Н.Ф.Пейзажи Эрракиса

Аукцион начался.

На подиум вышел Семен Лим, офицер Космофлота в отставке. Да, он самый, владелец знаменитых на все Содружество таинственных пейзажей и изящных маленьких деревянных арф, которые должны были сегодня выставляться как лоты. Семен Лим когда-то был командиром научно-исследовательского судна что разведывало дальние рубежи у туманности Виггса, но давно уже не летал, так что сейчас на пожилом мужчине был свободный бежевый костюм гражданского. Артефакты, творения аборигенов, Лим привез с лично открытой им планеты Эрракис в поясе Ориона.

Седой, сильной хромает, одно плечо выше другого и как-то странно дергается, - отметил про себя Сергей Фельдман, молодой кадет со звездолета "Жемчужная", сидевший на последнем ряду. - Ну что ж, послушаем. Интересно.

К несчастью, всех его денежных накоплений не хватит и на один чудесный пейзажик! А так хотелось бы приобрести... Сколько разговоров сейчас про эти картины на Старой и Новой Земле, газеты и паблики сходят с ума, в музеях очереди и столпотворение. Вся цивилизованная Ойкумена помешалась на этих картинах, надо признать. И вот есть шанс увидеть пейзажи своими глазами, может даже прикоснуться...

- Я был первый, кто сошел с трапа корабля в тихие зеленые долины Эрракиса, - начал Лим. У него был приятный низкий голос и спокойный уверенный взгляд. - Я случайно обнаружил эту затемненную поясом астероидов планету детекторами - прослушками, и по законам Космофлота имел Приоритет на торговые операции, как вы знаете. Мы установили первый контакт. Нашли гуманоидов, причем их было совсем немного, всего около полмиллиона особей. Чудесная планета оказалась почти пустой. Почти все они были бездетны, и в поселках, среди тростниковых хижин и вигвамов редко слышался детский смех. Жители Эрракиса выращивали нечто вроде коричневого риса на своих заливных полях, а еще... А еще они рисовали пейзажи на сплетенных из рисовых волокон полотнах и играли на струнных инструментах, крохотных деревянных арфах, вы можете видеть несколько экземпляров за моей спиной. Я... Я был ошеломлен. Потому что картины были прекрасны. Как они изображали бескрайние равнины, горы под снежными шапками, ночное небо, луга, отдельные травинки... Сколько красоты, ошеломляющей красоты, сколько силы, сколько очарования в каждом мазке... Какие дивные краски! Впрочем, вскоре вы подробнее рассмотрите знаменитые пейзажи Эрракиса, одно из чудес исследованной вселенной. А музыка? Музыка была чудна. От нее хотелось плакать. Хотелось стать на колени и молиться. В песнях не было слов, но ощущалось что струны поют о далеких недостижимых звездах, о незнакомых иных мирах, о высотах, скрытых пока и для для нас и для них. И еще, жители Эрракиса оказались очень добры и дружелюбны. Когда первый шок прошел, они в восторге и радости показывали мне нагретые солнцем желтые квадратики полей, милые простодушные деревни, а главное свои чудесные творения искусства. Но я должен был понять, почему они не размножаются, почему у них один ребенок на двадцать взрослых особей. И я настойчиво искал ответ. Я дал слово, что не покину планету пока не разгадаю эту загадку.

Лим замолчал, выдерживая паузу, а публика жадно рассматривала висящие за его спиной пейзажи. Затем на трибуну вышел арфист и сыграл короткую мелодию - чарующую, как закат иного мира. Звуки Эрракиса... После этого Лим продолжил, снова странно передернув плечами.

- В тот вечер ко мне на корабль пришел в гости их... скажем так, вождь. По крайней мере его вигвам возвышался в центре самого большого поселения, и именно к нему обращались за советами односельчане. Волосы старика поблекли и потускнели от старости, сгорбленный, морщины бороздили серое измученное лицо, складки длинного одеяния пропахли пожухлой травой. Картина эта до сих пор стоит у меня перед глазами. Я прямо задал интересующий меня вопрос.

