Сложная историческая интрига: Спартак против Красса

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Спартак наступает

А погода всё ухудшалась и ухудшалась и в конце концов ураган разнёс вдребезги почти все импровизированные верфи, на которых спартаковцы строили свои суда и плоты.

Другая новость тоже не радовала — легионеры Красса всё же достроили своё пятидесяти трёхкилометровое инженерное чудо-сооружение и теперь Спартак мог считать себя пойманным в ловушку. Но и Красс тоже сидел как на иголках. В Риме оживились сторонники Гнея Помпея и один из них, бравый популист Марк Лоллий Паликан, повёл на Красса словесную атаку. За него выступали только Марк Туллий Цицерон и Гай Юлий Цезарь, но ни одному, ни другому Марк Красс уже не верил. А повод был: Цицерон давненько прославлял Помпея и многие уже относили этого сенатского тенора к помпеянской партии, а у Цезаря не было особой причины поддерживать постоянно отсутствующего в Риме олигарха. В конце концов, Гней Помпей прибыл в Рим и предстал перед сенатом, и что там происходило, мы знаем только из речей Цицерона. Красса лишили его исключительных проконсульских полномочий, а главнокомандующим назначили Помпея. Между тем Гай Юлий Цезарь, прекрасно понимая, что Помпей вряд ли помчится воевать со Спартаком, а для олигарха Красса с этим решением закрывается «окно возможностей», САМ примчался с большим отрядом гладиаторов(!!!) в ставку Марка Красса с письменным предложением сената немедленно дать армии Спартака генеральное сражение. Это уже был второй такой приезд и тоже не радостный. Что ж, всеми любимый Гней Помпей, значит, назначен командующим, а ему, Крассу, публично предлагают нечто весьма аналогичное самоубийству?!

И как это назвать, если не хамством?! Однако — вариантов нет. Командующий срочно собрал военный совет и постановил готовиться к генеральному сражению. Всё, вопрос закрыт и не подлежит обсуждению! Своим контуберналам из числа «золотой молодёжи» командующий милостиво предложил уехать вслед за Цезарем, но те дружно отказались. Красс ругался на них, но ничего поделать не мог. Он писал завещание. Спартак, конечно же, ничего об этом не знал, но он тоже, что удивительно, очень хотел генерального сражения. Из Фракии в Бриндизий уже должны были прибыть первые подразделения из армии Лукулла (однако сам Луций Лициний Лукулл никуда не торопился, как показала практика, и даже письма, направленные ему сперва Цезарем, а потом и Крассом, никак не повлияли на скорость передвижения его легионов), а войска Гнея Помпея Мгна уже достигли северной Италии и вот-вот появятся неподалёку от Рима.

Теперь терять было нечего и 24 декабря 63 года до н.э. передовые части Спартака под снегом и дождём спокойненько пересекли вырытый легионерами ров, завалив его мешками с землёй, брёвнами, фашинами, а также трупами казнённых накануне пленных римлян. И тут же выяснилось, как того и следовало ожидать, что придуманная Крассом ловушка не захлопнулась и не могла захлопнуться, поскольку вряд ли возможно было обеспечить достойное прикрытие укреплённого участка длинной в 53 километра. Тут никаких войск не хватит!

Генеральное сражение

А тем более не хватит, поскольку с той стороны потоком валит масса в 120 000 пехоты и кавалерии, притом 90 000 из них тут же начали навязывать римлянам генеральное сражение, к которому римляне не были готовы! Командовали там Каст и Гай Канниций. Марк Красс тут же отступил, собирая силы в кулак и проклиная всё на свете, а Спартак, «пробегая мимо», направил ему личное письмо с предложением о мире и с просьбой выступить в качестве посредника в отношениях между ним и сенатом Римской республики. В принципе, это было точно такое же предложение, которое сделал Помпею царь Митридат. Но значит ли это, что Спартак получил от Митридата распоряжение немедленно договариваться с Крассом о мире?! А то война с ним теряет всякий смысл с точки зрения политической ситуации в римском сенате! Увы, на этот вопрос мог бы ответить только «сам» Спартак. Или, к примеру, царь Митридат. Или начальник его разведки Битоит.

