уже сербский царь Стефан Урош IV Душан получил титул «Великий» за действительно незаурядные территориальные приращения его державы. В виде немалого куска византийских земель на Балканах — так что он даже взял себе титул «императора сербов и греков». А также — еще и фактического контроля над побежденной военным путем Болгарии, где регентом при малолетнем царе, племяннике Душана, стала родная сестра сербского властителя.

Ну а потом новым «кандидатом на величие» стали уже турки-османы. Со второй половины 14 века очень даже успешно завоевывавшие и Болгарию, и Сербию, и все новые области Византии — пока в 1453 г. не захватили и Константинополь. Вот против них и решили объединиться в 1912 г. балканские «братья-славяне». Временно (хоть, как оказалось, ну очень ненадолго) готовые забыть о своих собственных (и несовместимых с соседями) претензиями на былое величие и его восстановление.

***

Собственно говоря, игравшая далеко не последнюю роль в заключении в мае 1912 г. Балканского Союза Россия первоначально видела в общем враге для этого объединения соседа с севера — Австро-Венгерскую империю. Уже тогда полным ходом готовившуюся к войне с нашей страной в союзе с империй Германской, тогда еще в статусе «Рейха № 2», а не куда более мрачно известного Рейха Третьего.

Как ни чесались кулаки у наших братьев-славян устроить очередную (и энную по счету только за последнее тысячелетие) «балканскую войнушку», — но все же полными самоубийцами они не были. И воевать против куда более мощной, чем все они вместе взятые, даже одной Австро-Венгрии — им хотелось не очень. Особенно — если ее поддерживала еще более мощная Германия. Притом что «отмашки» Франции и особенно Англии (и соответственно, надежды на их помощь в такой войне) пока не было. Во-первых, потому что эти европейские «тяжеловесы» к мировой войне еще только готовились. Во-вторых, зная о роли России в образовании объединения балканских государств, не слишком хотели ее усиления, хоть Петербург уже и так состоял в Антанте, «сердечном согласии» с ними.

Так что мишенью для приложения своей энергии балканские славяне решили выбрать Османскую империю. Во-первых, она была куда слабей соседей с Севера. Во вторых, действительно все еще удерживала под своим контролем заселенные все теми же болгарами, македонцами, греками земли в европейской части своих владений. Нельзя сказать, что в Петербурге были чрезвычайно рады такому «повороту территориальных аппетитов» с севера на юг. Но с одной стороны, начинать Первую мировую еще в 1912 — вообще никому не хотелось, а уж российским элитам — тем более. А с другой — с турками у России всегда были многовековые «терки». И решить их в значительной мере, да еще руками своих «прокси», окружению императора Николая II тоже было достаточно заманчиво. Тем более что был шанс — Париж с Лондоном как пионеры, «всегда готовые» заступиться за турок, чтобы те не были разбиты именно русскими войсками, в случае войны против Османской порты со стороны «братьев-славян» будут более покладистыми. Там же, по большому счету, все местные элиты к этому времени тоже были если не прямыми ставленниками ключевых европейских игроков (как правящие династии Греции и Болгарии), — то тесно связанными с ними (как Сербия с Францией).

Кроме того, теперь у российской внешней политики появлялся хороший шанс упрочить свое влияние на Балканах за счет не серьезных финансовых и, главное, военных потерь (как в русско-турецкую войну 1877—78 годов), — а за счет популярных идей «панславизма», «славянского единства». Пусть еще — и с некоторой поддержкой в виде добровольцев (особенно — летчиков и техников) и различных, но не так уж и больших, — поставок.

***

Как бы там ни было — слишком долго затягивать с началом того, для чего они, собственно, и объединились, балканские политики не стали, уже с начала лета начав подготовку к войне против Османской Порты. Тем более что та была ослаблена аккурат закончившейся к тому моменту другой войной — с Италией — за контроль над Ливией. Впрочем, от султана военные приготовления соседей особой тайной не являлись — и он тоже начал подготовку к военным действиям. Правда, толком так и не успел — ни отмобилизовать все должные быть задействованными подразделения, ни перебросить в потенциальный район боевых действий уже готовые.