- Почему ваша цивилизация вымирает?

- А вы... разве нет? - тихо спросил он. - Разве вы не вымираете?

- Что... Нет? Наверное, нет, если я не понимаю о чем Вы говорите. - удивленно ответил я.

- Если вы не понимаете, значит вы нет. - печально согласился старик.

- Получается что так. - недоуменно подтвердил я.

-Так вы, значит, нет? Значит не все живое? Мучается и страдает?

-Проклятье, о чем вы вообще говорите? Поясните наконец!

Я вплотную приблизился к тайне этой погибающей цивилизации. Странный изгиб эволюции. Непонятная поломка, ужасным образом вошедшая в их генетический код. Как эта мутация смогла закрепиться? Они постоянно испытывали боль, не сильную, но определенно это ощущение можно было назвать болью. Боль была не связанна не с телесными повреждениями, ни с ранами, просто так работали их нейроны. Замыкание нейронной цепи, если можно так выразиться. С самого рождения. Сначала, много тысячелетий, они верили что это наказание Бога Рисовода за некий первородный грех, потом, со временем, как водится, вера умерла, и они поняли что это страшная поломка в их организмах, и просто перестали размножаться. К моменту моей высадки им грозило вымирание спустя пару поколений. Интересно, что они четко осознавали что это не норма, эта тянущая тревожная боль, и что вообще-то ее не должно быть. Они осознали, что стали жертвой жестокого эволюционного слома.

Я налил старику крепкого чая и медленно сказал, помешивая ложечкой в стакане.

- Мы можем вас спасти. Скоро сюда прилетят корабли - лаборатории, мы изучим ваш геном, и отключим злосчастный расшалившийся ген. Эту операцию нужно сделать только один раз, каждой особи. Дальше ваши дети будут рождаться уже здоровыми. И никакой боли. Наши знания генетики позволяют провести эту операцию. Я служу Космофлоту, а Космофлот служит всем мирам, таков наш девиз. И помочь вам для нас возможность проявить милосердие и большая честь.

- О Бог Рисовод... - прошептал старик. - Неужели...

- Исцеление возможно. И это случится при твоей жизни, Гммох. Но есть одно но. - не сразу проговорил я.

Снова пауза. Зал затих. Сергей с последнего ряда вытянул шею, чтобы лучше наблюдать за происходящем.

Лим снова странно передернул плечами и продолжил:

- Ваши пейзажи, ваши мелодии... Они уже никогда не будут прежними! Вы не утратите способность творить, но ваше творчество станет другим. Я не знаю, каким вы видите мир с вашим определенно сложным генетическим нарушением, но после операции все станет совсем по-другому. Ваш мир станет другим.

Старик смотрел в золотистый чай, и глаза его тоже стали золотистыми от печали и радости. А впрочем, кто я такой что бы судить о переживаниях старого эрракисца? Мне не дано познать чувства старика, осознавшего что к его измученному народу наконец пришло долгожданное спасение.

- Вот и все. - закончил Лим, и аудитория выдохнула. - Остаток истории вы знаете. Я ушел в отставку и стал биллионером, продавая картины с открытой мной планеты, благо запас их просто огромен, и его хватит на торговлю еще паре поколений, жители Эрракиса исцелились, и теперь это одна из самых мирных и изобильных планет Содружества. Они.. да, они стали меньше рисовать и петь. Они сейчас экспортируют рис и ячмень, и майнят биткойны. Сейчас там строится новый космопорт и четыре торговых центра. Итак, вашему вниманию представлен первый лот, называется "Излучина реки на рассвете". Прекрасная картина. Начальная стоимость двести сорок биткойновых монет.

Китаец в комбинезоне из светящейся сервоткани выскочил на подиум и выкрикнул - кто больше?