В любом случае, здесь отчётливо видна некая сложная историческая интрига. Как ответил Помпей царю Митридату, нам неизвестно. Можно предположить, что основной противник царя — Марк Лициний Лукулл вряд ли обрадовался, узнав о существовании такой переписки за его спиной. Зато мы знаем, что Красс предложил ему союз против Помпея, а Цезарь даже предложил Лукуллу что-то очень желанное в обмен на отказ от притязаний на власть. Да уж, теперь этот младший Лукулл, брат известного гастронома, стал актуальной фигурой! Ведь если он немного поспешит, то с ним придётся считаться, а этого никому не хотелось. А тут ещё прорыв Спартака, после которого и без того низложенный Марк Красс перестал казаться «спасителем отечества» и почти отошёл в категорию злостных неудачников. Ответ Лукулла нам неизвестен, но на власть в Риме он претендовать не перестал, поэтому Цезарь устроил ему впоследствии шикарный триумф — типа ты будешь великим и страшным полководцем, почти поп-звездой, только отстань от нас, пожалуйста! Мы же тут власть делим, а не аплодисменты!

А чего хотел Спартак, предлагая мир Марку Крассу мир? Ничего — или почти ничего. Если бы Красс согласился на его предложения и попробовал выступить посредником в переговорах с сенатом, то это был бы последний день в его и без того испорченной карьере: Спартак был и оставался ВЕЛИЧИНОЙ и Силой, тогда как его оппонент стремительно терял в весе. А вместе с ним теряла в весе и сама партия римских оптиматов, органической частью которой он являлся, — партия бандитов и олигархов, замечательно нажившихся при прежнем диктаторе Сулле Счастливом, и считавшая деньги главным инструментом в борьбе за прошлое и будущее. «Культурный код» олигархов становился столь же устаревшим и малоактуальным, как и все эллинистические манёвры царя Митридата. Таким образом, две эти войны, Спартаковская и Митридатская, как бы открывали дорогу к власти представителям родовой знати — как римской, так и азиатской, что позже обозначится во времена принципата Октавиана Августа, а также в период более чем многочисленных Парфянских войн на Востоке только что образованной Римской империи. Кто оказался лишним? Лишними стали олигархи вроде Красса и носители эллинской культуры, к которым относился Спартак. Потом греки, фракийцы и оставшиеся не у дел азиаты из Греции и с Ближнего Востока значительно укрепят своё положение в империи, но это случится только в правление династии Северов. Не секрет, что все представители этого знатного рода происходили из Карфагена и Сирии, поэтому они очень поспособствовали «варваризации» имперского Рима. Ну и, наконец, после раздела империи, они успешно создадут свою собственную Римскую империю, более известную под названием Византия, и даже получат корону и порфиру римских цезарей. Но это произойдёт весьма нескоро — только через 400 лет.

А пока…

Пока все понимали, что Спартаковская война заканчивается. В городе Консенсции, в котором Спартак оставил гарнизон, ещё когда двигался на юг, неожиданно «застрял» большой отряд спартаковцев, притом почти не имевший продовольствия. Марк Красс никак не мог понять, почему это случилось, а Спартак тем временем продолжал деление своих войск на «летучие корволанты», наиболее серьёзными из которых руководили Каст и Гай Канниций. Они поддерживали прямую связь друг-с-другом.