В результате наступление войск союзников больше всего напоминало пресловутый «блицкриг». Уже к началу ноября, практически за всего две с лишним недели ими были разбиты обе турецкие армии: Восточная и Западная (последняя продержалась чуть дольше), взята масса пленных и оружия, занята значительная часть европейских пока еще владений Турции. Спасло турок от полного и сокрушительного разгрома лишь наличие достаточно мощных укреплений, построенных загодя. Как, например, города Шкодер (Скутари) и Адрианополь (Эдирне) — и главное, Чаталджинской оборонительной лини от Черного до Мраморного морей, уже совсем недалеко от Константинополя. Конечно, сравнить ее с линиями «Зигфрида», «Мажино», да даже и «Маннергейма» — сложно. Но строили ее тоже европейские инженеры еще в канун русско-турецкой войны 1877—78 годов. 27 добротных фортов, 16 полевых укреплений, редуты, многочисленные гарнизоны, дальнобойная артиллерия, телефонная связь друг с другом и столицей, хорошие шоссейные дороги, ведущие в тыл, позволяющие без проблем подвозить продовольствие и боеприпасы — и многое другое.

Между тем силы союзников, в первую очередь болгарской армии, были уже тоже порядком истощены предыдущими боями. В результате чего после кровопролитного и неудачного штурма они были вынуждены перейти к «позиционной войне». Тоже, кстати, во многом ставшей «репетицией» основных боев Первой мировой, — где противники, особенно во Франции, топтались напротив друг дружки больше 3 лет. Пока, наконец, армии Антанты сумели (с помощью американских свежий дивизий) переломить ситуацию в свою пользу. Неплохо проявили себя и греческие бойцы, сражавшиеся на южном фланге. Им удалось также к середине декабря освободить от турок свои исторические земли — вроде Эпира и Салоник с прилегающими местностями. Вроде Македонии, которую очень не прочь была присоединить к себе и Болгария, да, в общем-то, и Сербия тоже.

***

Также не менее успешно сражался против флота турецкого и греческий военный флот (а другого у союзников практически и не было). Хотя, конечно, называть турецкие корабли этим гордым термином во многом будет немалой натяжкой. И, пожалуй, лучшей иллюстрацией реального падения былого величия Османской Порты. С превращением ее из «грозы Европы» в «больного человека» той же Европы — как называли эту страну в европейской же прессе.

В самом деле, если вспомнить 18 век — русские эскадры под командованием Орлова, Спиридова, Ушакова, Сенявина, конечно, регулярно били османов на море. Но в тех битвах же хоть с десяток минимум линейных кораблей с каждой стороны участвовало! А в 1827 г., чтобы помочь Греции обрести независимость, турецкий флот пришлось громить при Наварино даже объединенной русско-англо-французской эскадре! Конечно, уже в 1854 г. с разгромом такого же флотского соединения султана справился один Нахимов. Но тоже командовавший всем могучим Черноморским флотом — с больше десятка только линейных кораблей, не считая фрегатов, бригов, шлюпов и прочей «мелочи».

А вот в морских сражения при Элли (в декабре) и у мыса Лемнос (в январе 1913-го) турки смогли выставить всего один броненосец (аналог прежних линкоров) — и три стареньких «броненосца береговой обороны». Практически — «плавучих батарей» с крайне низкой мореходностью, скоростью, маневренностью и другими важными для настоящих военных кораблей качествами. Неудивительно, что командовал всем этим, с позволения сказать, «флотом» Рамзи-бей. Аж целый капитан первого ранга — обычный «потолок» для которых максимум корабль первого класса. Ну, или отряд чего-то помельче — вроде миноносцев.

Греческим флотом, тоже не намного больше, командовал хотя бы контр-адмирал. Который, собственно говоря, практически в одиночку на своем современном флагманском броненосце и «разогнал» древнюю османскую рухлядь, пользуясь преимуществом в скорости и вооружении. Остальные корабли греческой эскадры ему лишь помогали своим огнем — по мере возможности.

Неудивительно, что после того как турки решили благоразумно ретироваться под защиту своих береговых батарей — каждый из флотоводцев объявил по итогу обоих сражений именно собственную победу. Ушлый турецкий «адмиральствующий» капитан даже умудрился получить за нее орден от султана. Ну как же — ни один турецкий корабль потоплен не был (хоть повреждения и потери среди моряков были немалые, в отличие от греков) — чем не победа? А то, что стратегические проливы из Черного в Средиземное море так и остались блокированы греческим флотом — это ж так, досадные мелочи, зачем на них обращать внимание…

***

Впрочем, как бы ни оценивались османской пропагандой хотя бы не очень уж вопиющие неудачи, — в целом в правящих кругах страны росло понимание того, что война проиграна. Так что уже 2 декабря 1912 г. между сторонами (кроме Греции — отсюда и морские и сухопутные сражения с турками) было подписано перемирие. Весьма странное, кстати сказать, — чем-то сильно смахивающее на печально известные «Минские соглашения». Вроде бы мирные, — но реально все равно не остановившие войну на Донбассе.