Крошечный японец с Новой Земли сидящий слева от Сергея купил для своего работодателя три чудесных пейзажа и маленькую деревянную арфу - все вместе обошлось в четыре тысячи. Сергей краем глаза отметил одну потрясающую работу - черные громады скал на фоне бледно-розового неба, и от восхищения перехватило дыхание. Аукцион закончился, гости рассматривали купленные картины, что все еще висели на стенах для всеобщего обозрения, и пили шампанское со льдом, а арфист наигрывал новую мелодию, теперь последний попсовый хит Новой Земли. И тогда Сергей отважно подошел к Лиму.

- Я вас разгадал. - медленно прошептал он.

- Да неужели? - пристальный взгляд добрых чуть насмешливых ярких серых глаз. Он много видел, этот офицер Космофлота, за годы странствий и скитаний, ведь как известно, он служил Космофлоту, а Космофлот служит всем мирам. Вокруг образовался островок тишины и спокойствия, их никто не слышал.

- Вы сделали себе эту самую поломку в генах. Рискнули. Чтобы полнее наслаждаться пейзажами и музыкой Эрракиса. Вы хотели... Вы решили... познать их культуру до конца. Можно сказать, теперь вы последний настоящий истинный эрракисчанин. Вы... слишком сильно полюбили их и их зеленую планету.

- И что с того, молодой человек? - Лим невозмутимо отпил шампанское. - допустим, я и использовал одну из прибывших на Эрракис генетических лабораторий не по назначению. Допустим, я поставил над собой этот любопытный эксперимент. Что с того? Кто может лишить меня этого права?

- Я... Я тоже хочу попробовать! - почти выкрикнул яростным шепотом Сергей. - Ради картин! Хочу увидеть мир их глазами!

- Ты не знаешь, о чем просишь, мальчик, - в голосе офицера в отставке и новоиспеченного миллионера послышалась печаль. - Эта боль... Это не ноющий зуб. Это рана в сердце от кинжала пустынников Дараска. Каждую секунду, мой милый кадет Сережа, - Лим прочитал по бейджу его имя, - каждую секунду я ощущаю боль, и передышки нет.

- Но... Вы же... Вы сделали это! И не отключаете поломанный ген, хотя можете обратиться в генетическую лабораторию в любой момент. Почему?

- Я попросил разрешение в тот вечер у старика. За стаканом золотистого чая. Как Вы выразились, разрешение стать последним эрракисчанином. Просто испытать это... И он разрешил мне. До сих пор у меня стоит перед глазами, как старик с золотистыми от печали и радости глазами шепчет: не стоит, не стоит, мой друг, а затем кивает с доброй улыбкой.

- Разрешение... на что?

- Я сказал, что сам хочу нарисовать одуванчик Эрракиса в пору цветения, легкий и серебристый. Подойдите сюда, Сергей. Вот одна из картин. Она называется очень просто, "Одуванчик Эрракиса в пору цветения". Стоит три тысячи сорок биткойновых монет. И я дарю ее Вам, просто даю в дар, абсолютно бесплатно. Я знаю что кадеты сейчас не жиреют, сам таким когда-то был.

Лим заговорщицки подмигнул и наконец признался. 

- На самом деле это мое творение. Я нарисовал ее вчера ночью, за бокалом терпкого хереса. С каждым мазком и с каждым глотком боль отступала, а воспоминания о чудесных светлых зеленых лугах становились все ярче. Кусочек льда в бокале стучал об мои зубы, боль нахлынывала и отступала волна за волной, и я вспоминал...Вспоминал и рисовал. И казалось, дикий пустынник Дараска вот вот выдернет острый кинжал из моей груди. Примите это в скромный дар, прошу Вас. Так сказать, плата за ваше молчание.

На картине был изображен дышащий умиротворением вечер, изумрудный луг, пушистый серебром цветок, и одинокая звезда на дальнем плане, в правом верхнем углу, почти за пределами картины.

- Пусть это останется между нами, мой милый друг, - Лим снова подмигнул и звякнул их бокалами. - никто не должен знать, что большая часть пейзажей не аутентичные артефакты, а вышла из под кисти вусмерть пьяного офицера в отставке. Прошу вас.

Тимофей жадно отхлебнул шампанское и молча кивнул. А Лим уже снимал со стенда и упаковывал картину.

  Фальконский Матвей

источник