Итак, врагов становилось как бы больше, и с которым из них воевать, было большой загадкой для римлян: схватишься с одним, а тут же подтянутся два других, а если возьмёшься за несколько таких «коровлантов», то «познакомишься» сразу со всеми. В сущности, это была тактика ведения подвижной войны Суворова-Наполеона, и тактика безупречная. Единственный её существенный недостаток — это излишне высокие требования, которые она предъявляет к командирам подобных «летучих корволатнов» и к их личному составу. Да и коммуникации между этими подвижными подразделениями должны быть постоянными и непрерывными, что усложняет их оперативное функционирование в отрыве от основных сил и баз снабжения. Основными силами в 30 000 человек продолжал руководить Спартак — почти единолично! В этой войне подвижных отрядов он играл роль как бы «бронированного кулака», и поскольку противник находился как бы в кольце неприятелей, ему выгоднее всего было сойтись в поединке именно с ним, с «бронированным кулаком», чем ловить по одиночке ускользающие «летучие корволанты». Как видите, беглые демократы-дионисалии кое-чему научились! Но и Марк Красс с Публием Консидием Лонгом тоже кое-что усвоили, — благо, что второй из них был профессиональным военным с большим опытом боёв и походов.

Они решили вести множество малых войн вместо одной большой — против «бронированного кулака» под командой Спартака был поставлен 30 000 сводный подвижный отряд под начальством Квинта Аррия, против «застрявших» по пути следования «отщепенцев» был брошен 15 000 «летучий корволант», которым руководили сам Марк Красс и его молодой контубернал Фавст Сулла, явно «подававший надежды» (кстати, в книге Рафаэлло Джованьоли тот изображён нервным прыщавым подростком, что не совсем похоже на правду), и против частей Гая Канниция был направлен Публий Консидий Лонг. В конце концов, последнему удалось вызвать Гая Канниция на боевое столкновение, однако рядом немедленно появился Каст. Консидий Лонг — держался. Он постоянно слал гонцов в полевой штаб с просьбой о помощи, но Марк Красс отвечал, что подойдёт с основными силами только в случае появления основных сил Спартака. В конце концов, на близлежащих холмах появился Аррий — это было самое существенное, что мог выделить Марк Красс: командующий пытался в тот момент осадить «отщепенцев», и «отщепенцы», среди которых было много самнитов и италиков, оказывали ему серьёзное сопротивление. Обе стороны несли потери. В конце концов, «застрявший» отряд спартаковцев был уничтожен, но это стоило Крассу до 6 000 только убитыми. По сути, 15 000 «летучий корволант» Красса и Суллы исчез как боеспособная единица. Зато в плен было взято 600 спартаковцев! Что ж, это уже неплохо. Марк Красс немедленно доложил об успехе в сенат, но умолчал о том, какой исход имело боестолкновение «летучих корволантов» Аррия и Консидия с Кастом и Канницием.

В ответ прибыло письмо, из которого следовало, что Красс остаётся командующим лишь до момента прибытия в войска Гнея Помпея. Помпей торчал в Риме, занимаясь своими делами, зато передовые подразделения его армии находились в 350 километрах от места схватки «летучих корволантов» — в городе Террацине. Теперь Спартаку было важно напасть на них раньше, чем Помпей решит все свои дела. Марк Красс прекрасно понимал, почему его «корволанты» так упрямо двигаются на север — притом каждый своей дорогой! В этот вечер Марк Красс капитально выпил, после чего отдал приказ легату Квинту Аррию немедленно выйти из зоны ответственности и идти на соединение с основными силами. Этим он открывал дорогу на город Террацин, до которого было всего 9 дней пути. Красс желал остаться у Спартака в тылу. В находившийся за спиной у Спартака порт Бриндизий тем временем стали прибывать передовые подразделения армии Марка Лициния Лукулла.