Так и перемирие 2 декабря — оно вроде бы и подразумевало прекращение огня на большинстве участков. Но при этом войска противостоящих сторон должны были оставаться на занимаемых позициях, продолжалась вестись осада осажденных союзниками пока еще принадлежащих османам городов и т.д. В отличие, например, от Компьенского перемирия 8 ноября 1918 г., — реально прекратившего все без исключения боевые действия на огромном фронте Первой мировой.

Султан со своим «диваном» (правительством) тем не менее все больше склонялся к подписанию настоящего мира. Но тут возмутились местные «ястребы», «младотурки», — желавшие однозначной «перемоги». Причем, конечно же, «в границах 1991-го», пардон — на начало октября 1912 г. 23 января 1913 г. они даже ворвались на заседание правительства, избили многих его членов, включая и «визиря» (премьера), заставив подать в отставку. Даром что после устроенного «младотурками» в 1908 г. переворота со свержением прежнего султана их ставленники и так определяли политику империи. Но все равно их решили с позором и пинками (в прямом смысле слова) убрать «за недостаточный патриотизм».

Но, как несложно было предположить, отодвинуть от власти «предателей страны» оказалось легче, чем выиграть войну. Против однозначно превосходящего в численности войск противника. Притом что великие европейские державы пока не горели особым желанием «подписываться» за «хотелки» «младотурков» и назначенного им в 1908 г. нового султана. Предпочитая действовать по образцу нынешнего Совета Безопасности ООН, — выдающего на-гора резолюции, на которые чаще всего их адресаты не обращают ни малейшего внимания. Например, Израиль, — нарушивший их уже столько раз, что можно сбиться со счета. Так и тогда, в общем обращении к султану Англия, Франция, Россия, ряд других стран призвали его «придти к мирному решению». Реакцией на принципиальное согласие которого, собственно, и стал откровенное избиение полного состава турецкого правительства «младотурками» — с возвратом к агрессивной риторике.

***

Так что уже 3 февраля 1913 г. боевые действия официально возобновились после перемирия. Хотя, по большому счету, они полностью и так не прекращались… Отдохнувшие бойцы армий Балканского союза без особого труда смогли перейти в наступление. Уже в начале февраля турки были выбиты из ранее неприступных Чаталджинских позиций, перейдя уже на последнюю, перед своей столицей, линию обороны. 26 марта сдался гарнизон Адрианополя, 24 апреля — Шкодера. В принципе, союзники могли бы наступать и дальше, но зачем? Ведь дальше был уже Константинополь с огромным, и преимущественно не христианским населением. А в Малой Азии турок тоже было подавляющее большинство.

К тому же великие державы все прозрачнее намекали пока еще «братьям-славянам» на необходимость вовремя остановиться. Как говорится — «во избежание». Как минимум — войны с Австро-Венгрией, которая была все больше недовольна успехами своих потенциальных врагов, а максимум — вплоть до вмешательства той же Англии. Уже несколько месяцев как пославшей внушительную эскадру к берегам Черногории — дабы ее король снял осаду Шкодера. Правда, это все равно не спасло от сдачи турецкий гарнизон, — но тем не менее злить Лондон без крайне весомых причин (и наличия очень серьезных союзников) во все времена было тем еще удовольствием. Так что уже май 1913 г. прошел больше в том, что принято называть «вялотекущими столкновениями». Настоящая борьба развивалась в это время на другом фронте — дипломатическом. Точнее, на идущей с декабря мирной конференции по Балканам в Лондоне. Причем сложно даже сказать, между кем именно «дипломатические бои» были ожесточеннее — турками и Балканским Союзом — или внутри последнего.

Османскую Порту «уломали» достаточно быстро, — как говорится, «горе побежденным». Она теряла почти все свои прежние европейские владения — за исключением довольно узенькой полоски суши вблизи своей столицы. А вот настоящий «замес» разгорелся за освобожденные от, как принято называть, «турецкого ига» территории. На большинство из которых одновременно претендовали сразу по два, а то и по три победителя! Как, например, на Фракию, Македонию, те же Салоники.

Что поделать — судя по всему, политики маленьких стран радикально отличаются от своих коллег из великих государств не только по размеру контролируемой территории. Но и умению договариваться между собой, — находя взаимовыгодные (или хотя бы взаимотерпимые) компромиссы. Как, например, сумели договориться в Тегеране, Ялте и Потсдаме о будущем мироустройстве и «сферах влияния» лидеры стран «Большой тройки». Несмотря на наличие между ними куда более серьезных стратегических противоречий, нежели между «братьями-славянами» и «примкнувшими к ним» греками.

ЧИТАТЬ МАТЕРИАЛ ПОЛНОСТЬЮ