Луканская битва

Спартак это предвидел, но ничего поделать с этим не мог. «Летучие корволанты» Каста и Гая Канниция соединились его приказом в 35 000 группировку и двинулись на явившиеся из Испании войска Помпея. Но что удивительно, за ними мигом бросился и Марк Красс! Вот этого рывка Спартак уже не ожидал. 31 декабря у Луканского озера разгорелась битва, в которой участвовало с обеих сторон до 100 000 человек. Бывший сулланский примипил Гай Канниций не испугался, совсем нет. Спокоен был и вождь кельтов Каст. Командующие, наоборот, охотно демонстрировали стойкость и личную храбрость. Марк Красс и Арий тоже охотно «использовали момент». И неудивительно: Крассу терять было почти нечего, а Квинт Аррий по-другому и не умел. Но почему они вообще здесь оказались?! Им захотелось оказать услугу Помпею? Да непохоже! Возможно, в римском штабе накануне всех этих событий проходило точно такое же совещание легатов и военных трибунов, какое состоялось в полевом штабе Спартака: ведь идея немедленно идти (даже мчаться во весь опор!) «на Помпея» принадлежала Гаю Канницию, и только ему! А Спартак всего лишь согласился с ним, отлично зная, что сейчас любые решительные действия способны изменить ситуацию к лучшему.

Согласно Плутарху, разгромить Каста и Гая Канниция в первой битве так и не удалось. Спартаковцы отошли с большими потерями к горе Каламация. Стемнело. И вот, почти утром пришла новость — Гай Канниций погиб! Слух — подтвердился. Погиб бывший старший офицер римских легионов, уроженец северной Италии, отчаянный краснобай и неплохой полководец, — один из тех немногих, с кого начиналось это распроклятое восстание рабов и гладиаторов, поклонников фракийского Диониса. А кто заменит его? Никто! Такой человек уходит как актёр — вместе с той ролью, которую он играл в житейском спектакле, а после далеко не театральных скандалов в самых «верхах» повстанческой армии Спартак уже никому из легатов не доверял. Теперь ближайшими его помощниками становились два человека — Каст и начальник полевой канцелярии Публипор.

Adagio…

Эта победа была немногим лучше поражения. И никто не знал, что им сулит завтрашний день. Есть версия, будто в предфинальной битве этой беспримерной войны одним из легионов командовал сам Цезарь, и что он будто бы с самого начала присутствовал в штабе Марка Красса в качестве наблюдателя от сената. Может, так и было. Нам не у кого спросить. Ещё до рассвета 1 января 71 года до н.э. две жрицы культа Диониса-Самоксиса (кто это такой — отдельная тема!) провели на горе Каламация необходимые религиозные обряды в память о погибших фракийцах из «летучего корволанта» Гая Канниция (на горе стоял маленький храм Марса Луканского). Мы знаем, что одна из женщин была уроженкой Галатии в Малой Азии, а другая — это была Церцея, жена Спартака. Им помогала третья женщина — Герардеска. Именно она, виктимарий культа, принося своей недрогнувшей рукой кровавую жертву великому фракийскому богочеловеку, внезапно увидела нечто странное — нечто такое, чего здесь ни в коем разе не должно было быть: на вершине довольно далёкого и высокого холма появился человек в доспехах — явно римлянин!

— Его подвёл очень высокий рост, — объяснила свою зоркость женщина-гладиатор. — Такого жирафа не заметит только слепой …

Вскоре в штаб Спартака вернулись одетые крестьянами галаты-разведчики и подтвердили, что видели множество следов — да, это была разведгруппа римлян! Знали бы они, что чуть дальше стоял целый легион в 6 000 солдат и офицеров, то и цены бы им не было! А командиром легиона был, как считается, Цезарь. А ещё дальше встала лагерем вся римская армия под начальством Красса, и легион Гая Юлия Цезаря был всего лишь «заслоном», поставленным между двумя, как представлялось Марку Крассу, вооружёнными лагерями. Но лагерей было уже три, а не два — отдельным укреплённым лагерем стояли части Каста — так что мобильная разведгруппа Цезаря оказалась не столь зоркой, как женщина-гладиатор. Недаром ведь пишут во всех «методичках» современных коммандос, что если ты видишь среди противников вооружённую женщину, то — вали её в первую очередь! Иначе она тебя завалит, что прекрасно подтверждается практикой.

Итак, в полдень Каст неспешно вышел с кавалерией из лагеря и провёл рейд в районе той местности, где Герардеска видела римского солдата. Внезапно он нашёл легион Гая Юлия Цезаря и прямо с ходу налетел на него со всей зловещей «грацией» тяжёлой конницы кимвров и кельтов — с длинными прямыми мечами на изготовку … Начался бой. Легионеры Цезаря были рассредоточены по довольно обширной местности, поэтому с самого начала им пришлось буквально спасаться бегством. А там ещё стала подтягиваться пехота Каста, «боевую тревогу» объявили и в другом лагере. Вскоре Цезарь — отступил, сообщив об этом в полевой штаб. Там — схватились за голову. Красс грубо ругался, проклиная бывшего союзника по сенатским баталиям — прислали же хитрые олимпийские боги мне такую радость?! Теперь и скрытное выдвижение на передовую позицию перестало быть скрытным, и вся инициатива уплыла в руки Спартака, и ещё выяснилось, что какие-то его силы с самого начала стояли чуть в сторонке от основной армии повстанцев и никто их не замечал. На кой драный пёс нужна такая полевая разведка, которая ничего в упор не видит?! От лагеря Каста до лагеря Красса было всего 12 километров по прямой! И 12 часов кряду римляне и повстанцы увлечённо резали друг друга.

Потасовка переросла в большое сражение

Кавалерийский трибун Луций Квинкций, сородич Капитолинов и Цинцианнатов, приблизился во главе 6-й конной алы к стенам опустевшего лагеря Каста и попробовал нахрапом, с руганью и угрозами ворваться внутрь, но был отражён остававшимися там кельтами-строителями: его попросту закидали камнями. Другая часть римской кавалерии попробовала точно так же наскочить на укреплённый лагерь Спартака, но и там встретила серьёзное сопротивление. Вскоре прямо на виду у римской кавалерии из декуманских ворот лагеря стали один за другим выходить повстанческие легионы. Каст уже избивал войска Квинта Аррия, выдвинувшегося вперёд и принявшего на себя основной удар кельтских и немецких легионов, когда пришло распоряжение отозвать всю кавалерию и передать её в распоряжение Красса. Никто не понимал, зачем. Трибуны обиженно спрашивали Арриия:

— Почему?

Легат Квинт Аррий молча опускал взгляд и выразительно сжимал рукоять висящего на поясе испанского меча. И куда теперь деваться?! Кавалерия была почти единственным его резервом. Вы знаете, кого в Древнем Риме называли «intellectus»? Не знаете? Сейчас «интеллектусы» — это такие странные, иногда очень интеллектуальные люди, которые живут прошлым советской интеллигенции и голосуют только за партию «Яблоко», хотя что это за партия такая и в чём смысл её странного существования — никто не понимает с самого 1996 года. Им бы чуть помолодеть да немного модернизироваться, и тогда им тоже цены не будет. А в Древнем Риме так называли «последнюю тысячу», самую идейную и сознательную часть легиона. Это могла быть и сдвоенная 1-я когорта (как бы «царёва рота»), а могли быть и 5-я, и 6-я когорты. Они выступали в роли хранителей орла легиона (как раз такой когортой руководил в войсках Суллы старший центурион Гай Канниций), и все служившие там солдаты были триариями, то есть заслуженными ветеранами военной службы. И только из них избирался «опцион», помощник при «приоре», старшем центурионе когорты. Эти воины отлично всё понимали, и именно поэтому их называли «понимающими», то есть интеллигентами. На такой интеллигенции и держался Рим!

Так вот, два легиона Квинта Аррия почти растворились в массе атакующих повстанцев. Самый последний рубеж обороны уверенно держали на себе триарии-«интеллигенты». Помощи не было. Марк Красс только что забрал у них кавалерию. «Лошадей в тыл! Мою — тоже! Все в позицию!» — скомандовал Квинт Арий. Военные трибуны, старшие центурионы, декурионы и триарии легионов вели бой, ставший для многих, УВЫ, самым последним. А ведь некоторым из них пришлось в прямом смысле слова «вспоминать молодость» — то есть подготовку в лагерях армии Гая Мария под начальством легендарного военного трибуна Рутилия Руфа — спину согнуть вперёд и вправо, щит — выдвинуть вперёд и вверх, чтоб он закрывал голову и левую половину туловища (а римский щит штука очень тяжёлая!), а правую руку — вперёд и вправо… и теперь — шаг вперёд левой ногой или правой и… «барра», подражание рёву слона — это боевой клич римских легионов! И ори как можно страшнее и громче — враг этого не ожидает! И бей насмерть. Иначе, зачем ты взял в руки оружие?

Тем временем Луций Квинкций умолял Марка Красса произвести хоть одну атаку на части Каста. В конце концов, Красс и командующий конницей Муммий собрали кавалерийскую колонну в 5 000 человек и атаковали гальско-германские легионы, уже полностью обескровленные в кровавой драке с римскими «интеллигентами». Согласно Плутарху, Марк Красс подверг себя «безумному риску», да и вообще зря оказался «впереди батьки» в самом кровавом пекле, но он своего добился — в самый разгар кавалерийской атаки погиб Каст, а вместе с ним начальники 3-го и 6-го легионов — самниты Онаций и Ливий Гранделий. Кроме того, из боя благополучно вышли остатки легиона Гая Юлия Цезаря — сколько Спартак не бросал в атаку резервы галльско-германской конницы, но добить легион Цезаря так и не удалось. Даже наоборот. Оперативно соединившись с остатками двух легионов Аррия, Цезарь немедленно перешёл в атаку, — впрочем, не имевшую особого успеха. Начальник спартаковской конницы Мамиллий вывел Цезаря из игры всего одной успешной контратакой, после чего объявил общий отход.

Сражение завершилось вничью

Настала очень звёздная и лунная ночь, слившая все краски в одну полутёмную массу. Спартак приказал зажечь в своём лагере все огни, а сам перевёл большую часть войск в абсолютно опустевший лагерь Каста. Римляне этого не заметили. К лагерям повстанческой армии они не приближались ещё довольно долго, поэтому они поздно узнали о том, что войска противника уже переместились на новую стоянку — в город Пандосия. Там был кремирован Каст. Марк Красс тоже вынужден был подсчитывать потери — сперва неприятельские (около 12 300 человек, среди которых было немало негров!), а затем и свои собственные, которые были примерно такими же. Теперь войска Помпея (но опять без самого Помпея!) стояли всего лишь в 20 километрах от обеих армий — и Красса, и Спартака, притом Спартак снова выдвинул вперёд некую группировку, явно намереваясь «пощекотать» нервы помпеянским легатам.

Красс в тот момент не стал ждать втягивания чужих сил в ЕГО войну, поэтому вызвал Аррия и Скофу, велел им взять каждому по 10 000 пехоты и по 2 000 кавалерии и начать преследование войск Спартака. Выдвинувшаяся вперёд группировка оценивалась примерно в 23 000 человек. Кто ими командовал, было не вполне известно. В полевом штабе Красса предполагали, что это один из легатов Спартака, человек, по-видимому, невыдающийся. Ведь все выдающиеся командиры уже погибли! Но это был знатный молодой знатный германец Уизильяк, бывший помощник Каста. Согласно позднеримскому историку Павлу Орозию, которого многие специалисты относят уже к христианской традиции, но не к римской, Уизильяк смог разгромить одновременно и Скофу, и Квинта Аррия (притом Аррий чуть не попал в плен), что позволило Марку Крассу закономерно предположить, что в армии ненавистного Спартака появилась новая «звезда», притом молодая и нетривиальная. Но до конца войны диолисалиев с римлянами было совсем недалеко, так что бывшему контуберналу Уизильяку было уже не суждено набраться опыта и развиться в выдающегося полководца.

Накануне решающей битвы некто Геминий Маттей, знатный тускуланец, куда более известный под прозвищем «Плут Помпея», начальник его контрразведки и исполнитель многих тайных поручений, провёл по собственной инициативе разведывательные действия в районе горы Каламация, после чего доложил, что рабов и гладиаторов там давно нету. К тому моменту Гней Помпей уже прибыл в расположение своих войск. Дистанция между войсками Помпея и передовыми частями Уизильяка быстро сокращалась. В конце концов, начальник помпеевской конницы Гней Меммий попробовал Уизильяка «на прочность» — бросил на него до 5 000 кавалеристов, — но понёс потери и был отброшен. Тогда на двадцатитрёхтысячный отряд Уизильяка двинулись легионы двух легатов — Луция Афрания и Марка Петрея. Отряд Уизльяка был разгромлен и истреблён до последнего человека. Бывший контубернал погиб. Гней Помпей ходил по полю битвы и с искренним огорчением переворачивал мёртвые тела.

Теперь Помпей фактически встрял в эту войну, которую вёл Красс против Спартака, но Марка Красса нигде поблизости не наблюдалось и он вовсе не собирался передавать командование. Что это означало? А это было нечто вроде «я жду от тебя гарантий»!!! И действительно! Обратной стороной этого конфликта была проблема политического выбора будущего Римской республики — так Красс или всё же Помпей? Безродный и дубиноголовый олигархат с ростовщичеством, ораторами-попугаями и скупкой должностей — или военная диктатура с «человеческим лицом»? Или, может, Гай Юлий Цезарь и его дружки-сенаторы? Тоже ведь альтернатива! В последующем римские полководцы и наместники смело брали власть, опираясь на подчинённые им легионы, но в то время Красс и Помпей только формировали эту абсолютно дебильную практику военно-политических переворотов. И притом ни один из них не считал, что поступает как-то неправильно…

Нет, они друг-друга не трогали, и у них даже в мыслях не было сразиться друг с другом за власть в Римской республике. Они даже вряд ли стали бы ругаться, если бы повстречались где-нибудь каждый во главе своего конного сопровождения! Ведь они знали друг друга с ранних лет, а Гней Помпей так вообще почти с детства! Но Марк Красс не спешил к Помпею, а Гней Помпей Магн не обращал внимание на Красса. А тут ещё подрулил Марк Лициний Лукулл, гастроном и тихоня. Он цинично вёл войну во Фракии — подкупал вождей, грабил города и святилища, отрубал руки пленникам и таскал за волосы фракийских женщин. И с удовольствием обогащался за счёт побеждённых народов. Очень хороший человек, почти зайчик!

5 января в Бриндизий прибыл из порта Диррахия в Иллирии первый эшелон его пехоты. Ещё раньше прибыла кавалерия. Спартак бросил в сторону Бриндизия конный отряд из 2 000 апулийцев, которому удалось осложнить передвижение по ведущим в город дорогам и перехватить направлявшихся к Крассу гонцов Лукулла. Таким образом Спартак неожиданно узнал, что в городе Бриндизий находится в общей сложности 40 000 солдат и офицеров. А скоро прибудет и ещё больше. Гней Помпей Магн тоже всё это знал, поэтому он и не спешил принимать командование у Марка Красса. А ну его…

Маньяки против интеллигентов

Спартак был готов почти ко всему. Он выдал своим доверенным лицам специальные «чёрные конверты» с пометками «вскрыть в особом случае или вернуть лично в руки запечатанным». Как не трудно догадаться, «особый случай» — это гибель всей армии, всего движения рабов-дионисалиев. Теперь оставалось лишь с ностальгией вспоминать, как всё это начиналось не без участия некоторых римских патрициев вроде Катилины и даже некоторых популярных артистов вроде циркового силача и боксёра и чудо-гиганта Гая Тауриния. Тот запросто сажал на себя верхом пять взрослых женщин и катал их, как огромный слон, лишь немного покачиваясь из стороны в сторону. Здоровенный мужик этот Гай Тауриний и — верный поклонник культа фракийского Диониса, хоть сам и не фракиец, а самый коренной римлянин. И как жаль, что его ячейка в Риме не поддержала восстание, а потом и вовсе развалилась, когда о её существовании догадались в секретной службе при римской квестуре.

Спартак много раз писал Гаю Тауринию (а никакой связи с Сергием Кателиной больше не было и не могло быть!) и заботливо сжигал его ответные послания. Мог ли цирковой артист Гай Тауриний как-то помочь? Да, мог. Своей счастливой карьерой он был всецело обязан диктатору Луцию Корнелию Сулле Счастливому, обожавшему артистов сверх всякой меры, и поэтому обладал значительными знакомствами в среде римских нобилей. А двое сыновей Тауриния и сами могли бы считаться нобилями, поскольку оба они получили прекрасное греко-латинское образование и служили… юристами в той же самой городской квестуре! Так вот, в случае большой неудачи один из «чёрных конвертов» надлежало передать или самому Гаю Тауринию, или Корнелию, старшему из его сыновей, — наиболее посвящённому в эти дела. Вскоре все 12 доверенных людей Спартака тайком покинули укреплённый лагерь и, переодевшись кто во что горазд, где-то спрятались — каждый там, где ему велели. В тот же день в полевом штабе Спартака был настоящий пир — сыр, яйца, мёд, виноград, фрукты, жареные быки, битая птица и очень много греческого вина солидной крепости. В стане Спартака вино никогда не смешивали и водой не разводили — ведь это неприлично с точки зрения настоящего бойца-гладиатора! Вспоминали учение греков-орфиков, а самые грамотные пели на греческом языке орфические гимны, из которых следовало, что все люди равны перед смертью, а после смерти все рабы попадают в рай. Кто-то вспоминал свой побег от дурака-хозяина и как прятался от сыщиков-фугитивариев, а кто-то, наоборот, проклинал бывшего владельца за многие преступления перед ним и его семьёй. Среди легатов армии нашёлся один такой, который вырос в доме диктатора Суллы.

Звали его Серванд. Он вспомнил, что Сулла нередко рядился в греческие хитоны и называл себя любимцем Афродиты. А другие легаты прошли службу в армии царя Митридата Евпатора и с удовольствием вспоминали его подарки, награждения, карьерный рост. Спартак тоже неплохо знавал диктатора Суллу (это можно предположить), и тоже служил в армии Понтийского царства (по версии немецкого историка Теодора Моммзена он побывал даже в Понтикапее, где довольно долго состоял на службе у царя Перисада Пятого из династии Спартокидов). Но в борьбе «культурных кодов» греческие хитоны давно проиграли римским тогам и азиатскому платью, в котором любой грешный человек смотрится как сатрап древней Вавилонии, поэтому ему не хотелось вспоминать прошлое. Лучше думать о будущем, а оно отдаляется всё дальше, и дальше — почти убегает.

Гней Помпей оказался на излом крепок, а Марк Красс — хоть и не во всём удачлив, однако упрям. Кроме того, он не пошёл на мир и не захотел быть посредником в отношениях между Спартаком и сенатом Рима. Помпей, по-видимому, тоже не польстился на письма царя Митридата. Во всяком случае, мир с Митридатом был обеспечен не Гнеем Помпеем, а гарантиями армянского царя Тиграна, по существу взявшего Митридата в заложники. Теперь весь основанный царём Македонии Александром эллинистический мир сжался до размеров Греции, Фракии и Крыма, а Митридат Шестой Евпатор теперь борется более всего не с Римом, а со своими союзниками-азиатами. А те уже и Малую Азию считают своей «шумерской» сатрапией, и Ближний Восток для них не входит в эллинский мир: по их мнению, он больше не принадлежит ни римлянам, ни даже иудеям, коренным местным жителям. Парфяне и арабы считают, что он принадлежит древней Вавилонии. И только Сирия пока не затронута этим процессом «варваризации» эллинистического мира, но и то потому что там стоят римляне.